Цацики и вселенная, стр. 9

— Что, так плохо? — обеспокоенно спросил Цацики.

Пер Хаммар до сих пор трепыхался на полу.

— Нет, — все еще смеялась Мамаша. — Простите. Классно вообще-то, сыграйте еще раз.

— Только если ты не будешь смеяться, — обиженно сказал Цацики.

— Не буду, правда, — пообещала Мамаша.

— Скажи честно, — попросил Цацики. — Что ты про все это думаешь?

— Песня коротковата, — призналась Мамаша. — Трудно столько всего успеть за такое короткое время. А ты, Пер, больше никаких песен не знаешь?

— Нет, — сказал Пер Хаммар. — Только «Джингл беллз», да и то до середины.

— Да, «Джингл беллз», конечно, не совсем хард-рок, — сказала Мамаша. — А когда вам выступать?

— В следующую пятницу, — вздохнул Цацики.

— Тогда успеем, — ответила Мамаша. — А у вас в классе никто больше не занимается музыкой? Гитара и ударные — маловато для рок-группы.

— Фреддан играет на блок-флейте, — сказал Цацики.

— Поговорите с ним. А петь кто-нибудь может?

— Ким и Юлия хорошо поют, — вспомнил Цацики.

— Позовите их, — сказала Мамаша. — Я вам помогу. А ты, Пер, смотри.

И она показала Перу Хаммару один аккорд.

Цацики пошел к себе и включил игровую приставку. Он был в ужасе. Он серьезно подумывал бросить всю эту затею. Хорошо еще, что в школе запрещено кидать в артистов яйца и помидоры.

Он вздохнул. Знал бы он, что Пер Хаммар умеет играть только «Купи хот-дог», ни за что бы не согласился выступать с этим безумцем.

Через час Пер Хаммар вошел к нему в комнату.

— Да, быть рок-музыкантом — адский труд. У меня уже пальцы отваливаются. Зато теперь я все умею. Мы будем играть другую песню. «Хотдог буги». Она реально крутая.

Цацики даже слышать не хотел о хот-догах. Он вообще решил стать вегетарианцем.

«Хот-дог буги»

Участники группы «Фрак-рок» ужасно нервничали. Они покрасили волосы в красивые яркие цвета, Цацики надел фрак. Пер Хаммар, как настоящий рокер, порезал свои джинсы, и теперь они скорее походили на одну большую дырку, чем на джинсы.

— Мама рассердится, но это того стоит, — сказал он.

У Фреддана джинсы и так были рваные; намазанные гелем волосы торчали во все стороны. Девочки отлично выглядели, они надели юбки и стильные майки, а глаза подвели черным, как Мамаша.

Сценка про Роя и Рогера подходила к концу, Цацики слышал смех зрителей. Лишь бы они не смеялись над «Фрак-роком».

— И наконец, дамы и господа, «Фрак-рок»! Встречайте! — закричал Хесус, выступавший в роли конферансье.

Публика захлопала, Пер Хаммар радостно глазел на Цацики. У Цацики было такое чувство, что его сейчас стошнит. От страха сводило живот. А вдруг его вырвет прямо на сцене?

— Ну же, пошли! — сказал Пер Хаммар, и музыканты шагнули на сцену, залитую светом прожекторов.

Пер Хаммар повесил на шею гитару, Цацики приподнял фалды фрака и сел за ударную установку. Фреддан нервно сжимал блок-флейту, девочки встали у микрофонов.

В конце зала Цацики увидел Мамашу. Она стояла рядом с другими родителями, которые тоже пришли посмотреть на своих детей. Мамаша подняла большой палец. Цацики начал отбивать такт. На счет «четыре» Роббан, отвечавший за звук, должен был включить диск с музыкальным сопровождением, который им помогла записать Мамаша.

— One, two, three, four…

«Купи хот-дог, купи хот-дог…» — фальшиво завыла гитара Пера Хаммара наперекор аккомпанементу, который играл «Хот-дог буги». Девочки и Цацики сбились.

— Что ты играешь! — прошипела Ким.

Юлия нервно захихикала и закрыла лицо руками.

— Ой, — опомнился Пер Хаммар.

Публика засмеялась.

— Сосредоточься, — строго велела Ким Перу Хаммару.

Роббан перемотал назад запись аккомпанемента и кивнул Цацики.

— One, two, three, four…

Даже Цацики показалось, что сыграли они очень хорошо, учитывая, что их гитарист знал только два аккорда, а репетировали они всего неделю.

Девочки отлично исполнили свою партию, а припев вообще звучал профессионально — Фреддан громко играл на флейте, и все участники группы хором пели: «Хот-дог буги, хот-дог буги».

Публика хлопала в такт, это было потрясающе! Теперь Цацики понимал, что чувствует Мамаша, стоя на сцене.

Пер Хаммар был в ударе. Он оказался прирожденным рокером. Неважно, что он фальшивил и порой забывал аккорды, в остальном он все делал правильно. И Фреддан тоже. Девочки зажигали у микрофонов. Цацики вполне устраивало его место за ударной установкой. Он не считал, что делает менее важное дело, чем остальные, ведь он держал ритм.

— Еще! Еще! — зрители кричали и неистово свистели, когда песня кончилась. Мамаша тоже неистово свистела.

— Yes! — торжествовал Пер Хаммар, сойдя со сцены. — Yes! Решено, когда вырасту, я стану рокером, а не футболистом. А ты?

— Не знаю, — сказал Цацики, который вообще-то собирался стать ловцом каракатиц, как его папа в Греции. — Не знаю.

— Ну вы даете! — сказала Мария Грюнваль, когда они вернулись в класс, и радостно улыбнулась Цацики. — И как тебе идет фрак!

— Спасибо, — ответил Цацики и почувствовал слабость в ногах, как будто они превратились в спагетти.

Может, ему все-таки стать рокером? Рокером, в которого будут влюблены все девчонки. По крайней мере, все вроде Марии Грюнваль.

Буги-гей

Уроки буги все так же нравились Цацики. Пожалуй, это было самое приятное событие за всю неделю, и Цацики очень ждал четверга. Огорчало только то, что его тайна просочилась наружу. Цацики не понимал, как это произошло, но вдруг оказалось, что все знают о том, что он ходит на танцы.

Еще он не понимал, как быть с Сарой. Она, похоже, в него влюбилась. На танцах ему это особо не мешало, танцевать с ней было очень здорово, только он-то ее не любил. Ему не нравилось, что она ходит за ним по пятам. Возвращаясь домой, Цацики часто видел ее с подружкой у своего подъезда. Они смотрели на него и хихикали.

Они же наверняка и баловались по телефону — звонили и вешали трубку, когда отвечала Мамаша. Когда отвечал Цацики, они просто дышали в трубку и хихикали. Его это напрягаю. Мальчики в классе дразнили его, и Мария Грюнваль тоже.

По хуже всего было то, что Никлас из пятого класса назвал его геем. Буги-геем. Он сказал, что все парни, которые занимаются танцами, — геи. Подумать только — гей! А вдруг он будет геем, когда вырастет, просто потому, что любит танцевать?

Цацики не хотел быть геем, ведь ему нравились девочки. Но кто знает, может, он уже им стал — потому что больше всего ему нравился Пер Хаммар. Значит ли это, что он гей?

У Мамаши было два приятеля-гея, семейная пара. Очень милые люди, но по странному совпадению действительно танцовщики, так что кто знает, может, Никлас и прав.

Цацики не мог уснуть, так его волновал этот вопрос.

— Мамаша! — не выдержал он. — Мамаша!

— Ты что, не спишь? — спросила Мамаша, когда вошла к нему в комнату.

— Нет, — вздохнул Цацики. — Не могу.

— Полежать с тобой? — спросила она.

— Давай, — Цацики подвинулся.

Мамаша почесала ему спинку. Она была мастером по спиночесанию. Не было ничего приятнее, чем лежать в темноте рядом с Мамашей. А еще так он совсем не боялся говорить о сложных вещах.

— Мамаша, — прошептал Цацики. — А я обязательно стану геем, когда вырасту?

— Почему ты так говоришь? — Мамаша перестала чесать и уставилась на него в темноте.

— Потому что Никлас говорит, что только геи занимаются танцами.

— Он не прав, — сказала Мамаша.

— Да, но как узнать, гей ты или нет? — спросил Цацики.

— Этого не узнаешь, пока не вырастешь, — ответила Мамаша.

— Ну а геи хотят быть геями? — спросил Цацики.

— Человек такой, какой есть, — сказала Мамаша. — И нельзя этого стыдиться. Неважно, гей ты или нет. Главное — хороший ли ты человек.