Утерянные победы, стр. 38

Так как мы – за исключением эвакуации английских войск из Дюнкерка – одержали на французском театре военных действий полную победу, сказанное выше может показаться излишним. Я остановился на этих соображениях, поскольку, может быть, целесообразно было бы показать, что и при более энергичных и правильных действиях противника «новый план» мог привести к победе, даже если бы при этом в первой фазе между Маасом и Мозелем возникали бы порой критические моменты.

Глава 6

Во главе XXXVIII армейского корпуса

Обречен на стороннее наблюдение. – Оборонительные бои в нижнем течении Соммы. – Прорыв французской обороны на Сомме. – Стремительное преследование. – Перемирие

Обречен на стороннее наблюдение

Участие, которое мне суждено было принять после отставки с поста начальника штаба группы армий фон Рундштедта в наступлении на Западном фронте, было настолько незначительным, что в этих воспоминаниях можно было бы на нем вовсе не останавливаться. Если я, тем не менее, делаю это, то в первую очередь затем, чтобы отдать долг благодарности подчиненным мне храбрым войскам и их выдающимся подвигам. А кроме того потому, что действия XXXVIII корпуса после успешного прорыва французских позиций на Сомме могут послужить примером организации преследования, проводившегося от Соммы через Сену до Луары, во время которого наши войска не давали противнику прийти в себя до тех пор, пока он не был окончательно разгромлен.

В те месяцы, когда другие продолжали работать над воплощением в жизнь замыслов, которые я отстаивал, передо мной была первоначально поставлена скромная задача ожидать, пока в Штеттине [106] не будет сформирован штаб моего XXXVIII корпуса и входящего в его состав батальона связи. Время от времени я получал задания инспектировать на местах ход формирования новых дивизий в Померании и Позене [107].

10 мая 1940 г. в Лигнице, куда я приехал на пару дней в отпуск, я по радио услышал о начале немецкого наступления. Естественно, все мои мысли и горячие пожелания были в последующие дни с нашими войсками, наносившими удар через Арденны. Удастся ли нам быстро продвинуться через Люксембург и прорваться через бельгийские укрепления по обе стороны от Бастони до того, как сюда подойдут крупные силы французов? Будет ли возможно продолжить безостановочное наступление танков и форсировать Маас у Седана, тем самым обеспечив окружение северного фланга противника? Но одновременно, как это нетрудно понять, голову мою переполняли не совсем приятные мысли об инстанции, в такой момент сославшей меня далеко в тыл, в то время как на Западе осуществлялся план, за который я так долго и настойчиво боролся.

10 мая вечером прибыл приказ, согласно которому штаб XXXVIII корпуса переводился «вперед» в Брауншвейг. 13 мая я оттуда направился в Дюссельдорф, где мы поступили в распоряжение штаба группы армий «Б». В последующие дни у меня не было других занятий, кроме как в качестве праздношатающегося осматривать взятые штурмом мощные бельгийские позиции на Маасе у Маастрихта и на канале Альберта, а также захваченный в результате внезапного нападения, оборудованный по последнему слову техники форт Эбен-Эмаель [108] (дальнобойные бельгийские батареи в это время еще продолжали вести огонь). Кроме того, я узнавал в штабе группы армий и в штабе 6-й армии о ходе операций. То, что я там услышал, свидетельствовало об отсутствии ясного представления о замыслах противника. ОКХ, по-видимому, также еще не имело таких сведений и отделывалось молчанием относительно своих дальнейших оперативных планов. Оно ограничилось исключительно продлением на северо-запад разграничительной линии между группами армий.

16 мая корпус был переподчинен штабу группе армий «А». На следующий день я представился в Бастони – теперь уже в роли командира корпуса – моему бывшему командующему генерал-полковнику фон Рундштедту. Он, так же как и мой преемник, генерал фон Зоденштерн, и весь состав моего старого штаба, сердечно приветствовал меня, и только здесь я услышал, как успешно прошло наступление через Арденны и Маас. Наш корпус должен был войти в состав 12-й армии, которая имела задачей продолжать наступление на Запад, к нижней Сомме, в то время как новая 2-я армия должна была быть введена в прорыв фронтом на юго-запад между 12-й и 16-й армиями.

Прибыв в штаб 12-й армии, я тотчас стал свидетелем вмешательства Гитлера в руководство операциями сухопутных войск. Поступил приказ, отданный ОКХ по распоряжению Гитлера, согласно которому танковая группа Клейста должна была продвигаться только до Уазы. 12-й армии было приказано повернуть на юго-запад и перейти к обороне. 2-я армии была поставлена теперь задача действовать между 4-й и 12-й армиями, наступая дальше на Запад. Приказ мотивировался тем, что фюрер ни при каких обстоятельствах не желал допустить, чтобы хотя бы временная неудача немцев дала повод для подъема духа французского народа, который к тому времени уже был сильно подавлен. Он опасался такой неудачи, если 12-я армия, как было ранее предусмотрено, продолжала бы наносить удар дальше на Запад, к нижней Сомме, и при этом должна была бы отражать контрнаступление французских войск с южного направления западнее Мааса, направленное ей во фланг.

Здесь уже государственный деятель или даже партийный политик стал вмешиваться в дела полководца. С одной стороны, было ясно, что приостановка наступления танковой группы фон Клейста на Уазе таила в себе опасность упустить решающую победу над войсками противника в Северной Бельгии, которым эта группа как раз должна была выйти в тыл. С другой стороны, приказ предусматривал, что 12-я армия должна перейти к обороне фронтом на юго-запад, а это означало отказ от инициативы в районе между Маасом и Уазой. В действительности же крупного контрнаступления от французов в то время нельзя было ожидать. Противнику, по крайней мере, по мнению командования группы армий «А», нужно было еще около недели, чтобы подтянуть необходимые для контрнаступления силы. И это в том случае, если он вообще еще думал о таких планах. А ведь именно прикрытие южного фланга путем наступления с нашей стороны и нанесение удара в направлении на нижнюю Сомму являлись одним из центральных пунктов предложений о проведении операции, с которыми группа армий зимой неоднократно обращалась в ОКХ.

Теперь оказалось, что хотя Гитлер и не обладал смелостью временно взять на себя риск на правом фланге наступающих немецких войск, он уже осмеливался давать от своего имени указания о проведении локальных операций сухопутных войск.

Если он в то время еще мог обосновывать свое вмешательство в руководство операциями вероятностью, хотя и временной, неудачи, то это объясняется, возможно, тем, что ОКХ, вопреки прежним предложениям группы армий, не ввело своевременно в прорыв 2-ю армию, как только передовые части наступающих немецких войск форсировали Маас, будь то между 4-й и 12-й армиями для продолжения наступления на нижнюю Сомму или между 12-й и 16-й армиями для наступления на юго-запад между Маасом и Уазой. Недостаточная ширина фронта для введения в первый эшелон новых дивизий не могла быть причиной для этого. Ведь в первую очередь было необходимо иметь для руководства войсками на этих обоих лишь по необходимости противоположных направлений единый общий армейский штаб. Тогда введение в бой новых дивизий было бы своевременным и согласовывалось бы с расширением зоны операций. Этот пример еще раз дает возможность утверждать, что оперативный план никогда не осуществляется в полном объеме, даже когда для отклонения от него не существовало веских причин. Такое мнение может себе позволить автор этого плана, претворение в жизнь которого было передано в руки других людей.

Если это вмешательство Гитлера (в противоположность приостановке наступления танковой группы фон Клейста под Дюнкерком) и не привело к серьезным оперативным последствиям, то все же поставленная им перед 12-й армией задача на оборону позволила противнику создать новую укрепленную линию по реке Эн. Во второй фазе наступления ее пришлось взламывать в ходе тяжелых боев. Возможность окончательно дестабилизировать фронт противника на этом решающем участке путем дальнейшего развития удара была утеряна без каких-либо видимых причин. А ведь именно в этом, наряду с окружением войск на северном фланге противника, состояла одна из основных идей нашего предложения о проведении операции, предусматривавшего при любых обстоятельствах переход ко второй фазе наступления.