Воспоминания о будущем, стр. 41

Мама выгнала отца. Она обвинила его в исчезновении Джонаса и в том, что он едва не убил тебя. Наверное, он и сам готов был убить себя за все это. Я спросила ее про открытки из манильского конверта, который лежит в ящике стола. Этот конверт я нашла в маминой комнате прошлой зимой. Она разозлилась на меня за этот обыск. Но потом сказала, что папа трижды пытался вернуться, но она каждый раз выставляла его вон. Она сказала, что в то время очень ожесточилась.

Сейчас злость ушла, осталась только горечь. Она очень грустная. Я все время думаю, смогут ли они с папой снова… поговорить. И мне тоже нужно поговорить с отцом обо всем этом. Ведь он был там. Два года спустя в горах к западу от города полиция нашла останки Джонаса и его одежду. Тогда его и похоронили. Это и были те похороны, которые ты помнишь.

Сохрани это письмо и каждый вечер клади его себе на ночной столик. Да, тебе будет очень тяжело читать его снова и снова, но это твой долг перед Джонасом. Он был твоим братом, и ты обязана его помнить.

Глава тридцать шестая

— Когда-нибудь будет легче? — спрашиваю я маму, прежде чем открыть дверь «приуса». Мы стоим перед школой. Глаза у меня даже сейчас красные и опухшие от слез.

— Не знаю, Лондон, — тихо говорит мама, накрывая ладонью мою руку. — Для меня со временем боль притупилась. Не знаю, как будет у тебя. Ты ведь каждое утро узнаешь это заново.

Я вижу боль в ее глазах, но ничего не отвечаю. Мама смотрит на меня так, словно хочет что-то сказать, словно борется с собой. Ну что ж, первым ходит тот, кому есть что сказать.

— Дорогая, я думаю, тебе нужно избавиться от этого письма, — осторожно говорит мама.

— Нет.

— Подумай хорошенько, Лондон. Джонас не хотел бы, чтобы ты так убивалась каждое утро. Он не хотел бы, чтобы ты каждый день оплакивала его.

— Откуда ты знаешь? Он был совсем малыш!

— Счастливый малыш! Малыш, который постоянно хохотал и заставлял тебя смеяться вместе с ним. Он обожал тебя, Лондон. И я знаю, что маленький Джонас не хотел бы, чтобы его сестра была так несчастна.

Я отстегиваю ремень безопасности и приоткрываю дверь, приготовившись выйти.

— Понимаешь, я чувствую, что это мой долг перед Джонасом, — еле слышно говорю я. — И я обязана его помнить. — Я цитирую по памяти слова, которые впервые прочитала сегодня утром, но они полностью созвучны с моими чувствами.

Мама глубоко вздыхает. Сзади нам сигналит какая-то машина, и я понимаю, что нужно скорее выходить. Я знаю, что мне предстоит пережить очередной обычный школьный день.

Мама недовольно косится на нетерпеливого водителя сзади, потом смотрит на меня. Ее ладонь все еще лежит на моей руке.

— Почему, Лондон? — глухо спрашивает она. — Почему ты должна ему это?

Я вырываю свою руку, убираю ремень и широко распахиваю дверь машины. Ставлю одну ногу на тротуар, хватаю свою школьную сумку и отвечаю маме:

— Не знаю. Просто должна, и все.

— Мисс Лэйн? Хм, мисс Лэйн? Лондон Лэйн, вы с нами?

Я поднимаю глаза и вижу, что два ряда моих одноклассников и слегка раздраженный мистер Хоффман вопросительно смотрят на меня.

Да, я пропустила вопрос мимо ушей, но быстрый взгляд на доску позволяет догадаться, о чем меня спросили.

— Производная от F, — лепечу я, всей душой радуясь тому, что смогла запомнить хотя бы некоторые доброкачественные фрагменты сегодняшней летописи, а не одни только злокачественные, которые убивают меня с самого утра.

— Очень хорошо, мисс Лэйн. Можете снова выпасть из зоны доступа, — говорит мистер Хоффман и подмигивает, изо всех сил стараясь выглядеть крутым и современным.

Бедный мистер Хоффман.

Ему этого не дано.

Сидящая передо мной девушка с мелкими, как у пуделя, кудряшками так сильно откидывается назад на своем допотопном скрипучем стуле, что ее чудесные локоны падают на страницы моей открытой тетради. Строго говоря, ее кучерявые космы ничего не закрывают, поскольку я все равно ничего не записывала. Открытая тетрадь и лежащий возле нее механический карандаш являются чистой воды бутафорией, как и рюкзак, забитый в ячейку под столом, да и все лежащие в нем учебники, если уж на то пошло.

Но я все равно смахиваю чужие локоны со своей тетради, и кудрявая девушка, словно только того и ждала, резко обернувшись, пронзает меня злым взглядом.

— Прекрати трогать мои волосы, чокнутая, — цедит она, прежде чем вернуть стул в нормальное положение. Но тут резко звенит звонок, и тучная Пуделиха, вздрогнув от неожиданности, слетает со своего места.

Сразу несколько учеников вопросительно поворачиваются в ее сторону, а когда Пуделиха кое-как встает и собирается уходить, я вижу, что она вся красная. Наверное, ей стыдно за то, что она человек.

Я не могу удержаться от улыбки.

— Спрячь свою усмешечку, Лэйн, — шипит она, проходя мимо меня, и я подчиняюсь, потому что, по-моему, она все-таки выиграла.

Я собираю свои вещи, подхожу к входу и вливаюсь в толпу учеников, переходящих из класса в класс.

Когда я наконец добираюсь до своего шкафчика, то вижу стоящую напротив Джейми. Я открываю металлическую дверцу так, чтобы видеть ее отражение в зеркале.

Джейми перебирает учебники, вытаскивает несколько штук, потом швыряет свою сумку на пол и хватает с верхней полки блеск для губ. Тщательно намазав губы, она снова берет сумку, вешает ее на плечо и с грохотом захлопывает дверцу шкафа.

Потом поворачивается в мою сторону и замирает. Но когда я думаю, что она сейчас подойдет и заговорит со мной, Джейми поворачивается на каблуках и уходит прочь по коридору. После ее ухода я с шумом захлопываю свой шкаф и плетусь на испанский, держась в двадцати шагах от Джейми, хотя мне больше всего хочется идти с ней под руку и болтать обо всем на свете. Мы с ней всегда так делали, и мне страшно этого не хватает.

Джейми подозрительно разглядывает меня через наши сдвинутые парты. Мы должны работать в паре, составляя произвольную программу двухнедельного путешествия по Мексике. Работа сложная, и в обычное время я бы погрузилась в нее с головой.

Позднее, в будущем, я полюблю путешествовать. Но сегодня мне откровенно скучно.

— Что? — злобно шиплю я. Сейчас мне не до игры в гляделки.

— Ничего, — тушуется Джейми, слегка ошарашенная моей резкостью.

Я придвигаю к себе справочник для самостоятельных путешествий по Мексике и наугад открываю его на разделе, посвященном Исла де Мухерес. Меня вдруг разбирает смех. Дело в том, что в дальних слоях моей памяти хранится воспоминание об этом острове — я там была. Причем с Джейми. Повзрослевшей, чуть поблекшей, но все той же роскошной Джейми.

Перелистав список отелей, я натыкаюсь на фотографию, вызывающую новый приступ дежавю. Отель на уединенном острове, окруженном синим-пресиним, прозрачным-препрозрачным сказочным океаном.

Цвет этого океана похож на глаза Люка, взгляд которых я поймала сегодня утром в школьном коридоре.

Я не могу сдержать улыбку.

— Что смешного? — ядовито цедит Джейми.

— Ничего, просто отель понравился, — отвечаю я, разворачивая к ней книгу, чтобы она могла рассмотреть картинку.

Как знать, может быть, именно сейчас я закладываю в свое подсознание идею будущего отдыха на краю света вдвоем с Джейми? Хотелось бы верить, что, когда мы с Джейми будем планировать это путешествие, какая-то частица меня припомнит сегодняшний урок испанского…

— Ничего так, — пожимает плечами Джейми, разглядывая фотографию роскошного отеля. — Я видала и получше.

Я забираю у нее книгу и начинаю работать над заданием. Несколько секунд Джейми сидит молча, потом неожиданно спрашивает:

— Ты в порядке?

Я поднимаю на нее глаза.

— Конечно, а что?

— У тебя такой вид, будто ты плакала, — шепчет она, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. Мне приятно, что она даже сейчас заботится обо мне и не хочет ставить в неловкое положение.