Непокорная невеста, стр. 18
— Нет… — прошептала Алекса, снова потянувшись к нему с закрытыми глазами.
— Алекса, — мягко проговорил Сантос, — если мы останемся тут, то совсем замерзнем.
Замерзнем? В глубине души Алекса сильно сомневалась в такой возможности. Ей было очень жарко. Согреваемая внутренним теплом, она не замечала холодного дождя и непогоды, бушевавшей вокруг.
— Нет, — пробормотала она снова, закрыв глаза и ища губами его губы.
— Да, милая, ты и так уже вымокла насквозь… Нам надо вернуться в дом.
Милая. Он и раньше использовал это слово, но тогда в нем сквозила неприятная ирония. А сейчас его интонация ласкала слух. Голова Алексы кружилась в упоении.
— Тогда пойдем назад. — Севший голос наполнял ее слова тайным смыслом. — Погреемся.
Неужели это ее сердце так громко стучит? Или ветер шумит ветвями вековых деревьев? Она не знала и не хотела знать. Ей не терпелось только вернуться в коттедж и укрыться там наедине с Сантосом от всего мира.
Алекса не понимала, касаются ли ее ноги земли или она парит в воздухе. Сантос держал ее так крепко, так сильно сжимал талию, что Алексе иногда казалось, будто он несет ее.
Как только они перешагнули через порог, он припал к ее губам жадным поцелуем, а затем подхватил ее на руки и понес по коридору, ногой захлопнув за собой дверь.
— Сперва налево… — прошептала Алекса ему на ухо, наслаждаясь происходящим.
— Хорошо…
В комнате было темно, но открытые занавески пропускали достаточно света. Сантос подошел к кровати и опустил свою драгоценную ношу на покрывало. Но когда Алекса протянула руки, чтобы привлечь его к себе, он отодвинулся.
— Сантос!
Он замер.
— Что ты делаешь?
— Ищу полотенце… — Его голос выдавал борьбу, которую ему приходилось вести, чтобы не потерять контроль над собой. — Тебе надо высушить волосы…
— Ничего мне не нужно!
Невозможно было понять, задыхается ли она от холода или невыносимого желания, сжигавшего ее изнутри.
— Сантос, все, что мне нужно, — это ты! Ничто не согреет меня лучше!
Алекса привстала и протянула к нему руки. Сантосу другого приглашения не потребовалось. Он бросился к ней, на ходу скинув пальто, и заключил в объятия.
Если ей и было холодно, Алекса этого не помнила. Сейчас она пылала, сгорая от желания, рождаемого в ней прикосновениями Сантоса. Этот жар не уменьшился, когда он начал стаскивать с нее одежду, путаясь в пуговицах и застежках. Каждое его прикосновение еще сильнее распаляло ее желание, заставляя кровь быстрее бежать по венам.
Ее губы сами тянулись к его губам, пальцы торопились убрать с пути препятствия, мешающие наслаждаться его телом. Когда она наконец смогла провести рукой по горячему атласу его кожи, ее охватило ни с чем не сравнимое чувственное наслаждение.
— Я хочу тебя, — пробормотала она у его груди, позволив языку скользнуть наружу и дотронуться до его кожи, обвести маленький, темный кружок соска. — О боже мой, Сантос, как я…
Фраза завершилась долгим стоном наслаждения — Сантос тоже начал ласкать ее.
— Ты — ведьма! — вырвался у него хриплый крик. — Искусительница…
Они не в первый раз были вместе, но впервые занимались любовью.
Алекса внезапно поняла это и замерла, пораженная своим открытием. Она любит Сантоса. Понимание этого простого факта пришло в момент, когда она увидела его искореженную машину у обочины, почти раздавленную страшным весом упавшего дерева. В тот момент ей показалась невыносимой мысль о том, что Сантос мог быть ранен, мог погибнуть. Она испытывала физическую боль, лишь подумав об этом.
Она полюбила его. Так сильно, что любые его страдания мигом становились ее страданиями. Ему она отдала свое сердце.
А он, возможно, даже не подозревает этого. И не захочет узнать. Зачем ему, если он не верит в существование этого необыкновенного чувства? Он не верит в любовь и не захочет принять ее любви. Не сможет ответить взаимностью.
Но теперь она понимала — ей все равно.
Любовь он ей дать не может, но готов разделить с ней охватившую их страсть. И она возьмет предложенное, насладиться им, чтобы потом можно было вспоминать их единственный день. Потом, когда…
— Алекса?
Сантос заметил ее задумчивость. Подняв темноволосую голову, заглянул ей в глаза, пытаясь прочитать мысли.
— Что случилось? Ты передумала?
— О нет…
Нет, нет, нет! Никогда. Но она заметила морщинку, образовавшуюся у него на лбу, когда брови сошлись на переносице.
— Просто… у тебя есть что-нибудь… Какие-нибудь средства защиты?
Он кивнул.
— Конечно…
Подтянувшись к краю кровати, он схватил свой пиджак, достал из кармана кожаный бумажник, а оттуда — маленькую упаковку в фольге.
— Так предусмотрительна, моя милая… — пробормотал он, коснувшись губами ее лба. — Так осторожна…
Последнее, чего хотелось Алексе, так это быть осторожной. С какой радостью она отбросила все сомнения и отдалась целиком и полностью охватившей их любви!
Но Сантос, конечно, ни о какой любви не думал. Для него все происходящее сулило лишь физическое удовольствие, и ничего больше. Он должен оставаться осторожным, потому что не хочет нежелательных последствий от своего мимолетного вожделения. Уже то, что он всегда носит с собой презервативы, является лучшим тому доказательством.
Услышав звук разрываемой фольги, Алекса запретила себе расстраиваться по этому поводу. Ей повезло, что он закрыл губами ее глаза. Она ничем не выдаст своего разочарования. За сомкнутыми веками можно скрыть набежавшие слезы. Оставаясь спокойной.
Нет, только не спокойной. Ее тело пылало в ожидании скорой развязки. С душевной болью ничего нельзя поделать. Но можно утолить физический голод, отдав себя Сантосу. Если для него существует только такая форма любви, придется довольствоваться ею. Она может сделать это для него и сама стать счастливой на несколько коротких мгновений.
Алекса потянулась к любимому. Положила руки ему на плечи, притягивая его ближе. Прижалась губами к его губам со всей силой неутоленной страсти.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Алексу разбудили первые лучи солнца, проникшие в комнату через незашторенное окно. Она медленно открыла глаза и, глядя в белый потолок над головой, какое-то время пыталась понять, где находится.
У себя дома, в спальне — никаких сомнений быть не может. Все инстинкты подсказывали что она в знакомом окружении. И обои, и постель, и простое белое белье… Почему же тогда ее не покидает ощущение, что все вокруг переменилось? Словно она в совершенно новом, чужом месте, которое едва узнает?
Она сладко потянулась. Ее правая рука коснулась сильного тела, спокойно лежащего рядом. Мужскоготела. Только теперь Алекса поняла, почему комната кажется ей другой. Изменилось не окружение — изменилась она сама. После этой ночи, проведенной в объятиях Сантоса, она уже никогда не будет прежней.
— Сантос…
Она произнесла его имя с особой нежностью. Сейчас ей не надо было поворачиваться, чтобы посмотреть на любимого, спящего рядом. Ее мысли и так полны были образами прошедшей ночи, и ей требовалось время, чтобы впитать их, прежде чем окунуться в реальность.
И потому она лежала, глядя в потолок и перебирая в памяти часы, отданные бурной страсти. Она сбилась со счету, сколько раз они с Сантосом падали в объятия друг друга. Сколько раз сливались воедино, прежде чем окончательно провалиться в сон. Алекса знала только — ночь прошла в водовороте чувственных восторгов, а грядущий день сулит лишь радость.
Конечно, нельзя закрывать глаза на одно немаловажное «но». Сантос никогда не скажет, что любит ее. Опьяняющая страсть — единственное, что он может себе позволить. И надо быть полной дурой, чтобы требовать большего.
Но он сказал, что хочет ее, что она нужна ему. Доказав свои слова страстью, которую возбудило в нем ее тело. Пока и этого довольно. Должно быть довольно. Она обязана с этим смириться.