Голливудские жены, стр. 94

– Можно взглянуть на мои фотографии? – спросил он с надеждой.

– Еще не готовы.

– А… – Он занервничал. Зачем же она его вызывала? Хорошая новость или плохая?

Она задумчиво на него посмотрела.

– Итак, Бадди, «Люди улицы»– определенно твои. Пятнадцать тысяч в неделю за десять недель запланированной работы, и самое лучшее – в афишах и в титрах будет указано: «Представляем Бадди Хадсона в роли Винни». Контракт сейчас печатается.

Он не сказал ни слова. Просто сидел обалдевший.

– У тебя возражений нет?

– Пятнадцать тысяч долларов в неделю? – выговорил он.

– Может, ты предпочитаешь рубли?

– Го-о-споди!

– Рада, что ты доволен. Приятно, когда хоть один клиент удовлетворен.

Он не знал, что сказать.

– Любой другой агент добыл бы тебе лишь четверть этой суммы, – без обиняков заявила она. – Я хочу, чтобы ты это запомнил.

– Я никогда этого не забуду, – задохнулся он.

– Забудешь, и еще как скоро. – Слов она не тратила. – Через год речь пойдет об очень больших деньгах, вот тогда-то ты скорее всего и забудешь, с кого все началось.

Не совсем так: не с нее все началось – благодарить он должен Монтану. Но не может быть сомнений, что именно Сейди вывела. его на большие деньги, и за это он будет вечно ей благодарен.

Вдруг его прорвало, и он начал сыпать вопросами:

– Когда я получу сценарий? Режиссером будет Нийл Грей? Когда начнутся съемки?

Она отвечала коротко:

– Дата пока не определена. Но скоро. Сценарий послан мне с нарочным. Костюмер свяжется с тобой попозже. Отделу рекламы нужны твоя биография и самые последние фото – не говори им о том, что у нас с тобой была фотосъемка, это очень важно, а с картиной никак не связано, пусть все так и останется.

Она еще не сообщила ему о своих планах расклеить его на рекламных щитах по всей Америке.

– Буду что надо, – пообещал он, воспрянув духом. – Никого не подведу.

– Надеюсь, что нет.

– Очень за титры признателен.

– И прав.

Он встал и заходил по кабинету, прикидывая, не пора ли заговорить про Ангель.

Нет. Сначала надо ее отыскать. Начать съемки. Вот тогда-то и вывести ее на сцену.

– Я собираюсь на уик-энд в Палм-Спрингс, – как бы между прочим сказала Сейди. – У меня там дом.

Так он и думал.

– Спринте тебе совсем незнаком? – спросила она.

Почему за все надо платить?

– Никогда там не был, – осторожно заметил он.

– Мне бы хотелось, чтобы ты приехал в воскресенье. Это недалеко. Машина ведь у тебя есть?

Он увидел путь к спасению.

– Да она у меня сломалась.

– Похоже, тебе нужна новая. Что ж, организуем для тебя аванс. Есть у меня очень хороший менеджер, который отлично о тебе позаботится.

Она написала фамилию и телефон и протянула ему.

– Звякни ему попозже, я его предупрежу.

– Насчет Палм-Спрингс… – начал он.

– Важно, чтоб ты приехал, Бадди. У меня для тебя сюрприз.

Подъезжай утром в воскресенье где-то между десятью и одиннадцатью.

Он неохотно кивнул и подумал, какой же надо стать звездой, чтобы можно было уже не выкладываться.

Вот зараза! Все это было ему отвратительно.

Глава 48

У Милли в Лос-Анджелесе была куча родственников. Она была рада их повидать, и они были в восторге от ее общества, поэтому, когда Леон сказал, что ему надо съездить на денек в Барстоу, она его особо не задерживала.

Он ни свет ни заря отправился в машине, взятой напрокат в «Гертце», и вырулил на шоссе до начала утреннего часа пик.

Голливуд Милли заворожил. Она тут все полюбила – от неряшливого Голливудского бульвара, где тротуары изукрашены отпечатками ног кинозвезд, до обсаженных пальмами улиц Беверли-Хиллз.

Леон же этот город возненавидел. Слишком жарко и беспокойно. Он чувствовал – тут всякое может произойти, да так оно обычно и было.

Однажды, проезжая по бульвару Сансет, они видели, как малолетняя проститутка договаривалась с водителем роскошного серебристого «Мерседеса». Девчонка на вид едва тянула на четырнадцать. Детское личико и подростковое тельце, упакованное в черные кожаные брюки в обтяжку и коротенькую, выше пупка, майку. Она напомнила Леону Джой, и он быстро отвел глаза в сторону.

– Нет, ты видел? – требовала ответа Милли. – Это ж подумать – соплюшки уже пристают на улицах к мужикам. Почему никто не вмешается?

Тогда он понял, что никогда не сможет признаться ей насчет Джой. «Почему ты ей не помог?»– станет негодовать Милли.

А ответить будет нечего, только то, что ему стыдно.

В Барстоу было жарко и пыльно. Он провел день, собирая сведения об Уинифред и Уиллисе Эндрюсах, которые сочетались священными узами брака, а потом исчезли неизвестно куда.

Единственной зацепкой был ушедший на пенсию врач, фамилию которого Леон отыскал, роясь в старых медицинских архивах по месту давней работы Уиллиса, где его совсем никто не помнил.

Он позвонил врачу – человеку, судя по голосу, старому и раздражительному.

– Не уверен, что смогу вам помочь, я уже двадцать лет как на пенсии.

– Нет ли у вас истории болезни Уиллиса Эндрюса? – с надеждой спросил Леон.

Старик-доктор проворчал что-то о подвале, где у него свалены истории болезней не одной сотни больных.

– Можно мне прийти и поискать? – попросил Леон и получил ворчливое разрешение.

Доктор жил в часе езды от города, и, проезжая засушливые пустынные места, Леон задавался вопросом: «Что я тут делаю у черта на рогах? Какая связь между этой детективной ерундой и Джой Кравец?»

Когда он нашел дом, уже стемнело. Он весь вспотел и хотел есть, но горел желанием раздобыть любые сведения, пусть самые ерундовые.

Дверь открыла изможденного вида женщина.

– Извините за беспорядок, – проговорила она, впустив его в уютную гостиную. – Но гости к нам заходят нечасто. Па, – позвала она, направившись с Леоном к подвалу, – пришел тот полицейский.

– Пускай идет вниз! – проорал старик.

Леон спустился в подвал – сырое затхлое помещение, до потолка загроможденное старой мебелью, картонными коробками и разным старьем. Среди всего этого сидел доктор – ссохшийся человечек с копной растрепанных седых волос и проницательными серыми глазами. Леон подсчитал, что ему, хоть он и хорошо сохранился, никак не меньше восьмидесяти. Вокруг него валялись древние регистрационные книги и какие-то бумаги. Содержимое дюжины с лишним коробок было вывалено на холодный каменный пол. С первого взгляда Леон понял – понадобится не меньше недели, чтобы во всем этом разобраться. Он протянул руку и представился.

Доктор ответил костедробильным рукопожатием.

– Как дела? – поинтересовался Леон.

– Вот это хороший вопрос, – ответил старик, давая понять, что пребывает в некоторой растерянности.

Леон вздохнул.

– Не думаю, чтоб вы помнили Уиллиса Эндрюса.

Старик фыркнул от смеха.

– С такой памятью, как у меня, я помню только, что мне сегодня на завтрак давали.

Три часа спустя Леон ехал назад по автостраде в Лос-Анджелес, заручившись обещанием доктора, что тот позвонит, если когда-нибудь найдет медицинскую карту Эндрюса. Впрочем, не так уж это было и важно. Он прекрасно понимал, что гоняется за мелочами. Было четыре часа утра, когда он добрался до гостиницы.

Милли крепко спала. Он лег рядом. Она что-то пробормотала, но не проснулась.

Час он лежал, не смыкая глаз, потом наконец заснул.

Глава 49

Палм-Спринте. Температура дошла уже до ста трех градусов по Фаренгейту.

Сейди приехала в субботу в полдень со своим помощником Ферди Картрайтом. Ферди был при ней семь с половиной лет.

Ему было сорок, одет с иголочки, остер на язык и прекрасный работник.

Дом ее собственный, стоял на улице Песчаных дюн в фешенебельном квартале Ранчо Мираж. Ничего выдающегося, просто дом, куда можно было время от времени удирать – так по крайней мере Сейди нравилось говорить. Ферди был счастлив, что его взяли с собой, хотя она предельно ясно дала понять, что на ночь он не останется.