Оперативный центр, стр. 43

Сун приказал адъютанту остановить машину на вершине холма, возвышавшегося над долиной, в которой расположились «нодонги». Полковник встал и, не выходя из машины, долго смотрел на три трейлера с ракетами. Их поставили так, что они образовали равносторонний треугольник. Лежавшие на трейлерах длинные ракеты были укрыты ветками деревьев, чтобы их не было видно с самолетов и спутников. В тусклом свете почти полной луны сквозь листву были хорошо видны сверкавшие белизной корпуса ракет.

– Зрелище внушительное, – заметил Сун.

– Не могу поверить, что это нам удалось.

– И тем не менее удалось, – сказал Сун. Он еще с минуту любовался ракетами, потом добавил:

– Когда мы увидим момент их запуска, то зрелище будет еще более впечатляющим.

Это могло показаться невероятным, но факт оставался фактом: после года кропотливой тайной работы полковника вместе с майором Ли, капитаном Боком, его специалистом по компьютерам рядовым Ко и даже непосредственно с противником, вторая корейская война вот-вот должна была стать реальностью. Что касается Суна и Ли, то они надеялись, что война не только навсегда похоронит бесполезные переговоры об объединении двух стран. Они рассчитывали на то, что при активной поддержке США вооруженные силы КНДР будут полностью уничтожены. После такого исхода войны можно будет говорить и об объединении, только тогда его условия будут продиктованы Южной Кореей.

Сун сел и коротко приказал:

– Поехали.

По горной дороге джип покатился к ближайшему пункту противовоздушной обороны. Здесь стояли два танка, на каждом – по два счетверенных зенитных орудия ЗСУ-23-4с с дальнобойностью сорок пять километров. Орудия были подняты на максимальный угол – восемьдесят пять градусов. Полковник знал, что ракетные установки охраняют еще шесть танков. Над их башнями возвышались тарелки параболических антенн радиолокаторов, готовых в любое время засечь вражеский самолет.

Часовой остановил джип. В свете карманного фонаря он тщательно проверил документы полковника, потом вежливо попросил выключить фары автомобиля. Часовой отдал честь, и джип почти вслепую спустился по склону холма. Сун понимал, что часовой прав. В холмах могли скрываться вражеские лазутчики, тогда полковник стал бы отличной мишенью для снайпера.

Будет обидно, размышлял полковник Сун, если меня убьют соотечественники. Особенно в этот момент, когда через несколько часов полковник должен будет сделать для Южной Кореи больше, чем любой другой солдат за всю историю страны.

Глава 49

Среда, 01 час 15 минут, демилитаризованная зона

В грузовом отсеке лайнера Грегори Доналда встретили представитель авиакомпании и советник посольства США. Они следили за оформлением таможенных документов и за погрузкой гроба в самолет. Когда «Боинг-727» поднялся в воздух, Доналд, послав прощальный воздушный поцелуй, повернулся и направился к вертолету «ирокез».

Полет от сеульского аэропорта до демилитаризованной зоны занял всего пятнадцать минут. На вертолетной площадке Доналда ждал джип, который доставил его к штабу генерала М. Дж. Шнейдера.

Доналд с нетерпением ждал встречи с генералом. За свою далеко не бедную событиями жизнь Доналду нередко встречались люди, в здравом рассудке которых он сомневался, но из таких только Шнейдер носил четыре генеральских звезды. Шнейдер родился в годы великой депрессии и младенцем был в буквальном смысле слова подброшен к дверям манхэттенского «Адвенчерс-клаба». В его детских фантазиях мать не раз возвращалась к месту преступления, а отец в представлении ребенка был великим охотником или путешественником. Внешне Шнейдер был типичным персонажем романов Г.Р. Хаббарда – ростом шесть футов три дюйма, с квадратным подобородком, широкими плечами и осиной талией. Его усыновила супружеская пара, которая жила и работала в пригороде Нью-Йорка. В восемнадцать лет, в самый разгар корейской войны, Шнейдер поступил на военную службу. Он был в числе первых военных советников во Вьетнаме, ушел из этой страны одним из последних американцев, а в 1976 году вернулся в Корею. В тот год его дочь Синди погибла в горах. В свои шестьдесят пять лет генерал Шнейдер еще горел желанием сражаться с врагами Америки до последнего дыхания, словом, был одним из тех, кого Доналд как-то назвал «последними техасскими ковбоями».

У Шнейдера было очень много общего с северокорейским генералом Хонг-ку (про которого говорили, что он заводится с полоборота). Вместе с тем Шнейдер на удивление легко находил общий язык с генералом южнокорейской армии Самом, вместе с которым он командовал объединенным контингентом вооруженных сил Южной Кореи и США в районе демилитаризованной зоны. Шнейдер предпочитал крепкие выражения, а в случае вооруженного конфликта был готов пустить в ход все, что было в его распоряжении, включая тактическое ядерное оружие. Пятидесятидвухлетний Сам был всегда спокоен, сдержан, а открытому конфликту предпочитал переговоры и диверсии. Разумеется, Южной Корее приходилось воздерживаться от любых военных действий, но КНДР пугало одно присутствие генерала Шнейдера. Прежде такое положение устраивало Доналда, и он им умело пользовался.

Доналд вошел в штаб генерала – небольшое деревянное строение с тремя кабинетами и спальней, стоящее на южной границе военного лагеря. Трудно найти двух более непохожих друг на друга людей, чем я и Шнейдер, рассуждал про себя Доналд, и тем не менее мы всегда удивительно хорошо понимали друг друга. Возможно, причина такого взаимопонимания заключалась в том, что они были сверстниками, пережившими трудные времена, а может быть, был прав Шнейдер, который называл их отношения синдромом Лореля – Харди, подразумевая, что обычно дипломаты заваривают кашу, а расхлебывать ее приходится военным.

Когда Доналд вошел в кабинет генерала, тот разговаривал по телефону и жестом пригласил гостя сесть. Доналд осторожно опустился на стоявший у стены диван из белой кожи. Он знал, что хозяин кабинета всегда был ярым поборником чистоты.

– ..а мне плевать с крыши небоскреба на то, что говорит Пентагон, – кричал Шнейдер на удивление высоким для такого крупного мужчины голосом. – Они убили военнослужащего США, не потрудившись даже дать предупреждение! Что?.. Да, я знаю, что наш самолет находился в их воздушном пространстве. Но мне известно и то, что они изобрели какое-то компьютерное заклинание, из-за которого наши спутники ослепли, так что же нам теперь делать? Разве это не вторжение на нашу территорию, разве это не диверсия?.. Ах, международные соглашения... Сенатор, суньте их.., сами знаете куда. Позвольте поинтересоваться, когда убьют еще одного американского солдата, вы тоже порекомендуете нам сидеть сложа руки?

Генерал Шнейдер замолчал, но не успокоился. Бешено вращая налитыми кровью глазами, он ссутулился и наклонил голову, словно бык, нацелившийся на тореадора. Играя ножом для бумаг, генерал несколько раз вонзил его в подушечку, украшенную символикой морской пехоты США. Судя по тому, насколько потрепана была эта подушечка, она предназначалась главным образом именно для такой цели.

После примерно минутного молчания генерал заговорил более спокойным тоном:

– Сенатор, я не собираюсь обострять отношения с Северной Кореей. Если бы вы были здесь, то за один такой намек получили бы крепкий пинок в задницу. Безопасность моих солдат для меня важнее собственной жизни или чего угодно другого. Но, сенатор, честь моей страны важнее, чем все наши жизни, вместе взятые, и я не намерен, сидя в кресле, спокойно смотреть, как Америку поливают дерьмом. Если вы со мной не согласны, так у меня есть номер телефона газеты, которая издается в вашем родном городишке. Полагаю, ваши избиратели могут иметь другую точку зрения. Нет... Я вам не угрожаю. Я хочу лишь сказать, что я по-прежнему буду поливать семена, а вы пытаетесь вырастить камни. Дядя Сэм уже заработал один синяк под глазом. Если ему выбьют второй глаз, мы тоже решим, что нам не следует извиняться, и этим ограничимся? Всего хорошего, сенатор.