Пропащий, стр. 27
– В вашу квартиру звонили из телефона-автомата в Парадайз-Хиллз, штат Нью-Мексико. В ночь накануне похорон вашей матери. – Пистилло наклонился ко мне. – Кто вам звонил?
Я в недоумении посмотрел на номер. Звонили вечером, в четверть седьмого, разговор продолжался восемь минут. Объяснить это я не мог, но общий тон беседы мне не нравился. Я поднял глаза:
– Могу я вызвать адвоката?
Пистилло несколько опешил. Он обменялся взглядом с Клаудией Фишер.
– Вы в любой момент можете воспользоваться услугами адвоката, – очень вежливо сказал он. Даже слишком вежливо.
– Я бы хотел посоветоваться с Крестом.
– Он не адвокат.
– Тем не менее. Я не знаю, какая чертовщина тут происходит, но мне не нравятся ваши вопросы. Я пришел, потому что думал, что у вас есть для меня информация. Вместо этого меня допрашивают.
– Допрашивают? – Пистилло поднял брови. – Да мы просто болтаем…
Позади меня раздался звонок. Клаудия Фишер ловко выхватила сотовый телефон и прижала к уху:
– Фишер.
Послушав с минуту, она отключилась, даже не попрощавшись. Потом многозначительно кивнула Пистилло.
– С меня достаточно, – заявил я, поднимаясь на ноги.
– Садитесь, мистер Клайн.
– Я устал от всей этой ерунды, Пистилло! Мне надоело…
– Этот звонок… – перебил он.
– Что звонок?
– Уилл…
Он назвал меня по имени. Это было уже совсем скверно. Я стоял на месте и ждал.
– Мы ждали результатов опознания, – объяснил он.
– Какого опознания?
Он не ответил на мой вопрос.
– Мы доставили из Айдахо родителей Шейлы Роджерс. Теперь все оформлено официально. Хотя мы уже знали то, что нам нужно. По отпечаткам пальцев.
На его лице было написано сочувствие. Мои колени ослабели, но я старался держаться прямо. Пистилло смотрел на меня тяжелым взглядом. Я затряс головой, уже понимая, что избежать удара не удастся.
– Мне очень жаль, Уилл, – сказал Пистилло. – Шейла Роджерс умерла.
Глава 21
Удивительная вещь – человеческое сознание. Все внутри меня сжалось, слезы подступали к глазам, холод пронизывал каждую клеточку тела. Но мне еще удавалось смотреть на происходящее как бы со стороны. Я кивал, стараясь сосредоточиться на тех немногих подробностях, которые Пистилло соглашался сообщить. Ее нашли на обочине дороги в Небраске, сказал он. Я кивнул. Она была убита, как он выразился, «довольно жестоким способом». Я кивнул снова. Документов при ней не нашли, но удалось идентифицировать отпечатки пальцев. Потом прибыли родители Шейлы и официально опознали тело. Еще кивок.
Я не упал на стул, не заплакал. Стоял, как вкопанный. Что-то во мне постепенно тяжелело и росло, распирая грудную клетку и не давая дышать. Я слышал чужие слова будто бы издалека или из-под толщи воды. Перед глазами возник образ: Шейла лежит на диване с книгой, подобрав под себя ноги и закатав рукава длинного свитера. Я всматривался в ее лицо, запоминая, как она прищуривает глаза, держит наготове палец, чтобы перевернуть страницу, улыбается мне, подняв голову…
Шейлы больше нет.
Я все еще был там, с ней, в нашей квартире, пытаясь удержать в воображении этот ускользающий образ, вернуть то, что уже ушло, когда последние слова Пистилло прорезали туман, окутывавший мое сознание:
– Вам следовало бы сотрудничать с нами, Уилл.
Я словно очнулся от глубокого сна.
– Что?
– Если бы вы сказали нам правду, мы, возможно, успели бы спасти ее.
Мы ехали в фургоне – это следующее, что я запомнил. Яростно сжимая руль, Крест сыпал проклятиями и клялся отомстить. Я никогда раньше не видел его в таком состоянии. Моя реакция была прямо противоположной – словно из надувной игрушки выпустили воздух. Стена, которой я отгородился от ужасной реальности, была пока на месте, но по ту сторону уже слышались глухие удары. Как долго она выдержит?
– Он от нас не уйдет, – снова повторил Крест.
Мне было все равно.
Крест остановил машину возле моего дома и выпрыгнул наружу.
– Не беспокойся.
– Я все равно хотел зайти, – сказал он. – Мне надо кое-что тебе показать.
Я тупо кивнул.
Войдя в квартиру, Крест вытащил из кармана пистолет и осмотрел каждый уголок. Никого не обнаружив, он протянул оружие мне.
– Запри дверь. Если этот чертов придурок вернется, пристрели его.
– Не нужно.
– Пристрели его, – повторил он.
Я не сводил глаз с пистолета.
– Хочешь, я с тобой останусь? – предложил Крест.
– Думаю, мне лучше побыть одному.
– Ладно, но если понадоблюсь, звони на мобильник. Вот номер…
– Хорошо, спасибо.
Он вышел, не сказав больше ни слова. Я положил пистолет на стол, затем обвел взглядом квартиру. Воздух казался каким-то разреженным, стерильным. Здесь больше ничего не осталось от Шейлы, даже запаха. Мне захотелось запечатать окна и двери, забить наглухо, чтобы сохранить хотя бы малую ее частичку.
Женщину, которую я любил, убили.
Во второй раз?
Нет. С Джули было совсем по-другому. Ничего общего.
Стена еще стояла, но сквозь трещины слышались голоса, шепот: «Все кончено». Я знал это. И понимал, что на этот раз уже не смогу оправиться. Бывают удары, которые можно перенести и прийти в себя. Так было тогда, в истории с Кеном и Джули. Теперь все по-другому. В моей душе бурлили разные чувства, но главным было отчаяние.
Мы с Шейлой больше никогда не будем вместе. Мою любимую убили.
Убили… Я подумал о прошлом Шейлы, о том ужасе, через который она прошла. Как отважно она боролась, чтобы покончить с ним! И вот кто-то – наверное, из того самого прошлого – все-таки добрался до нее.
Отчаяние начал сменять гнев. Я выдвинул нижний ящик стола и достал из его глубины бархатную коробочку. Глубоко вздохнул и открыл. Там лежало платиновое кольцо с бриллиантом в 1,3 карата в центре и двумя камнями поменьше. Прямоугольной формы. Я купил его две недели назад в ювелирном квартале на Сорок седьмой улице и успел показать только своей матери. Она знала, что я собираюсь сделать предложение, и более чем одобряла мой выбор. Мне было приятно, что я успел рассказать об этом маме. Я ждал лишь подходящей минуты, чтобы поговорить с Шейлой, но из-за смерти матери пришлось все отложить.
Мы с Шейлой любили друг друга. И я рано или поздно сделал бы предложение – как-нибудь банально, неуклюже или же натужно-оригинально. Ее глаза наполнились бы слезами, и она сказала бы «да», бросившись мне на шею. Мы бы поженились и остались вместе на всю жизнь. Как это было бы здорово!
И вот кто-то взял и уничтожил все.
Стена начала поддаваться и крошиться. Страшное горе наваливалось на меня, не давая дышать и разрывая сердце в клочья. Я упал в кресло, сжался в комок, прижал колени к груди и, раскачиваясь вперед и назад, зарыдал во весь голос. Судорожно, болезненно, надрывно…
Не знаю, сколько это продолжалось, но в конце концов я заставил себя замолчать. С горем надо бороться, потому что оно парализует. В отличие от гнева. Гнев был здесь же, наготове, ожидая лишь возможности прорваться.
И я впустил его.
Глава 22
Услышав возбужденный голос отца, Кэти остановилась в дверях.
– Зачем ты туда ходила?! – в бешенстве кричал он.
Отец с матерью стояли в кабинете. Комната, как, впрочем, и все остальные в доме, чем-то напоминала гостиничный номер. Чисто функциональная мебель: добротная, блестящая, но какая-то неуютная, лишенная всякого тепла. Морские виды и натюрморты, висевшие на стенах, казались не на своем месте. Не было ни безделушек, ни сувениров, привезенных из отпуска, ни семейных портретов.
– Я ходила принести соболезнования, – оправдывалась мать.
– За каким чертом тебе это понадобилось?
– Я посчитала, что это правильно.
– Правильно? Ее сын убил нашу дочь!
– Ее сын, – повторила Люсиль Миллер. – Не она.
– Брось молоть ерунду! Она воспитала его.