Меж двух огней, стр. 15

Целый поток эмоций нахлынул на Стрейкена: гнев, облегчение, замешательство. Гнев потому, что, не укради она запонку, он не попал бы в эту грязную историю и, что более важно, Молли могла бы остаться в живых. Облегчение потому, что нашелся хоть кто-то, кто сможет снять с него обвинения в убийстве Молли. Миссис Ньюкрис могла бы предоставить ему алиби. Она была его пропуском на Кюрасао. Если удастся убедить ее поговорить с Купмансом или Верховеном, она сможет объяснить, почему Молли пыталась дать ему наркотик. Но он только-только начал разбираться в этой головоломке. Вся ситуация напоминала игру в пазлы. Казалось, перед глазами у него сияли разрозненные цветные фрагменты, теперь нужно было сложить их в единое целое.

— Когда вы ее отдали?

— Сегодня утром.

— Сегодня утром?

— Да.

— Кому?

— Полицейскому. Голландскому полицейскому.

— Как его звали? Он назвал какое-то имя?

Этот вопрос был лишним. Имя Стрейкен знал слишком хорошо. Только теперь он понял, как рисковал, придя сюда. Первыми, с кем хотел пообщаться Верховен, были члены семьи Молли. Он мог даже сообщить о смерти Молли госпоже Ньюкрис. Молли умерла только семьдесят два часа назад, горе матери было слишком тяжелым. Казалось, что она в полном отчаянии и в то же время еще не полностью осознала свою потерю. Страшная, безутешная скорбь. Скорее всего, она услышала новость этим утром. Стрейкен подумал о том, что сообщить о горе мог бы и кто-то более достойный, не Рутгер Верховен. Отвечая на вопрос, женщина зарыдала.

— Верхоффен или что-то в этом роде. Как-то по-иностранному звучало. — Женщина помолчала немного. — Вы Эд Стрейкен.

Он кивнул.

— И вы отдали ему запонку?

— Да.

— Зачем?

— Он сказал, что занимается расследованием смерти Молли. Есть некие подозрительные обстоятельства. Он сказал, что она, вероятно, была убита. И я должна помочь ему поймать человека, сделавшего это. — Она с укором посмотрела на Стрейкена. Они были в гостиной. Ее глаза сузились и загорелись гневом.

Миссис Ньюкрис внезапно бросилась на него, как ведьма. Истеричная горгона с оскаленными зубами и вздыбленными волосами. Она направила перцовый баллончик, целясь Стрейкену в глаза. Стрейкен отступил, схватил за запястья и крепко сжал, заставляя женщину держать руки как можно выше, пока она старалась нажать на кнопку. Он сильно сжимал ее запястья большими пальцами, пока она не выронила баллончик, а потом выволок ее из оседающего облака газа. Струя не попала в него, но в глазах и горле все равно жгло. Мать Молли извивалась и дралась, била его по голени. Стрейкен поморщился, почувствовав, что у него появилась царапина, и налился синяк. Женщина кричала:

— Это ты убил Молли! Ублюдок! Ты убил ее! А как же мальчик? Кто позаботится о мальчике?

— Каком мальчике?

Ответ не замедлил себя ждать. Из коридора донесся крик: сначала короткий, он сменился на длинный и перешел в плач. Кричал встревоженный младенец. Стрейкен почувствовал, как из него уходят силы. У Молли был ребенок. Поменяв бокалы, он по неосторожности убил его мать.

— Где отец ребенка? — спросил он больше для своего успокоения, а не потому, что действительно интересовался. Ему стало плохо.

— Отец сбежал! Он был такой же ублюдок, как и ты. Я убью тебя! Убью тебя, ублюдок, убийца! — Женщина плюнула ему в лицо, сначала напоказ, а потом, поняв, как ей это приятно, по-настоящему. Слюна попала Стрейкену на веко и потекла по щеке. Он все еще держал мать Молли за запястья, боясь отпустить.

Миссис Ньюкрис была в истерике. Говорить ей что-либо не имело никакого смысла. Стрейкен держал ее на расстоянии вытянутой руки, стараясь уворачиваться от пинков и не давая ей укусить себя. Казалось, они танцуют какой-то жуткий танец. Через пару минут ее сопротивление ослабло, она была измучена физически и эмоционально. Стрейкен тоже. Он обхватил ее и довел до дивана. Женщина рухнула в подушки, взялась за голову руками и горько заплакала.

Боевой дух покинул ее. Стрейкен попытался что-то сказать. Ей придется его выслушать, даже если она этого не хочет.

— Миссис Ньюкрис, я не убивал Молли. Она умерла в результате несчастного случая. Молли подмешала мне в вино наркотик. Все, что я сделал, — это поменял бокалы. Я бы никогда так не поступил, если бы знал, что было на самом деле в вине.

— Я знаю. — Женщина кивнула, шмыгнула носом и всхлипнула.

— Знаете?

— Инспектор сказал. Вроде вы сказали ему, что поменяли бокалы, но он в это не поверил.

— Но вы-то верите в это, не так ли?

То, как она произнесла «я знаю», многое объясняло. Как будто бы она знала, что это был несчастный случай. Как будто бы знала, что не может винить его за смерть дочери. Как будто она все уже знала.

Она не ответила, но продолжала рыдать, закрыв лицо руками.

— Что еще говорил инспектор? — Стрейкен был вынужден повысить голос, чтобы перекричать ребенка.

— Он спросил меня, слышала ли я когда-либо имена Банбери или Эда Стрейкена. Упоминала ли Молли их когда-либо. Я сказала, что нет, и спросила, кто такой Эд Стрейкен. Он ответил, что с этим человеком Молли видели в последний раз. — Миссис Ньюкрис говорила, по-прежнему закрыв лицо руками. Через пальцы, как через решетку, вырывалась из глубины души мучавшая ее боль. Она старалась проглотить рыдания. — Затем он спросил меня, принимала ли Молли наркотики, и были ли у нее проблемы, и что она делала на Кюрасао… Он задавал слишком много вопросов. Вцепился в меня, как терьер.

Стрейкену было нужно, чтобы она успокоилась и могла размышлять здраво. Ему нужно было, чтобы она стала его союзницей.

— Миссис Ньюкрис.

— Мишель.

— Миссис Ньюкрис. — Стрейкен не хотел называть ее по имени. Это подразумевало бы более фамильярные отношения, которые казались ему неуместными. — Я сварю кофе, а потом вы расскажете мне все, что знаете про запонку. Молли умерла. Ее не вернуть. Самое лучшее, что вы можете сделать, — это рассказать правду.

Надежды было мало, но он не знал, как по-другому заставить ее заговорить. Его единственный шанс заключался в том, чтобы пригрозить ей арестом за воровство запонки двадцать один год назад. Но он понимал также, что Мишель Ньюкрис, умудренная жизнью старая воровка, имеет большой опыт общения с полицией. Поход в суд будет не страшнее, чем в супермаркет. У Стрейкена не было доказательств, поэтому он просто собирался разговорить ее.

Стрейкен поднялся на ноги. Пока закипал чайник, он исследовал кухню Молли. Через плечо он видел, как миссис Ньюкрис пошла за ребенком, которого оставила у дверей. Из рукава она достала носовой платок и тщательно вытерла лицо. Потом взяла ребенка на руки. У мальчика были темные волосы и синие глаза, совсем как у Молли. Он перестал кричать, посмотрел на бабушку и улыбнулся.

Молока в холодильнике не было, и Стрейкен сделал крепкий черный кофе с сахаром, как он и любил. Когда он вернулся к дивану, миссис Ньюкрис выглядела уже более собранной. Стрейкен сел и взял в руки чашку кофе. Он понял, что теперь она готова говорить.

— Вы украли запонку моего отца. Когда? Зачем?

— Я воровала всю жизнь. Ничего особенного, драгоценности, например. Бумажники и мелкие вещи из сумочек.

— И из сейфов.

— Да. Замки с кодом всегда были моей специальностью. — Миссис Ньюкрис улыбнулась сквозь слезы. — У вашего отца был не простой сейф. Я возилась с ним чуть ли не час.

— Почему вы украли только одну запонку?

— Потому что нашла только одну. В сейфе вообще не было ничего интересного. В основном всякие юридические документы: разные обязательства, поручительства, документы, подтверждающие права собственности. А на верхней полке лежала синяя бархатная коробочка, рядом с куском старой газеты. Я сразу поняла, что это что-то ценное, и взяла ее.

Миссис Ньюкрис смотрела на Стрейкена извиняющимся взглядом. Ее боевой дух угас. На самом деле она оказалась не такой крутой, как ему показалось сначала. Она была просто воришкой, у которой в жизни не было никого, кроме Молли. Ничего не было сказано ни о господине Ньюкрисе, ни о других детях. Стрейкен представил, как она растила Молли в одиночку, подворовывая в магазинах, чтобы как-то свести концы с концами. И вот теперь Молли была мертва. Наказание было намного страшнее преступления, и глубина этого несчастья отражалась в ее огромных непонимающих глазах.