Похищенный, стр. 52
Огонь в камине затрещал.
Я сел боком и посмотрел прямо на нее, чтобы отвлечь ее внимание от камина.
– Значит, когда о похищении сына Линдбергов начали сообщать по радио и в газетах, Минз решил, что это и есть то «грандиозное похищение», о котором упоминал его приятель?
Она кивнула; ее глаза не мигая смотрели в мою сторону, в них отражался огонь камина, как отражался он от камня на ее груди.
– Минз утверждал, что связался с несколькими известными людьми в Вашингтоне, включая полковника Гаггенхейма, но ничего добиться не смог. На Минза смотрели, как на волка, прикидывающегося овечкой. Позднее, поговорив с полковником Гаггенхеймом и с одним известным здесь судьей, я убедилась, что он говорил правду.
Я уже давным-давно потерял счет полковникам, имеющим отношение к этому делу.
– Минз сказал, что может связаться со своим старым сокамерником, и я настоятельно попросила его сделать это. На следующее утро он сказал мне, что ему удалось встретиться с этим своим другом, который, несомненно, является «главарем банды, похитившей сына Линдбергов» и желает скорее начать переговоры о возвращении ребенка. После этого начался целый ряд встреч, в том числе в присутствии Джерри Ланда, который выступал в роли посредника между Минзом и похитителями.
Джерри Ланд, или адмирал Эмори С. Ланд, являлся родственником Линдберга; он и передавал Слиму, как идут дела у миссис Мак-Лин и Минза.
– Так каково же положение на сегодня? – спросил я.
– В прошлый понедельник я дала Минзу большую картонную коробку, заполненную купюрами достоинством в пять, десять и двадцать долларов.
– Вы уже дали их ему?
Она кивнула:
– Сто тысяч долларов.
Я вздохнул.
– Вы видели его после этого?
– О да. Он с семьей живет в Чеви-Чейсе. У него жена и сын. Знаете, он сказал, что именно его сын побудил его к участию в этом деле. Говорит, что надеется, что сможет искупить грехи прошлого и сделать так, чтобы его сын гордился им.
– Да, конечно, это очень трогательно. Но это было несколько дней назад. Он переслал этот выкуп банде? Ребенка он, конечно, вам еще не передал.
– Это скоро должно произойти. Завтра я выезжаю в Фар-Вью – туда похитители согласились доставить ребенка. Минз встретит меня там.
– Где находится Фар-Вью и что это такое?
– Это моя родина в сельской местности, в Мэриленде. Я договорилась со своим приятелем-врачом, что для тех, кто будет интересоваться, я в течение следующих нескольких дней или недели буду проходить курс лечения покоем в одной из клиник Балтимора.
– Во всем этом много интриги, не так ли?
Она покачала головой и усмехнулась:
– Да, этого хватает. Минз настаивает, чтобы мы использовали кодовые названия и номера... Вы знаете, что когда-то он был двойным агентом?
– Да. Незадолго до мировой войны он работал на немцев.
– Я – Номер Одиннадцатый. Ребенка всегда называем «книгой». Сам Минз – Хоган. Адмирал Ланд – Номер Четырнадцатый. И так далее.
– Мне нужно еще выпить, – сказал я, вставая. – А вы не хотите, Эвелин?
– Мне, наверное, хватит.
– Любой, кто передал Гастону Минзу коробку со ста тысячами долларов, может рискнуть выпить второй бокал хереса.
– Убедительный довод, – сказала она и взяла бокал. – Боюсь, что я завлекла вас в интригу.
– Вы так думаете? Это почему?
– Мне было известно, что полковник Линдберг хочет, чтобы я встретилась с вами, но если Гастон Минз или похитители узнают, что я имею дело с полицейским... пусть даже с тем, который приехал издалека... это может привести к губительным последствиям. Своим слугам я доверяю – все они работают у меня уже много лет. Если кто-нибудь, в частности Гастон Минз, спросит их, то они ответят, что вы приезжали сюда для собеседования о приеме на работу.
– На какую должность?
– Шофера.
Я фыркнул от смеха и допил свое «Бекарди».
– Это уже курам на смех. Я абсолютно не знаю этого города. Ладно. Я хочу встретиться с Минзом. И возможно будет лучше, если я сделаю это тайно.
– Тайно?
Я ткнул себе в грудь указательным пальцем:
– Познакомьтесь со своим новым шофером. Он будет сопровождать вас в поездке в ваше сельское имение – и там я выслушаю Минза и быстренько составлю о нем свое мнение.
Она сдержанно улыбнулась:
– Это было бы замечательно, Нейт. Вы считаете... считаете меня глупой старой женщиной, не так ли?
– Вы совсем не старая.
– Огонь в камине слабеет. Вы не подбросите туда немного дров?
– Конечно.
Когда я вернулся к софе, она сидела с поджатыми под себя ногами, освещенная пламенем, который я разжег. Я сел рядом с ней, и она пододвинулась поближе ко мне.
– Я не была с мужчиной с тех пор, как рассталась со своим мужем, – сказала она.
Я не поверил ей, но сказал:
– Такая красивая девушка, как вы?
Она с удивлением вскинула глаза.
– Вы думаете, называя меня «девушкой», добьетесь моего расположения?
– Хотите верьте, хотите нет, но мне вы кажетесь девушкой. Я...я не лгу вам, Эвелин.
Удивление, будто маска, исчезло с ее лица; что-то жгучее промелькнуло в его чертах, и пламя камина не имело к этому никакого отношения.
– Нейт. Нейт. Почему бы вам просто меня не поцеловать?
– Мы только познакомились. Вы ничего обо мне не знаете, Эвелин.
– У вас хороший ум. У вас пистолет в саквояже. У вас красивые глаза, немного жестокие, но красивые.
Ваши волосы кажутся рыжими в свете камина. Я знаю все это и еще кое-что.
– Еще кое-что? Что еще вы знаете?
– Я знаю, что у вас в кармане тоже есть пистолет.
– Это не пистолет.
– Я знаю.
Я поцеловал ее. Ее влажный горячий рот имел вкус хереса. Ее язык коснулся моего языка.
– Еще, – сказала она.
Я поцеловал ее еще раз: крепким, горячим поцелуем доставшим мне и ей больше удовольствия. Я провел рукой по изгибу ее груди, почувствовал холодный граненый камень бриллианта Хоупа и отдернул руку, словно обжегся. Потом отстранился сам, голова кружилась от выпитого и происходящего.
– Позволь мне снять его, – торопливо сказала она.
Она сняла с себя колье с бриллиантом, жемчужное ожерелье и бросила их на стоящее рядом кресло столь же небрежно, как сбрасывала с ног туфли. Бриллиант засверкал, отражая огонь камина.
– Помоги мне, – сказала она, заводя руку за спину.
Я помог, и вскоре ее платье скользнуло вниз, а ее великолепные, высокие, полные груди предстали передо мной во всей своей красе. Я положил на них свои руки. Прикоснулся к ним губами. Впился в них, чувствуя, как они твердеют.
– А как насчет слуг? – задыхаясь, спросил я: мое лицо было погружено в ее роскошную грудь.
– Они придут только тогда, когда я их попрошу, – сказала она.
– Я тоже, – сказал я.
Глава 18
В Фар-Вью мы прибыли на следующий день с наступлением темноты. Я сидел за рулем зеленовато-голубого «линкольн континенталя» Эвелин Мак-Лин и чувствовал себя форменным шофером в щегольской серой шерстяной форме с черными блестящими пуговицами и в такой же серой кепке, оставшихся от бывшего шофера семьи Уолш, который ушел на заслуженный отдых после тридцати лет верной службы. Он был покрупнее меня, но миссис Мак-Лин заставила кого-то из своих слуг ушить форму. Эвелин и Инга – ее светловолосая служанка лет сорока, угрюмая, но привлекательная женщина, которая служила своей госпоже уже более двадцати лет и знала, кто я есть на самом деле, – сидели на заднем сиденье и показывали мне дорогу; я ничего не имел против того, что на заднем сиденье у меня сидят два гида; в конце концов, мои единственный недостаток как водителя состоял в полнейшем незнании Вашингтона, округ Колумбия, и его окрестностей.
Вначале мы поехали по Массачусетс Авеню в сторону Балтимора, потом повернули назад; вскоре мы покинули основное шоссе и принялись исследовать дебри Мэриленда, продвигаясь по узким, изрытым колеями проселочным дорогам, изредка посыпанным гравием, но чаще грунтовым. Частная подъездная дорога, хотя и имела покрытие из гравия, оказалась запущенной, заросшей сорняками; таким же неухоженным был участок земли вокруг дома, где сорняки торчали из проталин. Однако сам дом, который я наивно представлял себе скромным «сельским домом», как небрежно называла его Эвелин, оказался потрясающим южным особняком, построенным в стиле времен колоний: с колоннами и прочими атрибутами помещичьего дома, он стоял белым призраком среди высоких скелетов голых деревьев.