Повседневная жизнь инквизиции в средние века, стр. 54

Поскольку массачусетские власти не имели права вести самостоятельное расследование, то первые полгода несчастные просто томились в тюрьме. Тем временем девочки стали называть имена новых «служительниц дьявола». Допросы у судей Дж. Хаторна и Дж. Корвина шли по одному сценарию: необоснованные обвинения, подкреплённые уликами и доказательствами; припадки девочек в присутствии обвиняемых; рассказы о нападении призраков, которые насылаются ведьмами. Под следствие попали и женщины, и мужчины – в том числе и преподобный Баррафас, который служил в Салеме до Пэрриса и не сошёлся характером с некоторыми прихожанами.

В мае 1692 года новый губернатор штата принял закон, по которому уже можно было проводить официальную судебную процедуру. Губернатор решил создать для этой цели Гласный окончательный суд, первое заседание которого состоялось 2 июня. Далеко не все члены суда были согласны с предъявленными подсудимым обвинениями, но после того, как судья Солтонстолл вышел из состава суда, его самого обвинили в колдовстве.

После осуждения ведьм и колдунов выводили на салемский Холм виселиц, а после повешения бросали их тела в яму, поскольку ведьмы не заслуживали христианского погребения.

Поскольку истерия не утихала, а осуждённых становилось всё больше и больше, заседания суда стали проводить не только в Салеме, но и в других городах Массачусетса. Но далеко не везде им сопутствовала удача. Так, в Эндовере некий горожанин, обвинённый девочками в колдовстве, не растерялся и подал на них в суд за клевету, требуя тысячу фунтов за возмещение морального ущерба. После этого обвинения с него были сняты, а обвинители отправились в другой город.

Однако судьи не переставали зверствовать, несмотря на то, что в качестве улик они имели лишь показания девочек, которым были видения. Против видений как улик восставали многие священники, но до поры до времени их никто не слушал.

Случались и совершенно ужасные казни, ужасные даже для инквизиции. Так, Джайлса Кори задавили до смерти 19 сентября 1693 года за то, что он отказался признать правомочность суда, рассчитывая, что в этом случае его нельзя будет судить и приговорить, а также конфисковать имущество. Но он ошибался. Его приговорили к «мучительной и строгой казни», привезли на салемские поля и распластали на земле. Сверху на него положили большую деревянную доску, на которую стали один за другим класть тяжёлые камни. Под ужасающей тяжестью у Джайлса вывалился язык, но шериф Джордж Коровин тростью запихал его обратно. Однако Кори не сдавался и на все обвинения отвечал требованием увеличить груз. В результате его просто раздавили.

Это была одна из последних казней.

Число обвиняемых выросло до пятидесяти человек, что заставило даже самых рьяных сторонников этих процессов призадуматься, возможно ли такое количество ведьм в одном отдельно взятом штате. У потерпевших девочек совсем пропали чувства реальности и самосохранения, и они посмели обвинить в колдовстве жену губернатора. Это уже был явный перебор, и 29 октября губернатор распустил Гласный окончательный суд, им же и учреждённый.

Однако в тюрьмах оставалось большое количество обвиняемых. Решено было провести повторные процессы, но не признавать в качестве улик видения. В результате суды стали выносить практически только одни оправдательные приговоры. Преследование ведьм было решено считать тяжким грехом, который требует искупления.

С 1703 года власти Массачусетса приступили к реабилитации осуждённых, в 1771 году впервые в государственной практике компенсировали ущерб жертвам судебной ошибки.

Надо сказать, что салемские процессы до сих пор привлекают внимание не только историков и психологов, но и простых людей. В Денвере (нынешнее название Салема) приезжают множество туристов посмотреть своими глазами на Холм виселиц и посетить Музей ведьм, расположенный в бывшей церкви. Музей ежегодно посещают 140 тысяч человек.

Потомок судьи Хаторна ( Hathorne) известный американский писатель Натаниэль Готорн ( Hawthorne) добавил в свою фамилию букву «w», чтобы избежать неприятных ассоциаций. Он использовал семейную легенду о проклятии судьи ведьмой, несколько реальных фигур из салемских процессов и собственный дом с двускатной крышей в своём романе «Дом с семью фронтонами» (1851). Дом Готорна оставался на своём месте около Салемской гавани до 1958 года. А потом его перенесли на другое место. В 1959 году в нём открыт музей.

Наиболее опасным последствием процессов над ведьмами, как салемских, так и других, проходивших по всему миру, историки считают их «заразность». На деле выходило, что те, кому поручалось искоренять колдовство, были активными миссионерами, засеивавшими семенами этого поверья ещё большие площади.

Выступления против преследования ведьм

Ещё в XVI веке, в самый разгар преследования ведьм, время от времени стали раздаваться протестующие голоса против безумия, охватившего всю Европу и стоившего жизни стольким тысячам жертв инквизиции. Голоса эти были слабые, робкие, побуждаемые более жалостью и состраданием к несчастным людям, чем уверенностью в их невиновности, более возмущённые бесчеловечной жестокостью судей и палачей, чем убеждённые в безумии своего века.

Удивительное, беспримерное в истории заблуждение, господствовавшее над умами в течение целых четырёх столетий, подчинившее себе здравый смысл, чувство человечности, правосудие, науку, философию, имело слишком глубокие корни и обусловливалось слишком сложными и разнообразными причинами для того, чтобы реакция против этого заблуждения могла обнаружиться смело и энергично.

Нужно было иметь невероятное мужество, чтобы возвысить голос против преследования колдовства в то время, когда одно сомнение в существовании дьявола и ведьм признавалось высшей степенью ереси и для человека, выразившего чем-либо такое сомнение, соединялось с опасностью подпасть под обвинение в сношениях с дьяволом. Поэтому те немногие люди, которые сомневались в действительности колдовства и возмущались бесчеловечным преследованием ведьм, только робко и боязливо решались выступить против заблуждения своего века и в защиту несчастных жертв инквизиторского мракобесия.

Церковь, как мы знаем, отдавала судье и обвинителю имущество, конфискованное у обвинённых в колдовстве. Поэтому всюду, где церковное право оставалось в силе, число процессов увеличивалось и духовенство обогащалось. Всюду, где такого рода дела подлежали ведению светских судов, они постепенно становились редкими, затем и вовсе исчезали. Это можно сказать, по крайней мере, относительно Франции в период 1450 – 1550-х годов.

Первые проблески света проникли во Францию в середине XV века. Пересмотр процесса Жанны д'Арк в парижском парламенте и её оправдание заставляют задуматься о заблуждениях церковных судов. Жанна д'Арк – ведьма для Англии и для великих богословов Базельского собора, для Франции является святой. Её оправдание можно считать началом эры веротерпимости. Парижский парламент [75]оправдывает также мнимых вальденсов (еретиков) из Арраса. В 1498 году эта же инстанция признаёт сумасшедшим объявленного её членом колдуна и отпускает его на свободу.

В царствование королей Карла VIII, Людовика XII, Франциска I не было ни одного осуждения за колдовство. Наоборот, Испания под властью благочестивой Изабеллы и кардинала Хименеса принимается за сожжение ведьм. Женева, подвластная в то время (1515 год) своему епископу, за три месяца сжигает 300 человек. Император Карл V напрасно старается установить, что «дела о ведовстве, наносящем ущерб имуществу отдельных лиц, должны подлежать ведению светского суда, а не церковного». Напрасно налагает запрет на конфискацию имущества. Епископы, для которых этого рода дела были самыми выгодными, продолжают яростно сжигать людей.

Первое по-настоящему громкое слово протеста против фанатиков-изуверов Шпренгера и Инсисториса, их ужасного руководства – «Молота ведьм» и доминиканцев-инквизиторов было сказано легистом Констанца Молитором. Он высказал здравое соображение, что нельзя серьёзно считаться с показаниями ведьм, ибо устами их говорит сам отец лжи – дьявол. Он смеётся над чудесами дьявола, заявляя, что всё это – пустые иллюзии. Насмешники Гуттен и Эразм в своих сатирах на идиотов-доминиканцев наносят косвенный, но сильный удар инквизиции. Кардан решительно заявляет: «Ради конфискации они сами обвиняют, осуждают, изобретают в доказательство тысячи всяких историй».