Палачи и киллеры, стр. 56
После каждого удачного выстрела раздавались крики «браво», «бис» и подносились бокалы шампанского. Роза Шварц лично убила несколько сот людей, предварительно втиснутых в ящик, на верхней площадке которого было проделано отверстие для головы.
Но стрельба в цель являлась для тех девиц только шуточной забавой и не возбуждала уже их притупившихся нервов. Они требовали более острых ощущений… выкалывали иглами глаза, или выжигали их папиросой, или же забивали иод ногти тонкие гвозди.
В Киеве шепотом передавали любимый приказ Розы Шварц… когда уже нельзя было заглушить душераздирающих криков истязаемых.
«Залей ему глотку горячим оловом, чтобы не визжал, как поросенок…» И этот приказ выполняли с буквальной точностью».
«Применялись в киевских чрезвычайках и другие способы истязания. Так, например, несчастных втискавали в узкие деревянные ящики и забивали их гвоздями, катая ящик по полу».
В Москве был «садист Орлов, специальностью которого было расстреливать мальчиков, которых он вытаскивал из домов, или ловил на улицах».
«В Одессе: Вера Гребенщикова лично застрелила 700 человек. Использовали линейный корабль „Синоп“ и „Алмаз“, прикрепляли железными цепями к толстым доскам и медленно, постепенно продвигали, ногами вперед, в корабельную печь…
Чекисты Ямбурга на кол посадили офицеров Нарвского флота.
В Киеве жертву клали в ящик с разлагающимися трупами, потом объявляли, что похоронят заживо. Ящик зарывали, через полчаса открывали и тогда производили допрос. Удивительно ли, что люди действительно сходили с ума?»
Князь Н.Д.Жевахов. Воспоминания. Королевство С.Х.С., 1927.Т.2).
(Н.Д. Жевахов — тов. Обер-Прокурора св.Синода; воспоминания охватывают март 1917 — январь 1920 г.г.)
«ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ПОКУШЕНИЙ НА ТОВАРИЩА СТАЛИНА НЕ БЫЛО!»
Одна из самых страшный тайн советской эпохи — покушение на ее вождей. Сегодня кое-что стало известно о нападениях одиночек « с нездоровой психикой» на Хрущева, Брежнева, Андропова. Однако покушения на «товарища Сталина» так и остались в тени.
Генерал-лейтенант Кирилл Москаленко:
В первых числах ноября 1942 года я был вызван в Ставку на совещание. Закончив дела в Генштабе, зашел к Г.К.Жукову поинтересоваться, нет ли каких поручений. Георгий Константинович выглядел до крайности озабоченным и не скрывал этого. Неожиданно он предложил мне:
— Оставайтесь в Москве д,о 7-го. Посмотрите военный парад на Красной площади в столь необычайной обстановке, кое-что вместе обсудим…
Когда утром 7 ноября я вышел из «эмки» на набережной Москва-реки, со стороны Васильевского спуска, ко мне подошли два офицера НКВД и с непроницаемыми лицами козырнули: — Извините, генерал, но таков порядок: предлагаем вам оставить личное оружие в машине.
У меня в голове мелькнуло: «Наверняка здесь, в Москве, что-то стряслось! Такого еще не бывало!».
Покосил глазами по сторонам: так и есть! Трясли не только меня, но и всех других военных, выходивших из машин. И только поздней ночью, с глазу на глаз, Жуков успел шепнуть мне, что какой-то мерзавец совершил нападение на товарища Сталина.
Нотариус Лев Левицкий:
В этот злосчастный вечер я возвращался из Замоскворечья, с именин моего брата, работника одного из Наркоматов. Решив сократить путь, я направился к дому через спуск у храма Василия Блаженного и далее напрямик, через Красную площадь. Уже успел поравняться с Лобным местом, как впереди, — мне показалось, что от здания бывшей городской думы, — раздались гулкие в ночной тишине выстрелы.
Извините за откровенность, но что прикажете делать в этой обстановке мне — бедному, несчастному гражданину? Который в своей жизни не только ни с кем не воевал, но даже не зарезал цыпленка? Короче говоря, от этой стрельбы я для себя ничего хорошего не ожидал и счел за благо рухнуть на брусчатку мостовой.
В нескольких шагах впереди меня, со стороны Спасской башни, на бешеной скорости пронесся автомобиль и скрылся на улице Куйбышева.
Тут послышались шаги, вокруг меня суетились какие-то товарищи с револьверами в руках, все в военной фороме.
— Товарищ майор! — крикнул один из них. — Здесь вот еще один соучастник!
Меня за шиворот подняли с земли, заломали руки за спину, связали и втолкнули в подъехавший крытый автомобиль.
Продержали месяца три в «Бутырках». Допрашивали непрерывно, причем почти все время — по ночам. Перед первым допросом в кабинете следователя меня бегло осмотрел очень крупный начальник и сказал заполнившим кабинет командирам:
— Вы с этой дряхлятиной поосторожнее! Он нам нужен живым!
А месяца через три случилось невероятное: с меня (кстати говоря, тоже ночью) взяли расписку «о неразглашении» и… выпустили с миром! И что за напасть: тоже глубокой ночью, когда трамваи уже давно не ходили. Мне ничего не оставалось, как до рассвета переминаться с ноги на ногу у входа в тюрьму, чтобы по дороге не нарваться на новые выстрелы.
Полковник КГБ в отставке Михаил Яремич: Профессиональных покушений на товарища Сталина не было.
В первую очередь, это наша, чекистов, заслуга: мы его берегли, как отца родного! Кроасноармейца Дмитриева, пальнувшего в Иосифа Виссарионовича осенью 42-го, я вообще в расчет не беру. Четыре выстрела из трехлинейки, пронесенной в центр города из-за недосмотра неопытной милиции. Да еще не прицельно, а так, от фонаря, в белый свет, как в копеечку. Нет, это не серьезное нападение, а детсадовская шутка.
Правда, время тогда, в начале войны, было суровое: приняли выходку этого плоскостопого вояки за теракт, провели следствие.
Установили, что целью стрельбы действительно было покушение на товарища Сталина. Тем более, что сам Дмитриев во всем сознался. Залепили ему расстрел по приговору военной коллегии Верховного Суда.
(Алиби N 14, 1995)
«НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ СТРАШНАЯ НЕПРИЯТНОСТЬ»
Из воспоминаний генерал-полковника М.С.Докучаева, бывшего начальника 9-го Главного управления КГБ СССР.
Война еще более усилила фактор подготовки и проведения террористических актов против Сталина и его соратников в целях нанесения удара по советскому руководству и стране не только на фронте, но и в тылу. В эти годы были задуманы, тщательно готовились и проводились дерзкие акты по физическому уничтожению руководителей нашей страны, высоких военачальников, ученых и других известных советских деятелей.
В 1941 году террорист несколько дней осуществлял наблюдение на Красной площади за работой сотрудников служб безопасности при проезде из Кремля и по улице Куйбышева автомашин с руководителями партии и правительства. Он примелькался службе охраны, и его стали принимать за своего сотрудника; 6 ноября его привезли на Красную площадь на автомашине с оружием, и он представился сотрудникам безопасности как назначенный на этот участок для усиления охраны в предпраздничные дни.
Когда из Кремля вышла машина с А.И.Микояном, этот террорист вскочил вовнутрь Лобного места и открыл огонь по автомашине. Он стрелял метко и расчетливо, но пули его оружия отскакивали от брони автомобиля. Водитель, почувствовав удары по стеклам, быстро свернул к Васильевскому спуску и ушел от обстрела.
В борьбу с террористом вступили чекисты: майор госбезопасности Степин, капитан Цыба и сержант Вагин. В перестрелке был тяжело ранен в ногу майор Степин (впоследствии генерал-майор, скончался 11 сентября 1989 года). Однако капитан Цыба успел метнуть гранату вовнутрь Лобного места и тяжело ранил бандита. Цыба и Вагин бросились туда и схватили его. Впоследствии он скончался, так и не сказав, кто он такой и по заданию кого совершил этот террористический акт.
За свои подвиги в борьбе с терроризмом майор Степин был награжден орденом Красного знамени, а капитан Цыба и сержант Вагин — орденами Красной Звезды.
Шестого ноября 1942 года в 16 часов начальнику отдела СМЕРШ московского корпуса ПВО полковнику Масленникову позвонили из Управления НКВД г.Москвы: «На Красной площади задержан на месте преступления боец стрелкового полка ПВО Дмитриев. Он сделал попытку террористического акта — стрелял по правительственным машинам из засады у памятника Минину и Пожарскому».