Не надейтесь избавиться от книг!, стр. 34

Ж.-К. К.: Когда мы с Бунюэлем снимали «Млечный путь» [283], фильм, иллюстрирующий христианские ереси, я придумал сцену, которая нам очень понравилась, но слишком дорого стоила и поэтому не вошла в фильм. Где-то с сильным грохотом приземляется летающая тарелка, открывается кабина пилота. Оттуда вылезает зеленое существо с антеннами и потрясает крестом, к которому прибито такое же зеленое существо с антеннами.

Чтобы не заходить так далеко, вернусь на мгновение к испанским конкистадорам. Высадившись в Америке, они задались вопросом: почему здесь никто и никогда не слышал о христианском Боге, об Иисусе, Спасителе? Разве Христос не сказал: «Итак, идите и учите все народы»? Не мог же Бог ошибаться, когда просил своих учеников учить новой истине всех людей. Отсюда логическое заключение: эти существа не люди. Как сказал Сепульведа [284], «Бог не захотел видеть их в своем царстве». Чтобы как-то все же доказать принадлежность американских индейцев к роду людскому, некоторые даже изобретали фальшивые кресты, которые якобы были найдены у них и которые якобы подтверждали, что христианские апостолы побывали на этом континенте раньше, чем испанцы. Но подлог был изобличен.

Похвала глупости

Ж.-Ф. де Т.: Итак, вы оба, если не ошибаюсь, являетесь поклонниками глупости…

Ж.-К. К.: Преданными поклонниками. Она может на нас рассчитывать. Когда в 60-е годы мы с Ги Бештелем издали «Словарь глупости», выдержавший множество переизданий, мы спросили себя: «Зачем привязываться только к истории разума, шедевров, великих памятников мысли?» Глупость, столь дорогая сердцу Флобера, кажется нам не только гораздо более распространенным явлением — это само собой, — но и более плодовитым, более разоблачающим и, в известном смысле, более честным». Мы написали вступление, которое озаглавили «Похвала глупости» [285]. Мы даже предлагали давать «уроки глупости».

Весь идиотизм, написанный по поводу негров, евреев, китайцев, женщин, великих художников, кажется нам неизмеримо более показательным, нежели заумные аналитические рассуждения. Когда монсеньор де Келен [286], человек весьма реакционных взглядов, в эпоху Реставрации заявляет с кафедры собора Парижской Богоматери перед аудиторией, состоящей из аристократов, большинство из которых вернулись из эмиграции во Францию: «Иисус Христос был не только Сын Божий, но и по линии матери происходил из благороднейшей семьи», — это говорит нам о многом, причем не только о самом ораторе, что представляет лишь относительный интерес, но об обществе и о умонастроениях того времени.

Мне также вспоминается такой перл, произнесенный Хьюстоном Стюартом Чемберленом [287], известным антисемитом: «Любой, кто считает, что Иисус был евреем, или невежда, или невежа».

У. Э.: Тем не менее мне бы хотелось, чтобы мы пришли к какому-нибудь определению. Для нашей темы это имеет особенное значение! В одной из своих книг я провел различие между имбецилом, кретином и дураком [288]. Кретин нас не интересует. Это тот, кто подносит ложку ко лбу вместо рта, тот, кто не понимает, что ему говорят. С ним все ясно. А вот имбецильность — это социальное качество, вы даже можете назвать его по-другому, поскольку для некоторых «дурак» и «имбецил» — одно и то же. Имбецил — это человек, который говорит то, чего не следует говорить в данный момент. Он невольно совершает бестактные поступки. Дурак не таков, его недостаток проявляется не в социальном, а в логическом плане. На первый взгляд, он рассуждает правильно. Трудно сразу распознать, что именно в его речи не стыкуется. И именно поэтому он опасен.

Приведу пример. Дурак скажет: «Все жители Пирея — афиняне. Все афиняне — греки. Значит, все греки — жители Пирея». У вас возникает подозрение, что что-то не так, потому что вы знаете, что среди греков есть, например, спартанцы. Но вы не можете наглядно показать, где и как он ошибся Для этого вам нужно знать все правила формальной логики.

Ж.-К. К.: По-моему, дурак не просто заблуждается. Он громко заявляет о своем заблуждении, провозглашает его, хочет, чтобы все о нем услышали. Даже удивительно то, как громко глупость выражает свои мысли. «Теперь нам известно из достоверных источников, что…» — и дальше следует невероятная чушь.

У. Э.: Вы совершенно правы. Если упорно провозглашать на весь свет общеизвестную, банальную истину, она тут же становится глупостью.

Ж.-К. К.: Флобер говорил, что глупость — это желание делать выводы [289]. Глупец хочет сам прийти к окончательным и бесповоротным решениям. Он хочет навсегда закрыть вопрос. Но эта глупость, которую в некоторых кругах принимают за истину, является для нас, глядящих сквозь призму времен, необычайно поучительной. История прекрасного и разумного, которой мы ограничиваем свое образование или, скорее, которой другие ограничили наше образование, как мы уже сказали, есть лишь малая часть летописи человечества. Быть может, следует создать в дополнение к истории уродства — впрочем, вы этим уже занимаетесь — всеобщую историю заблуждений и невежества.

У. Э.: Мы говорили об Аэции и о том, как он пересказал труды досократиков. Без сомнения, этот тип был дураком. Что же касается глупости, то после всего сказанного вам и мне представляется, что она не то же самое, что тупоумие. Скорее это то, как распоряжаются тупоумием.

Ж.-К. К.: С высокомерием и, нередко, помпезностью.

У. Э.: Можно быть дураком, но при этом не совсем глупцом. Дураком по стечению обстоятельств.

Ж.-К. К.: Да, но тогда из глупости не сделаешь профессии.

У. Э.: За счет глупости можно даже существовать, это правда. В вашем примере слова о том, что Иисус по материнской линии происходил из «благороднейшей семьи», по-моему, не являются полностью тупоумными — просто потому, что это правда с точки зрения библейского толкования. Мне кажется, мы с вами решительно принимаем сторону имбецильности. Я могу сказать, что кто-то происходит из хорошей семьи. Я не стану говорить того же об Иисусе Христе, потому что это все же не так важно по сравнению с тем, что он сын Бога. Так что Келен сказал правду с исторической точки зрения, но совсем некстати. Имбецил всегда говорит не подумав.

Ж.-К. К.: Мне пришла на ум еще одна цитата: «Я не имею благородного происхождения. А вот мои дети — да». Если только автор не юморист, вот вам, по крайней мере, один самодовольный имбецил. Вернемся к монсеньору де Келену. Речь ведь идет о парижском архиепископе, придерживавшемся, конечно, весьма консервативных взглядов, но имевшем на тот момент во Франции огромный нравственный авторитет.

У. Э.: Тогда давайте скорректируем наше определение. Глупость — это когда своим тупоумием распоряжаются со спесью и настойчивостью.

Ж.-К. К.: Да, неплохо. Мы могли бы также украсить нашу беседу цитатами, заимствованными у тех (а таковых немало), кто старался подорвать авторитет людей, которых мы считаем ныне великими писателями и художниками. Хула всегда звучит гораздо громче, чем похвала. Это необходимо признать и понять. Настоящий поэт прокладывает себе дорогу сквозь шквал ругательств. Пятую симфонию Бетховена называли и «гремучей похабщиной», и «закатом музыки». При этом мы сейчас даже не догадываемся, какими прославленными именами украшались эти гирлянды из ругательств, висевшие на шее Шекспира, Бальзака, Гюго и т. д. Даже сам Флобер говорил о Бальзаке: «Каким человеком был бы Бальзак, если бы умел писать».