Отчаянное путешествие, стр. 5

«No pase роr aquil. Piedrasl Peligrosoh» [3].

Скалы! В ужасе я резко положил руль на правый борт. Яхта остановилась. Вокруг пенилась и бурлила вода. Выключив мотор, я подбежал к мачте, отдал фал и убрал грот. Через мгновение почти не сознавая что делаю, я бросил якорь, который достиг дна на глубине десяти морских саженей. Подводные скалы были уже у самого форштевня. По обе стороны от меня волны плескались о. камни, и я больше часа просидел на палубе дрожа от страха, хотя «Язычник» спокойно стоял на якоре.

Рыбаки метисы подплыли ко мне на своих хрупких челноках. Взобравшись на борт, они заверили меня, что яхта находится сейчас в полной безопасности. Дрожащий свет фонарика освещал их бородатые улыбающиеся лица. Скоро они уехали.

Сидя на палубе, я глядел на бурлящую воду и в раздумье прислушивался к ее зловещему шуму. Я вспоминал минувший день и те уроки, которые он мне принес, пытался представить себе, что ждет меня впереди, когда я окажусь один в океане. Чем дольше я размышлял, тем яснее мне становилось, что я не подготовлен к такому путешествию. Я не знал свою яхту и не умел управлять ею — первый же день показал это с полной очевидностью.

Мне следовало попрактиковаться неделю, а то и две. Следовало провести это время так, как я провел сегодняшний день — тогда я хорошо изучу своё судно, все его особенности и смогу уверенно управлять им.

Я решил сделать это в водах острова Педро Гонсалес, используя его в качестве базы и крейсируя вдоль всей цепи Жемчужных островов.

Осветив фонариком карту, я нашел в тесной кучке островов превосходное место для осуществления этого плана. Там были удобные гавани для упражнения в постановке на якорь, узкие проливы, где так трудно лавировать, мели, рифы и островки, которые надо было научиться обходить. Я с нетерпением ожидал рассвета, чтобы приняться за дело. Спускаясь в каюту, я чувствовал, что избавился от неуверенности, так долго не покидавшей меня.

Теперь, наконец, я сумею как следует потренироваться. Я научусь всему, что необходимо, а затем с легким сердцем выйду в океан.

Возясь с парусами и румпелем, я целый день почти ничего не ел и теперь вдруг почувствовал, как от голода у меня сводит желудок. Готовя себе пищу, я не придерживался какого-либо определенного рациона. Когда наступало время еды, я просматривал список съестных припасов и выбирал себе что-нибудь по вкусу и настроению. Затем принимался обшаривать вещи, пока не находил то, что мне было нужно. Я решил вести тщательный учет всех запасов, чтобы в любую минуту знать, чем я располагаю.

Закупая продукты, я руководствовался примерно теми же соображениями, что и человек, отправляющийся в охотничью экспедицию. Однако охотничьи экспедиции обычно бывают непродолжительны, а мое путешествие могло затянуться на четыре с лишним месяца.

Я старался приобретать продукты вкусные и вместе с тем недорогие, которые нетрудно приготовить и можно хранить долгое время.

Я погрузил на яхту по одному галлону [4] риса, муки, толокна, кукурузной муки, чая, кофе, меда, джема, маргарина и сахара. Я измерял продукты галлонами только потому, что единственная тара, которую мне удалось раздобыть в яхт-клубе,— это дюжина бутылок из-под сидра вместимостью в один галлон каждая. Герметические ящики для хранения продуктов были мне не по карману, поэтому я воспользовался бутылками: наглухо заткнув их пробками, завернул бутылки в одеяла и разместил их под койками. В две из двенадцати бутылок я насыпал сахару.

Вместо хлеба я захватил большой жестяной ящик твердых флотских галет. Хозяйки, жившие близ набережной, снабдили меня множеством банок вместимостью в одну кварту [5], и я положил туда чернослив, сушеные яблоки и персики. С потолка каюты свисали свиная грудинка и большой окорок, они раскачивались в такт движению судна и наполняли помещение аппетитным запахом.

Но основная часть моих запасов состояла из двухсот сорока восьми больших банок с консервами. Я предпочитал именно большие банки: несколько поворотов консервного ключа — и вот уже готов сытный обед или завтрак. У меня был широкий выбор продуктов — от кетчупа до рыбных консервов для котят.

Больше всего я любил бобы со свининой. Морская жизнь возбуждает аппетит и меняет обычные вкусы. Самая грубая пища кажется превосходной. У меня не было ни желания, ни времени готовить сложные, изысканные блюда. Средства позволяли мне приобрести лишь самые простые и необходимые припасы. К тому же чувствовал я себя превосходно и не мог пожаловаться на отсутствие аппетита, поэтому меня интересовало скорее количество, а не качество пищи.

Маленький низкий столик в левом заднем углу каюты служил кухней. На нем стоял небольшой примус — сложное приспособление, работавшее на смеси сжатого воздуха и керосина. Примус можно было быстро разжечь, и я варил на нем великолепную уху.

Кроме банок, панамские хозяйки подарили мне кастрюли и горшки, а также несколько старых разрозненных ножей и вилок. Все это хранилось на «кухне», и если мне надоедало есть холодные консервы прямо из банки, я имел возможность сервировать стол по всем правилам.

С самого начала меня серьезно беспокоила проблема хранения питьевой воды. Какой-то яхтсмен дал мне два десятигаллонных молочных бидона, которые я наполнил водой и привязал в рубке к мачте. Потом я раздобыл два дубовых бочонка — на четыре и на десять галлонов. На скалах у выхода из гавани я подобрал авиационный бак для горючего вместимостью в пятнадцать галлонов. Затем я приобрел шесть пятигаллонных канистр по пятьдесят центов за штуку — одну из них я использовал под керосин, а в остальные налил воды. Кроме того, я купил на военном складе два десятигаллонных бочонка, заплатив неслыханно высокую цену — по пять долларов за каждый. В полученные от хозяек банки я тоже налил три галлона воды и поместил их под передней койкой. Таким образом, в день отплытия на яхте было свыше девяноста пяти галлонов воды.

Для небольшого судового двигателя системы «кермат» я захватил восемьдесят галлонов бензина. Двадцать галлонов я залил в специальный бак на юте, шесть канистр стояли в кокпите, две были привязаны к мачте на палубе, еще две закреплены у ахтерштевня, а одна — принайтовлена к комингсам кокпита.

Кроме запасов продовольствия и горючего, на яхте было еще много всякой всячины: походная аптечка, приобретенная на распродаже армейских излишков, большой дамский несессер и другие подарки, вроде нейлоновых вещичек, для Мэри, порошок для выведения блох у котят, два новых с иголочки костюма, пальто и шляпа, в которых я намеревался предстать перед женой в Сиднее, надувная спасательная лодка, блесна для ловли акул и две нехитрые остроги, при помощи которых я надеялся разнообразить свой рацион свежей рыбой. Была у меня и маленькая библиотечка, около двадцати пяти книг,— почти все они были мне подарены. В это число входили журналы и комиксы. Комиксы я бы с удовольствием выбросил, но подумал, что смогу по пути отдать их каким-нибудь любителям подобного чтения.

Свои пожитки я уложил в матросский сундучок, оставшийся у меня еще со времени службы в торговом флоте. У меня было семь хлопчатобумажных костюмов цвета хаки, несколько непарных рубашек и брюк, башмаки и штормовка. Я взял с собой множество навигационных инструментов, с которыми совершенно не умел обращаться, рассчитывая, что в океане у меня будет достаточно времени на практике изучить мореходное дело.

Моих запасов, по самым примерным подсчетам, должно было хватить по меньшей мере на четыре месяца. Если я буду ловить рыбу или по пути запасаться провизией на островах, то продержусь и все пять. Это казалось мне более чем достаточным, так как через четыре месяца я надеялся быть уже в Сиднее.

ПРАКТИКА

Жемчужные острова — невысокие, лесистые, расположены они в юго-восточной части Панамского залива. В бедных, но живописных деревеньках, сильно удаленных друг от друга, живут люди, в чьих жилах течет индейская, негритянская и испанская кровь. Они влачат жалкое существование, собирая дикие тропические фрукты и овощи и ловя рыбу, которой так много в прибрежных водах. Деревушки расположены в подветренной части острова, обычно у небольших заливов.