Одураченные случайностью, стр. 8

Русская рулетка

Проиллюстрировать странную концепцию альтернативных историй можно следующим образом. Вообразите эксцентричного и скучающего магната, предлагающего Вам 10 000 000$, чтобы сыграть в русскую рулетку: приставить револьвер с одной пулей в одном из шести магазинов к вашей голове и нажать спусковой механизм. Каждая такая реализация должна бы рассматриваться как одна история из шести возможных равновероятных событий. Пять из этих шести событий вели бы к обогащению, а одно ? к статистике, то есть некрологу со смущающей (но, безусловно, подлинной) причиной смерти. Проблема в том, что только единственная из шести историй наблюдается в действительности, а получатель десяти миллионов вызвал бы восхищение и похвалу какого-нибудь глупого журналиста, например того, который безоговорочно восхищается списком миллиардеров журнала Форбс. В течение 15-летней карьеры на Уолл-Стрит я столкнулся с тем, что публика наблюдает внешние признаки богатства, не задаваясь вопросом о его происхождении (источник богатства назовем генератором). Только представьте себе возможность для победителя русской рулетки стать образцом для подражания со стороны его семейства, друзей и соседей!

Оставшиеся пять событий остаются без внимания, и только здравомыслящий человек может предположить их последствия. Тем более, если спорящий на рулетку дурак продолжает играть. Со временем вероятность печального исхода увеличивается. Таким образом, если бы 25-летний человек играл в русскую рулетку, скажем, один раз в год, шанс отпраздновать пятидесятилетие был бы у него очень мал. Предположим, что тысячи 25-летних игроков решили испытать судьбу, в итоге мы получим горстку чрезвычайно богатых игроков, оставшихся в живых, и огромное кладбище. Здесь я должен признать, что пример русской рулетки означает для меня нечто большее, чем интеллектуальная задачка. Я потерял товарища в этой «игре» во времена ливанской войны, будучи совсем юнцами. Более того, я заинтересовался литературой Грэма Грина, узнав, что он нажимал на спусковой механизм револьвера. Грин утверждал, что когда-то он пробовал таким способом скрасить унылость своего детства. И сей факт заставляет меня вздрагивать при мысли, что я имел, по крайней мере, одну шестую вероятности того, что мог бы лишиться его романов.

Читатель может оценить мое необычное представление об альтернативном учете: 10 миллионов, заработанных на русской рулетке, по моему мнению, не имеют той же стоимости, что те же 10 миллионов, полученные врачом-стоматологом за долгую практику. Эти деньги имеют одинаковую покупательную силу, они были бы идентичны для бухгалтера и для вашего ближайшего соседа. И все же, копая глубже, мы можем рассматривать их как качественно различные деньги: в одном случае зависимость от случайности несравнимо больше, чем в другом. Понятие такого альтернативного учета имеет интересные интеллектуальные расширения и поддается математической формулировке. Мы увидим это в следующей главе при введении двигателя Монте-Карло. Обратите внимание, я обращаюсь к математике только для иллюстрации своих мыслей и в попытке привлечь вашу интуицию для понимания такой точки зрения. Другими словами, необходимо не столько фактически вычислять альтернативные истории, сколько максимально оценивать их атрибуты. Математика ? это не только «игра числами», это способ мышления. Вы увидите, что вероятность ? предмет качественный.

Действительность ужаснее рулетки

Окружающая нас действительность гораздо хуже, чем русская рулетка. Во-первых, она поставляет фатальную пулю не слишком часто, в отличие от револьвера с шести пулеприемниками, реальность имеет их сотни, а может, даже тысячи. После нескольких дюжин попыток каждый, убаюканный ложным чувством безопасности, забывает о существовании пули. Эта мысль представлена в главе 7 как проблема черного лебедя, так как связана с проблемой индукции, которая не дает покоя многим философам от науки. Здесь также прослеживается связь с так называемой клеветой истории, так как игроки ? инвесторы и люди, принимающие решения ? надеются, что с ними не может случиться того, что происходит с другими.

Во-вторых, в отличие от игры, подобной русской рулетке, где риски видимы любому, умеющему умножать и делить на шесть, никто не может видеть барабан реальности. Ведь невооруженный глаз очень редко видит генератор. Таким образом, каждый из нас невольно играет в русскую рулетку, но называет ее неким альтернативным «низкорисковым» именем. Мы наблюдаем производимое богатство, но никогда не видим генератор, и это заставляет людей забывать о возможных рисках. Мы никогда не видим или упускаем из вида проигравших, игра кажется простой, и мы беспечно играем в нее дальше.

Отношения полного равенства

Степень сопротивления случайности в жизни ? это абстрактная идея, часть логической контринтуиции, реализация которой неочевидна, что еще сильнее запутывает дело. Но я предан этой идее в силу личных причин, о которых расскажу позднее. Очевидно, что используемый мной способ оценки сущностей вероятностен по природе; он зависит от предположения, что вероятно может случиться, и требует определенной мысленной работы в отношении объекта наблюдения. Поэтому я не рекомендую в дискуссию о таких вероятностных вопросах вовлекать бухгалтера, ведь для бухгалтера число есть число. Если бы его интересовала вероятность, то он был бы склонен делать дорогостоящие ошибки при расчетах Ваших налогов.

Не наблюдая в реальности револьверного барабана, многие делают попытку крутануть его. Пойти на такой шаг способны люди с определенным характером. Наблюдая сотни приходящих в мою профессию и выброшенных из нее из-за крайней зависимости от случайности, я должен констатировать: более живучи в профессии те, кто умеет анализировать. Для многих такое мышление является второй натурой. Аналитический склад ума необязательно может быть следствием научного образования самого по себе (остерегайтесь причинности). Возможно, люди, которые решили в некоторый момент своей жизни посвятить себя научным исследованиям, склонны к интеллектуальным познаниям и естественному стремлению к самоанализу. Особенно вдумчивы те, кому пришлось отказаться от научных исследований из-за своей неспособности сфокусироваться на узкой конкретной проблеме. Без чрезвычайной любознательности почти невозможно защитить диссертацию на соискание ученой степени, а без желания узко специализироваться ? сделать научную карьеру. (Следует иметь в виду различие умственных способностей чистого математика, увлеченного абстракциями, и ученого, поглощенного любопытством. Ведь математик занят тем, что существует в его голове, в то время как ученый исследует то, что находится вне него). Тем не менее, некоторые считают, что миром правит случайность. Я знал людей, которые берут во внимание только альтернативные истории, игнорируя те, что имели место в действительности.

Некоторые трейдеры могут быть неожиданно интроспективны в отношении случайности. Так, я недавно обедал в баре Одеона с Лореном Р. ? трейдером, который читал черновик этой книги. Мы подбросили монетку, чтобы выбрать, чей черед платить за обед. Я проиграл и заплатил. Он уже почти собрался поблагодарить меня, но внезапно остановился и сказал: «Согласно вашей книге Вы бы сказали, что я вероятностно заплатил за половину обеда».

Поэтому я считаю, что люди делятся на две полярные категории: на одном крае те, кто никогда не принимает знаков случайности; на другом ? те, кто страдает от нее. Когда я в 1980-х начинал на Уолл-Стрит, комнаты трейдеров были заполнены людьми с «ориентацией на бизнес», избегающих любого самоанализа вообще, и, скорее всего, обманутых случайностью. Они допустили множество ошибок, особенно в тот период, когда финансовые инструменты усложнились. Любому человеку с такой культурой управления слишком трудно понять, как на экзотических опционах случались выигрыши, противоречащие их интуиции. Они падали как мухи, сраженные неудачей. Я не думаю, что многие из сотен тех обладателей степени МВА [7] моего поколения, которых я встречал на Уолл-Стрит в 1980-х, все еще остались в этом рисковом бизнесе.