Остров Свиней, стр. 28

— Это я во всем виноват, Лекс. — Он вытер нос тыльной стороной ладони и покачал головой. Медленно приходя в себя, глубоко задышал. — Если бы Дав не узнал, что они пустили меня на этот гребаный остров… — Оукси еще несколько раз судорожно вздохнул, потом взял себя в руки и показал на блистающую гладь пролива, сейчас, на рассвете, окрашенную в розовый цвет. — Там погибли люди, дорогая. — Он покачал головой, вид у него был печальный и измученный. — Там, на Куагаче, умерли люди.

Я успела сделать вдох, прежде чем до меня дошло то, что он сказал. Я закрыла рот и склонила голову.

— Умерли? — понизив голос, спросила я. — Я правильно тебя поняла? Умерли?

— Да.

— Что ты имеешь в виду? — Я схватила его за футболку и развернула к себе так, чтобы он смотрел мне прямо в глаза. — Ты сказал, что там умерли люди. Как они умерли? Оукси! Скажи мне, что это не то, о чем тебе рассказывали эти типы в пивной.

Закрыв глаза, он вздохнул:

— Тебе не нужно это знать, Лекси. Поверь мне, тебе…

— Не нужно относиться ко мне снисходительно, Оукси. Что бы там с тобой ни случилось, уверяю тебя — я уже видела это раньше. Не забывай, где я работаю. Расскажи мне.

В конце концов Оукси согласился. Тяжело опустившись на холодный гравий, он рассказывал мне о том, что случилось, а Анджелина смотрела на нас сквозь запотевшее стекло автомобиля. Вскоре ставшее уже оранжевым солнце перевалило через горизонт.

Я уверена, Вы считаете, будто знаете, что он рассказал, поскольку это было в газетах, да и все, вероятно, так считают, но могу уверить Вас, что Вы не знаете и половины. Некоторые вещи он повторял снова и снова — так, словно они беспрестанно вертелись у него в голове. Наверное, Вы не читали в газетах о срезанном лице? Оукси постоянно возвращался к этому, показывал мне руками, какое оно большое и как оно на чем-то висело. Вы наверняка не читали в «Сан» о свиньях, разрывающих на части девочку-подростка и уносящих ее ступню. Или о том, что ее ступня никак не хотела отделяться от лодыжки. Или о парне, отброшенном взрывом так, что мизинец смотрел в потолок. Я могла бы продолжать и рассказать о людях, лишившихся головы, — их шеи напоминали красные стебли, или о тех, кому взрывом снесло половину черепа вместе с содержимым…

Теперь, спустя несколько дней, я могу говорить об этом вполне спокойно, но, несмотря на то что я профессионал и многое повидала за время работы у Кристофа, мои чувства все же не полностью атрофировались. Когда Оукси мне все это рассказывал, я даже не могла на него смотреть. Я слушала, опустив глаза к замерзшей траве, скрестив на груди руки, и мне отчаянно хотелось крикнуть ему: «Заткнись!» Когда он закончил, я долго молчала, чувствуя, как сердце стучит где-то в области желудка. Затем я повернулась в ту сторону, где на горизонте проглядывал остров Свиней. Разумеется, он был слишком далеко, чтобы что-нибудь на нем разглядеть — деревню, или церковь, или вообще что-нибудь. Остров просто лежал среди моря молчаливой громадой, поглощая все направленные на него солнечные лучи.

— Лекс! — Оукси положил руку мне на ступню. — С тобой все в порядке?

Я посмотрела на его руку.

— Ты знаешь, я многое повидала. На работе.

— Знаю, — потирая глаза, сказал он. — Знаю.

Мы немного помолчали, оба думая об острове. Затем Оукси встал и запустил руку в задний карман джинсов. Вытащив оттуда смятый листок бумаги, подал его мне. Я взяла листок, не отрывая глаз от его лица.

— Ну? — спросила я. — Что это такое?

Оукси не ответил. Сунув руки в карманы, он неотрывно смотрел на море, словно только что передал мне фотографию, сделанную частным детективом, где он запечатлен с другой женщиной. Трясущимися руками я развернула листок бумаги, сердце мое гулко стучало в груди.

— Это же договор аренды на бунгало!

— Да. — Оукси наклонил голову и ожесточенно почесал макушку — как всегда поступал, когда знал, что поступает неправильно. На какой-то миг я решила, что он вот-вот снова заплачет. — Я нашел его в коттедже у Дава, — тихо сказал он. — Я отправил ее собирать вещи и нашел это. Я раньше не говорил, но листок пропал у меня из рюкзака, когда он устроил мне ту забаву. — Оукси помолчал. — Ты понимаешь, что это значит?

Кровь быстрее заструилась у меня в жилах. О да, я понимала, что это означает. Теперь все стало ясно. Почему он позвонил и велел запереть двери. Почему у него был такой обеспокоенный вид.

— Боже мой! — слабым голосом сказала я. Ноги стали ватными. — Он знал, где я нахожусь? Все это время?

— Прости.

— Все это время. — Я оглянулась на пустую дорогу, ведущую к бунгало. Я была до смерти напугана. Думая о том, как близко он находился, я представила себе окружающий бунгало лес. Возможно, он был где-то поблизости и следил за мной. Возможно, он и сейчас там. — Мои вещи! Оукси, я оставила в бунгало все свои вещи!

— Угу. — Он поднялся и положил руку мне на спину. — Этим займется полиция.

До машины было всего несколько метров, но они показались мне милями. Сопротивляясь желанию обернуться, я старалась держать спину прямо. Я знала, что, если сделаю это, все окрестные горы и облака будут смотреть мне в спину. Положив руку на дверцу машины, Оукси вдруг резко оглянулся, словно кто-то позвал его по имени, и пристально посмотрел на горы, на охватывающие их темно-зеленые, почти черные ленты деревьев.

— Что? Что ты услышал?

— Ничего, — ответил Оукси, и по его телу пробежала дрожь, будто он хотел стряхнуть что-то со спины. Взглянув на остров Свиней, он сел в машину, запер дверцу и потянулся, чтобы запереть мою. — Пора, — сказал он. — Надо ехать.

Не знаю, стоит ли сейчас об этом говорить, но хочу, чтобы вы знали (а может, вы и сами догадались) — ваши замечания насчет Кристофа были мне очень неприятны.

«Лекси, неужели вы не можете признать, что мистер Раднор желает поддерживать с вами лишь чисто профессиональные отношения?»

Именно так вы и сказали. Помните? Так вот, я много размышляла об этом и на другой день вспомнила один инцидент, о котором должна была вам рассказать. Это полностью доказывает, что отношение ко мне Кристофа заходит гораздо дальше, чем вы могли бы подумать.

Это произошло однажды утром, к тому времени я проработала в клинике всего месяц. По своему обыкновению он приехал на работу раньше времени — чистый и выбритый, пахнущий лосьоном после бритья, с газетой «Телеграф» под мышкой. Обычно, проходя мимо моего стола, он просто в знак приветствия поднимал руку, но в тот день — может, потому, что поблизости больше никого не было, — остановился и с любопытством на меня посмотрел.

— Доброе утро! — сказал он так, словно никогда раньше меня не видел и увиденное произвело на него сильное впечатление. На мне были аккуратно выглаженная белая блузка с матросским воротником и довольно милая черная юбка выше колен. Однако мистер Раднор джентльмен и не мог позволить себе разглядывать мои ноги. Вместо этого он сделал вид, будто восхищается желтыми цветами, которые я поставила на стол. — Все это очень мило, — сказал он, окидывая взглядом сияющий пол, аккуратно сложенные журналы, тщательно протертый плазменный монитор. — Да, — повторил он, — очень мило.

Потом он вошел в лифт, и на этом разговор закончился — короткий и вежливый, хоть и не слишком впечатляющий. Но я же не дура. Я прекрасно поняла, что он хотел сказать. Слова, которые он произнес — «очень мило», — не остались мной незамеченными. С того дня я поддерживала в приемной чистоту и порядок, там все блестело и благоухало, и я протирала пол всякий раз, когда пациенты приносили с улицы грязь и опавшие листья. И каждый день, когда Кристоф проходил мимо, независимо от времени и самочувствия, он всегда пользовался случаем, чтобы сказать, как мило все это выглядит, и с каждым днем я работала все усерднее, всячески стараясь ему угодить.

Кажется, я говорила вам — а возможно, вы и сами знаете — о его деятельности ради общественного блага, о тех удивительных вещах, которые он делает для бедных людей, не имеющих возможности заплатить за операцию. Я хранила множество газетных вырезок с его интервью и фотографий с людьми, которым он помог, и вдруг мне пришло в голову, как было бы здорово вставить их в рамки. Я нашла на Тоттенхем-Корт-роуд одну фирму, которая делает это достаточно дешево, и две недели спустя пришла на работу пораньше. Я целый час развешивала их в приемной и добилась, чтобы они выглядели почти идеально. После этого я все надраила, подмела пол, расправила блузку и уселась, ожидая, когда он войдет.