Концерн, стр. 24
После этого он по новой взвесил слова Антона и пришел к выводу, что вернуться к этой жизни он всегда успеет, а попытаться вырваться из этого не слишком-то и комфортного для него образа жизни никогда не помешает.
Казалось бы, вот он, шанс, огромные деньги по нынешним временам – чем не возможность начать новую жизнь, – но, как оказалось, этого было недостаточно. Оказывается, для того чтобы вырваться из того круга, в котором он пребывал, ему нужен был проводник, тот, кто указал бы путь, а главное – сумел бы удержать его, если бы он решил с него свернуть. Нелегко далось ему это решение, ох, нелегко, но отвращение к такой жизни, вдруг проснувшееся в нем, было так велико, что он все же перешагнул через себя. Эти трое, словно не от мира сего, пугали и вместе с тем дарили уверенность в том, что быть рядом с ними куда полезнее.
Придя к Песчанину, он заявил, что согласен попытаться изменить свою жизнь, если Антон Сергеевич еще не передумал насчет своего предложения.
– Варлам, а ты хорошо подумал? Я ведь ни слова не соврал про холод и голод. Все это непременно будет.
– Верю. Но также верю и тому, что сколько веревочке ни виться… Сахалин-то… Там тоже и холод и голод, вот только света в окошке нет. Вы не подумайте, оно, конечно, от меня сейчас как от пивной бочки несет, и голова раскалывается, да только я ведь все время думал о ваших словах. Пил, угощал, смотрел вокруг и понимал, что не мое это. Не нравится мне все это. А когда увидел, сколько сумел прокутить за три дня, то окончательно понял, что дураку и железный хрен ненадолго. В общем, если вы мне не соврали, то я ваш, с потрохами.
Вот тогда-то он и получил новое задание, а именно – подобрать десяток человек из своей среды, которые так же, как и он сам, захотели бы изменить свою судьбу, на тех же условиях, что и Варлам. Но только эти люди не должны были быть деловыми и не должны были иметь увечий.
– Что же, парни, вы мне подходите, – в очередной раз пыхнув папиросой, произнес Антон, вот только не было в его действиях и жестах ни тени пренебрежения к стоящим перед ним. – Вы отправитесь на одну заимку, где вот этот человек будет выбивать из вас всякую дурь. – Песчанин кивнул в сторону Гаврилова. – И помни, Семен, если к исходу у тебя не останется ни одного человека, то ничего страшного: просто мы подобрали не тех людей. А сейчас подождите за дверью.
Все, в том числе и Варлам, вышли в коридор, а Гаврилов тут же набросился на Антона:
– Командир, мы так не договаривались. На кой черт ты вешаешь на меня этих парней? И что я должен с ними делать?
– Опять ты за свое, Гризли. Да не переживай ты так, не вручаю я тебе в руки их жизни. Все очень просто. К тебе прибыли новобранцы, и тебе предстоит провести для них курс молодого бойца по усиленной программе. Это-то тебе знакомо как никому другому. Ты должен будешь убить в них весь гонор и сделать послушными твоей воле. На все у тебя времени до весны, но к весне у нас должен быть сформирован десяток стойких, умелых и, главное, преданных бойцов. Собственно, я это и затеваю только для того, чтобы заполучить десяток преданных парней, а если благодаря тебе они вдруг станут уважать самих себя, это уже многого стоит.
– Если им провести курс молодого бойца, через который прошел я, то у нас уже через неделю не останется никого.
– Это если проводить просто отбор. У тебя задача несколько иная – у тебя будет происходить естественный отбор. Уйти можно будет только ногами вперед.
– Они же уголовники. Порешат меня к едрене фене.
– Не порешат. Я с дядькой Антипом сговорился, он там с сыном будет. Они в зиму обычно охотятся, но я им такую плату пообещал, что не переживай: ночью не порешат, а как днем не подпустить к себе – ты и сам разберешься. Оружия там от хунхузов осталось в достатке, патронов подкупим, благо Варлам от щедрот душевных выложил мне оставшиеся пять тысяч – оно, конечно, только на хранение, но все легче: строительство и оборудование мастерских в хорошую копейку влетят. Ты даже не представляешь, сколько стоят станки. Такое впечатление, что их из чистого серебра изготавливают. Придется все по минимуму закупать, лишь бы хоть какое-то производство запустить.
– Так, может, ну его на хрен? Время еще есть. Закупим товар – и в Магаданскую область.
– Нет еще такой.
– Да какая разница, ты-то понял. Денег хватит и на товар и на фрахт шхуны. Ну, позимуем, потерпим лишения. Зато на следующий год – вот они мы, с сотней тысяч, а то и больше.
– Экий ты быстрый. У тебя уже и связи налажены, и инородцы в очередь выстроятся с пушниной. Да они с амерами предпочитают иметь дела да с теми, кто на Камчатке да в Гижиге сидит, а мы для них никто, и звать нас никак. К тому же тамошние купцы нас тут же сдадут и не поморщатся: конкуренты как-никак. Так что если туда соваться, то с бумагами, выправленными чин по чину, чтобы, как говорится, комар носа не подточил. А как там уже дела будем вершить – разберемся на месте. К тому же то, что мы сэкономим время, это только иллюзия, на самом деле мы его потеряем. В одиночку нам этого дела никак не потянуть. Нужна команда. Вот ее формированием ты и займешься. Общий котел, общие переживания, ненависть и злость, если они единодушны, – они сплачивают, не мне тебе рассказывать. К весне эти ребята должны друг за друга, и за нас желательно, горой стоять. А к этому времени, глядишь, и с бумагами будет порядок.
– А на хрена из них бойцов-то делать?
– А как ты думаешь, много мы сами сумеем намыть золотишка? Я хотя на приисках никогда не бывал, но подозреваю, что врукопашную на выходе окажется не так чтобы и много.
– И как быть?
– Как, как… Людей нанимать и тащить на прииск, а это никак не меньше полусотни человек. Спросишь, где мы сумеем столько найти? А на Сахалине. Там полно народу, который и рад бы выбраться после отсидки, да возможности нет – нечем заплатить за билет, а отсюда сейчас только морем, железная дорога лишь в третьем году заработает. Так что работников на прииск мы найдем, если они будут знать, что их проезд домой будет оплачен.
– А ты представляешь, что это будут за ухари?
– Разумеется. Вот поэтому нам и нужно иметь с десяток подготовленных бойцов. Теперь дошло?
– Дошло, – недовольно буркнул Гаврилов. – Варлам должен обязательно остаться?
– Было бы неплохо, но и ему спуску не давай.
Часть третья
Зима 1898/99 года
Глава 1
Золотопромышленник
На улице вьюжила метель. Хабаровск вообще в этом плане очень неудобный город. Если лето, то жаркое и душное, что самое поганое – при практически полном безветрии; если только июнь дождливым выдастся, а так – сплошное пекло. Если зима, то обязательно морозы, которые никогда не поднимаются выше двадцатиградусной отметки, и ветер. Ветер практически не утихает, забираясь под одежду и бросая в лицо снежную крупу, делая и без того холодную зиму еще холоднее. С весной и осенью и вовсе все просто: их практически и нет – так, небольшой переходный период от зимы к лету и наоборот. Именно такое впечатление в свое время о Хабаровске сложилось у Антона с тех времен, когда он вынужденно проживал здесь у тетки. Тот Хабаровск и этот отличались столь же сильно, как и Владивосток нынешний от Владивостока, который помнил он. Конечно, Хабаровск сейчас был гораздо больше, многие из зданий на Муравьева-Амурского он помнил и по прежним, или будущим, совсем запутался, временам, но тем не менее совсем не походил на то, что помнил Антон.
Услышав очередное завывание ветра за окном, Антон непроизвольно поежился и инстинктивно потянулся к стакану с горячим чаем. Глоток обжигающего напитка внес некую гармонию. Вон там, за окном, завывает ветер, а он сидит в тепле ресторанчика и попивает горячий живительный чай. Хорошо.
– Здравствуйте, Антон Сергеевич.
Песчанин поднял взгляд и увидел перед собой немолодого, худощавого телосложения мужчину, одетого во вполне приличный костюм, однако вся его манера держаться говорила о том, что за костюмом он следит весьма придирчиво. Такое просматривается у двух категорий людей. К первой относятся педанты – они всегда аккуратны во всем: и в делах, и в отношении одежды. Ко второй – те, кто должен выглядеть хорошо, но не имеет достаточных средств, чтобы позволить себе лишнюю пару брюк. Поэтому они вынуждены прилагать все силы к тому, чтобы вещи служили как можно дольше. Стоящий перед ним человек относился ко второй категории, это Антон выяснил доподлинно.