Жестокие игры, стр. 63

По лицу Анны-Лизы текли слезы. Джек был уверен: останься он еще хоть на секунду, и его сердце просто разорвется. Он нежно коснулся материнской щеки, почувствовал под своими пальцами ее скорбь.

– Мама, – убитым голосом прошептал он. – Давай уйдем.

– Это вы делали его счастливым.

От тихого, словно воспоминание, голоса Розы они обернулись.

– Он говорил только о вас. Уверял, что не заслуживает такой женщины, как вы.

Анна-Лиза закрыла глаза.

– Спасибо вам за эти слова, – негромко произнесла она.

Она прищурилась и взглянула на Розу. Джек замер. Он уже видел такое выражение у матери на лице – признак «крестового похода».

– Мама, не нужно!

Но Анна-Лиза уже схватила Розу за руку.

– Вы не должны так жить.

– Мои таланты не очень-то востребованы.

– Можно заняться чем-то другим. Начать с чистого листа.

– В монастырь я не собираюсь! – решительно заявила Роза.

– Тогда поедем со мной! – заполнила неловкое молчание словами Анна-Лиза. – Мне нужна домработница, – объяснила она, хотя Джек отлично знал, что у них уже есть одна. – Я буду прилично платить, плюс проживание и питание.

– Я не могу… не могу жить у вас. Джозеф…

– …сейчас улыбается, – закончила Анна-Лиза.

Джек решил: в этом есть некая высшая справедливость – эта проститутка буквально будет убирать за собой грязь. Для Анны-Лизы подобный благородный поступок не новость: у его матери такое большое сердце, что люди натыкаются на него и, сами того не осознавая, оказываются в плену ее порядочности. Возможно, у мамы был свой расчет, потому что присутствие Розы не позволяло забыть Джозефа.

С другой стороны, может быть, мама просто хотела убить Розy, когда та заснет.

Анна-Лиза надела часы мужа на руку, хотя они были слишком большими.

– Роза, – сердечно произнесла она, – познакомьтесь с моим сыном.

– Я хочу, чтобы она до конца дней мелькала у меня перед глазами, – тем же вечером призналась Анна-Лиза сыну. – Может быть, еще даже удастся ее полюбить.

– Что там любить? – удивился Джек.

– Твой отец думал по-другому. Его выбор я одобряю.

– Ты не должна за него отвечать. Даже мать Тереза так бы нe поступила.

– Матери Терезе муж не изменял, – скривилась Анна-Лиза. – Когда уходишь, Джек, тебя вспоминают по делам твоим, а не по толу, что ты хотел, но не сделал. Твой отец слишком поздно это понял.

Джек поцеловал мать в щеку.

– Я хочу вырасти и стать таким, как ты.

Они помолчали.

– Обязательно станешь, – ответила наконец Анна-Лиза. – Я в это верю.

Такси остановилось у общежития в начале девятого. Даже с улицы Джек видел в окнах силуэты, слышал тяжелые басы. Казалось, он никуда не уезжал, как будто вечеринка продолжалась несколько щей, за исключением того, что его собственный мир переменился. Он открыл дверь ключом, вошел и увидел сидящего на диване Чада. С ним было еще несколько игроков их команды. Какая-то девушка лежала у Чада на коленях, словно вязаная накидка.

– Привет! – поздоровался Чад и, оттолкнув девушку, подошел к Джеку. – Жаль твоего старика, дружище.

Джек пожал плечами.

– Спасибо. Я хотел бы побыть один.

Чад сунул ему в руки холодное пиво.

– Может, тебе нужно отвлечься от грустных мыслей? – многозначительно спросил он.

Джек вернул ему бутылку.

– Я не в настроении, Чад.

– Уверен?

Джек кивнул, но потом взглянул на улыбающуюся девушку и сказал:

– Возможно, ты прав.

На лице Чада заиграла понимающая ухмылка. Он повернулся к девушке и с печальным видом сообщил:

– У Джека недавно умер отец.

Она вздохнула:

– Бедняжка!

– Ему нужно выговориться, – намекнул Чад.

Джек был у себя в комнате. Рядом сидела девушка, которую, как оказалось, звали Мэнди, и держала его за руку, а он обнимал ее – и все против своей воли. Казалось, его тело двигалось самостоятельно, а мысли были где-то далеко. Когда пришли слезы – горячие, громкие всхлипывания, которые пробили его внешнюю броню, – Мэнди еще крепче прижала его к себе и погладила по голове.

– Мне так жаль… – с трудом произнес Джек. – Правда, очень жаль.

В это мгновение он подумал о Розе. Потом о девушке, с которой переспал в ночь, когда умер отец. Интересно, где она сейчас и что будет вспоминать о том вечере, когда все игроки команды уже давно о нем забудут? Подумал, что приюты его матери переполнены женщинами, которые не знают, как себе помочь.

Если он в следующий миг умрет, то что после себя оставит?

Джек поставил Мэнди на ноги.

– Идем, – негромко велел он.

Они прошли через гостиную, и все удивленно посмотрели на них.

У двери Джек поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Иди домой и сделай вид, что никогда сюда не приходила.

Чад выругался громко и витиевато. Джек прислушался к звуку удаляющихся шагов. Таких легких, словно снежинки, и таких же бесшумных, но они отдавались грохотом в его душе.

– Господи! – заорал Чад, как только Джек обернулся. – Как ты мог?

«А разве я мог по-другому?» – подумал Джек.

Июнь 2000 года

Сейлем-Фоллз,

Нью-Хэмпшир

Кровь на рубашке потерпевшей явно принадлежала подозреваемому.

Мэтт почувствовал, как губы невольно растягиваются в улыбке.

– Я так и знал, – пробормотал он.

По просьбе Фрэнки они встретились в ресторанчике в стиле пятидесятых годов. Сидели за столиком на улице под большим зеленым зонтом, пока официантки с прикрепленными на ремнях кошельками для сдачи раскатывали на роликах, принимая заказы у других клиентов.

Криминалист взглянула на Мэтта.

– Понимаю, что тебе не терпится узнать… На внутренней стороне бедра есть следы спермы.

– Да!

От радости Мэтт стукнул кулаком по столу. Дела об изнасиловании без анализа ДНК выиграть почти невозможно.

– Дай закончу, – дернула подбородком Фрэнки. – Что тебе известно о ДНК?

– Несмотря на ДНК, О. Джей Симпсона [xv]засадить не удалось.

– А еще?

– Ну… благодаря ДНК у меня десять пальцев, – ответил Мэтт.

– И, вне всякого сомнения, острый как бритва язык, – сухо заметила Фрэнки. – У тебя в школе была биология?

– Я «ремесленник от пера», а не ученый.

– Ладно, слушай основы генетики. Ты унаследовал все от отца или матери. Она наделила тебя одним геном, аллелем, отец – другим… Именно поэтому у тебя голубые глаза, крепкие зубы и большие мочки ушей.

– И бездна обаяния, – добавил Мэтт.

– Что ж, иногда природа бывает несправедлива! – отрезала Фрэнки. – В любом случае все эти черты заложены в молекуле ДНК длиной в метр восемьдесят. Но для криминалистики неважно, какие у тебя мочки. Поэтому я исследовала восемь областей, о которых обыватель и понятия не имеет, например TROX или CSF1 Р0. У каждого человека свой «тип» в этих областях – две разновидности гена, один от матери, второй от отца.

Мэтт кивнул и взглянул на результаты анализа.

– В ряду, обозначенном цифрой 100, – результаты анализа образца крови потерпевшей. Следующий ряд, 200, – результаты анализа образца крови подозреваемого. Это стандарт, то есть установленный образец, с которым мы будем сравнивать все остальное. Цифры в каждой клетке – это аллели, обнаруженные в различных местах на молекуле ДНК. Как видим, молекула ДНК, выделенная из пятна крови на рубашке, полностью совпадает с ДНК подозреваемого.

– Пока, – заверил Мэтт, – все понятно.

– Отлично! Потому что с частичками, обнаруженными под ногтями, немного другая история. Там найдены как частички кожи потерпевшей, так и частички кожи, которые ей не принадлежат.

– Некая смесь? – уточнил Мэтт.

– Именно! Видишь, некоторые числа есть и в образцах потерпевшей, и в образцах подозреваемого.