Выборы, стр. 19
— Нет.
— Можно, конечно, привыкнуть и к такому окружению. Слуги будут приносить виски и джин, готовить обед, водить машину, следить за детьми, косить траву на лужайке, убирать дом, подавать чай ровно в половине шестого пополудни. Всю взрослую жизнь я переезжаю из отеля в отель, где полно обслуги, но впервые, юноша, шесть человек готовы исполнить любое мое желание.
— Мы начинаем понимать, что такое роскошь.
— По правде говоря, мне как-то не по себе. Вы-то, наверное, думаете, что благодаря моему превосходному южному образованию я привык к работящим и покорным неграм, приходяшим в большой дом на холме за рождественским подарком.
— Нет, Шартелль. С этой шляпой, сигарой, в этом костюме я скорее представляю вас верхом на жеребце, объезжающим хлопковые поля и прислушивающимся к счастливым голосам сборщиков урожая, поющих веселые песни.
— Юноша, вы несете чушь.
— А потом, когда работа закончена и негр-дворецкий с посеребреными сединой волосами подал вам обед в старинном особняке с белыми колоннами, вы садитесь в «ХК-Е» и мчитесь в Шартелль-Сити, выпить виски и перекинуться в карты с друзьями. Весь Шартелль-Сити, разумеется, — лишь два магазина, бордель, да хлопкоочистительный заводик, но его назвали в честь вашего прапрадедушки…
— Уважения, юноша, вам недостает уважения к порядочным людям. Я только хотел сказать, что могу понять человека, который прельщается этим тропическим раем и остается здесь, тем более что на родине его ждет квартира с одной спальней или домик в Билейр Хейтс или в Эджемер Парк.
— Но, — продолжал Шартелль, — должен признать, что мне в таком окружении крайне неуютно, поэтому я намерен возложить на вас руководство этим дружным коллективом. Я уверен, что вы не только справитесь с составлением меню, но и не откажете этим прекрасным людям в дельном совете, если они прийдут к вам со своими горестями, будете ухаживать за ними в час болезни — словом, сделаете все, чтобы обитатели этого дома жили душа в душу.
— Нет, Шартелль, так не пойдет. Я буду носить ваш портфель, смешивать вам коктейли, точить карандаши. Я готов смеяться над вашими шутками и повторять как попугай: «Совершенно верно, Клинт», — но домоуправительница из меня не получится.
Шартелль вздохнул и потянулся.
— Я не люблю пить до полудня, Пити, но сегодня джин и тоник творят чудеса. Не хотите ли выпить еще по бокалу?
— Почему бы и нет?
— Как нам кого-нибудь позвать? Просто крикнуть?
— Звонков, похоже, тут нет.
— Как зовут этого костлявого парня, стюарда?
— Самоэль.
— Это повар. Другого?
— Чарльз.
— Почему бы вам не кликнуть его, и мы посмотрим, прибежит ли он?
— Я чувствую себя круглым идиотом.
— Пожалуй, я попробую, — решился Шартелль. — Чарльз.
— Вы зовете меня или стюарда? Думаю, надо бы погромче.
— Чарльз! — проревел Шартелль.
— Са! — тут же донеслось в ответ, и несколькими мгновениями спустя в гостиную влетел стюард.
— Еще джин с тоником для доброго господина, Чарльз.
— Да, са!
Вновь каждый из нас смешал джин с тоником на подносе, который держал перед нами Чарльз.
— Сколько мы платим этим людям? — спросил Шартелль.
— Я выудил из кармана бумажник.
— Не помню. Даунер оставил мне список. Мы платим им раз в месяц, — я достал листок Даунера и развернул его. — Давайте посмотрим… Сорок фунтов в месяц.
— Как они делятся?
— Самоэль получает двенадцать фунтов, Уильям — одиннадцать, Чарльз, стюард — десять. Маленький Мальчик — четыре, Оджо и Сайлекс — по шесть каждый.
— Боже милосердный.
— Ежемесячные четыре фунта Маленького Мальчика дают сорок восемь фунтов в год, примерно на двадцать фунтов больше годового дохода средней альбертийской семьи.
— Хватит. Оставьте эти печальные цифры при себе. Думаю, до отъезда им перепадет от нас несколько лишних фунтов.
— Просто беда с этими американцами, — я довольно удачно воспроизвел интонации Даффи. — Приезжают и первым делом начинают портить туземцев.
— Мы испортим их за деньги Даффи, — усмехнулся Шартелль. — Скажем, что потратили их на прием гостей. Только от мысли об этом у меня поднимается настроение.
Зазвонил телефон. Я подошел к письменному столу и снял трубку.
— Мистера Шартелля или мистера Апшоу, — мужчина говорил с английским акцентом.
— Мистер Апшоу слушает.
— Мистер Апшоу, это Йан Дункан. Я личный адъютант его превосходительства, сэра Чарльза Блэкуэлдера. Его превосходительство с удовольствием приняли бы вас в своей резиденции завтра утром. Вам это удобно?
— Нет возражений.
— Прекрасно. Тогда в десять часов.
— Хорошо.
— Мы пришлем за вами машину.
— Благодарю.
— Ждем вас завтра. До свидания.
Я попрощался и положил трубку.
— Звонил адъютант его превосходительства сэра Чарльза Блэкуэлдера, губернатора Западной Альбертии, представителя ее величества королевы.
— И?
— Он хотел бы встретиться с нами в десять утра. Я согласился. Вы сами слышали.
— Что вам известно о сэре Чарльзе?
— Он уже семь лет губернатор провинции. Может, и больше. Его карьера в Альбертии началась в тридцатых годах. Пользуется репутацией хорошего администратора. Альбертийцы ничего против него не имеют, за исключением цвета кожи.
— Но он в курсе события?
— Думаю, что да.
«Хамбер» с Уильямом за рулем и Оджо на заднем сиденье подкатил к крыльцу. Они вылезли и направились к багажнику, из которого торчали желтые рукояти косилки. Когда мы вышли на крыльцо, они уже поставили ее на гравий.
— Очень хорошая косилка, са, — крикнул Уильям. — Мы выторговали ее за одиннадцать фунтов, четыре шиллинга и шесть пенсов.
Я спустился с крыльца и оглядел косилку. Она ничем не отличалась от тех, что мне приходилось видеть раньше. Сам я уже давненько не подстригал газон. Звалась косилка «Биг Бой» и, судя по ярлыку, сработали ее в Толедо, штат Огайо.
— Оджо просто счастлив, — Уильям достал кожаный кошелек и отдал мне сдачу. К тому времени все слуги, кроме Сайлекса, ночного сторожа, сгрудились вокруг косилки. «Очень хорошо, са», — прокомментировал Самюэль. Маленький Мальчик дотронулся до рукояти и тут же получил подзатыльник от Оджо. Оджо что-то спросил у Самюэля на незнакомом языке.
— Оджо хочет знать, желаете вы или другой господин опробовать косилку, — перевел Самюэль.
— Скажи ему, что мы благодарны за предложение, но отказываемся в его пользу, — ответил Шартелль.
Самюэль на мгновение задумался, затем объяснил Оджо, что к чему. Тот просиял и переставил косилку на траву. Слуги последовали за ним, мы с Шартеллем наблюдали со ступенек. Оджо вытер ладони о шорты, взялся за рукояти, толкнул косилку вперед, примерно на фут. Траву она косила. Зрители одобрительно загудели. Оджо взглянул на Шартелля, и тот поощряюще махнул сигарой. На этот раз Оджо выкосил полосу в шесть футов, затем еще в шесть. Слуги разошлись, а Оджо продолжал самозабвенно косить траву: впервые в жизни он столкнулся с механизацией ручного труда.
— Пожалуй, нам пора к Акомоло, — заметил Шартелль.
Мы сели в машину, я еще раз взглянул на Оджо.
— Может, купить ему корзину для сбора скошенной травы?
Шартелль выпустил струю дыма.
— Просто беда с вами, американцами. Вы хотите окончательно испортить туземцев.
Глава 11
Подворье Акомоло находилось в самом центре Убондо. Глиняная стена высотой в десять и длиной в 75 футов, явно нуждавшаяся в покраске, отделяла его от улицы. У кованых ворот стояли двое дюжих полицейских. По верху стены блестели в солнечных лучах разбитые пивные бутылки.
Дом Акомоло возвышался над стеной, с флагштоком на крыше. С него свисал не национальный английский флаг, но сине-белое полотнище.
— Что это за флаг, Уильям? — спросил я.
— Партийный флаг, са. Национальные прогрессисты.
— Ага.
Уильям остановил машину у ворот. Полицейские подошли, заглянули в кабину.