Дети Дрейка, стр. 59
«Твои родные не найдут тебя здесь. Их ощущения не достигнут этого места. Ты в безопасности».
— Шар…
«С ней все в порядке. Они в замешательстве. Я играл с ними в игры, и твоя подруга оказалась тут очень полезной — поскольку из ее воспоминаний я мог извлечь кое-какие идеи».
Снова в темноте что-то пошевелилось. Два горящих угля, которые могли бы быть глазами, вспыхнув, осветили фигуру человека в плаще и капюшоне, затем снова исчезли.
— Пожалуй, пора нанести удар, пора…
«Вскоре это произойдет. Дела еще не пришли к завершению. Однако теперь это произойдет очень скоро».
Геррод на это надеялся. Как высоко он ни оценил помощь этого фантастического существа, кое-что продолжало его тревожить, подстрекая к бегству. Почему? Здесь он был в безопасности от своего отца.
«Да-а-а… здесь ты в безопасности ото всех».
Чародей поежился. Ему не нравилось, что его мысли так легко читались кем-то. Это слишком сильно напоминало ему о квелях.
«Нет! — проревел голос. — Держи свое сознание открытым! Не прячь своих мыслей!»
Страшная сила, ударившая враада, едва не сбила его с ног. Он попятился назад, еще плотнее кутаясь в защищающий его плащ.
Возможно, поняв, что оно зашло слишком далеко, существо, скрывавшееся в темноте, вернулось к более вкрадчивому, успокаивающему тону, который больше устраивал Геррода.
«Для твоей же безопасности необходимо, чтобы ты не прятал от меня твои мысли. Я не смогу помочь тебе, когда на тебя нападут — если только не смогу всегда быть с тобой. Ты же понимаешь это, разве не так? »
Это не должно было показаться таким уж само собой разумеющимся, но почему-то казалось. Чародей кивнул и слегка успокоился. Его, однако, по-прежнему заботило многое.
— Что мы будем делать? Каков твой план освобождения Шариссы?
«Когда придет время, она сама поможет нам. Среди тех, что в латах, возникнут смятение и страх. Поверь мне, у них будет слишком много других забот, чтобы обращать пристальное внимание на твою женщину».
Шарисса Зери не была его женщиной, но он не мог рассуждать об этом, когда надо было подумать о множестве безотлагательных дел.
— Тезерени не слабы, их объединенная мощь позволила им пересечь огромное море с помощью одного лишь волшебства. Дракон, возможно, только символ, но это описание очень хорошо подходит к моему отцу. Он во многих отношениях и в самом деле дракон.
Его слова вызвали лишь тихий, издевательский смех обитателя тьмы. Снова вспыхнули огненные глаза и возник едва видимый силуэт какого-то громадного зверя. Каждый раз это создание выглядело иначе — как будто оно подбирало себе внешность, стараясь найти наиболее устрашающую и внушительную.
«Он действительно дракон, как ты и говоришь, и даже в большей степени, чем считаете и ты, и он, и любой из его людей! — Снова послышался недолгий смех. — В значительно большей!»
Геррод стоял в непроглядной тьме пещеры, слушая хихиканье своего призрачного спутника, и в его мозгу вспыхнула искорка здравого смысла: а может, ему, в конце концов, было бы лучше остаться с квелями?
Глава 17
— Следите за ней! — проревел Баракас Ригану, совершенно не владея собой. Глава клана повернулся к своим людям. — Почему вы тут стоите? Найдите эльфа! На его руках кровь Тезерени!
Ничего не было сказано о крови эльфов, запятнавшей руки клана, — а это могло стать для Фонона основательной причиной для того, чтобы сделать Тезерени что угодно.
— Тебе он нужен живым? — спросил своим странным голосом Лохиван, не глядя на отца. Шариссе показалось, что он проявляет больший интерес к сталактитам или чему-то еще, чем к повелителю Тезерени.
Баракас точно так же не взглянул на своего сына. Оба они, казалось, разговаривали с другими людьми.
— Не обязательно.
Шарисса наклонилась вперед; от проявления гнева ее удерживали только сильные руки Ригана и вездесущий ящик, который теперь нес Лохиван.
— Баракас! Не делайте…
— Возьми это. — Баракас вынул из кисета, висевшего на поясе, небольшой предмет. Рвавшейся из рук Ригана волшебнице он показался маленьким кристаллом, но не природным, а изготовленным искусственно. — Используй это, чтобы заманить его в пещеру, из которой нет другого выхода, кроме того, в котором стоишь ты. И сначала убедись, что там нет ничего ценного.
Лохиван с поклоном принял зловещий кристалл. Баракас одновременно забрал у него ящик. Он задумчиво посмотрел на все еще неподвижную фигуру Темного Коня, который ответил ему недобрым взглядом. Шарисса до сих пор не могла понять, как кто бы то ни было — даже Баракас — мог смотреть в эти ледяные синие глаза и не отворачиваться.
— И ты хочешь, чтобы я занялся еще одной из твоих забот, повелитель драконов? — осмелился прореветь Темный Конь. — Похоже, мне здесь придется делать всю работу! А какой тогда толк от этих всех твоих игрушечных солдатиков?
Язвительное замечание подействовало, будто смертельный удар мечом.
Баракас дернулся назад и моментально подавил взглядом любые мятежные мысли своих людей. Он обливался потом — а это Шарисса редко за ним замечала. Каждый раз, когда дела шли вкривь и вкось, казалось, что какая-то небольшая часть его исчезает. Теперь, когда Шарисса присмотрелась, ей показалось, что седины в его волосах стало больше.
«Другие страдают от какой-то сыпи, а его болезнь — старение! — сообразила волшебница. — Он боится, что потеряет власть над кланом!»
Многие из Тезерени уже покинули пещеру, а последний взгляд Баракаса заставил большинство остальных бегом пуститься прочь. Лохиван исчез одним из первых. Осталась только горстка воинов, включая Ригана.
— Я смотрю, тебя снова надо поучить почтительности, — холодным голосом прошептал владыка клана. Он потянулся к ящику.
Темный Конь сначала задрожал, затем его глаза сузились — по мере того как он собирался с духом, ожидая от Баракаса худшего.
— Тот, кому действительно следует научиться почтительности, — это ты, владыка дрейков!
— Ты еще не испытал всего, что эта вещь может сделать, демон. Я думаю, настало время, чтобы наказать тебя по-настоящему!
— Нет, вы не сделаете этого! — Шарисса сосредоточилась на Баракасе и напрягла всю свою силу.
Кожа и латы Баракаса начали трескаться и покрываться морщинами — но лишь на мгновение. Он оглядел себя, чтобы увидеть, что она делает с его телом, и сделал глубокий вдох. Когда он выдохнул, разрушение его тела прекратилось. Потрескавшаяся кожа зажила, а части лат снова соединились друг с другом. Когда он посмотрел на Шариссу, во взгляде его была смерть.
— Клянусь Драконом, Шарисса! — пробормотал Риган ей на ухо. Он прицепил ей на горло что-то холодное и вызывающее онемение. Шарисса чувствовала себя так, будто от нее оторвали какую-то ее часть, и знала, что она потратила впустую единственную возможность воспользоваться своими способностями. Тезерени снова превратили ее в ничто. — Тебе вовсе не следовало этого делать! Он позволяет тебе расхаживать на свободе только потому, что у него под рукой есть другие заклинания, чтобы держать тебя под контролем! Разве ты никогда не думала об этом? Она не думала, и теперь это могло сыграть роковую роль.
— После того как я накажу это провинившееся чудище, госпожа моя Шарисса, мне, боюсь, придется обучить и вас тому, как следует себя вести! Мне будет жаль так поступать, но в этом есть необходимость.
Он коснулся ящика и выжидательно взглянул на Темного Коня.
Призрачный скакун дрожал, ожидая боли. Когда он понял, что ничего не произошло, что он, похоже, был свободен от власти ящика, то громко рассмеялся.
— О-о-о, этого-то я и ждал, повелитель драконов! — И он прыгнул на ошеломленного владыку Тезерени.
При всей его стремительности вечноживущий не смог вовремя настичь Баракаса. Шарисса, снова боровшаяся с обезумевшим Риганом, видела, что Темный Конь движется все медленнее, по мере того как приближается к противнику. Баракас продолжал делать над ящиком какие-то быстрые пассы, пытаясь восстановить некое подобие контроля над Темным Конем. В этот момент наилучшее, на что мог бы рассчитывать любой из них, была ничья.