Медведь и Дракон, стр. 10

Дисциплина в армии КНР была великолепной. Солдаты, от рядовых до старших офицеров, имели не больше свободы, чем станки, намертво прикреплённые болтами к полу фабрики. К тому времени, когда они достигали высших чинов, эти люди уже навсегда забывали, как независимо мыслить, за исключением, может быть, технических проблем, вроде таких, какой мост построить через какую реку. Нет, Чангу они представлялись машинами, причём такими надёжными.

Он снова вернулся к первоначальному вопросу: почему этот Райан восстановил дипломатические отношения с «Республикой Китай»? Может быть, каким-то образом догадался об инициативах Японии и Китая? Инцидент с авиалайнером, несомненно, выглядел как случайность, на которую и должен был походить, и позднее руководство КНР пригласило американский флот прибыть в этот район и «поддерживать мир», как любят говорить американцы, словно мир представлял собой что-то, что можно поместить в металлический ящик и сторожить его. В действительности ситуация была обратной. Это война являлась зверем, которого держат в клетке и выпускают в нужное время.

Неужели президент Райан догадался о намерениях КНР расчленить бывший Советский Союз и решил наказать КНР своим признанием ренегатов на Тайване? Возможно. Некоторые считали Райана необычно проницательным для американского политика… в конце концов, раньше он был офицером разведки, и, по-видимому, очень хорошим, напомнил себе Чанг. Недооценка противника всегда является серьёзной ошибкой, как об этом узнали японцы и иранцы, к своему несчастью. Этот Райан искусно отреагировал на оба плана Чанга, и тем не менее от него не было слышно ни единого слова недовольства по отношению к КНР. Не проводилось никаких американских военных учений, даже косвенно нацеленных против Китайской Народной Республики, ничего не просочилось в средства американской массовой информации – ничего, что стало бы известно китайским разведчикам, действующим в Вашингтоне из посольства под прикрытием дипломатической неприкосновенности. Таким образом, Чанг в который раз вернулся к первоначальному вопросу: почему Райан предпринял такие действия? И в который раз понял, что ему ничего не известно. Оставаться в неизвестности – это большая неприятность для человека, который занимает его положение в правительстве. Скоро его премьер может задать вопрос, на который нужно будет дать ответ. Однако пока что руководитель правительства суетливо перебирал документы на столе, лишь этим проявляя внутреннее беспокойство.

В десяти метрах, за дверью, сделанной из сплошного пласта древесины, пыталась справиться со своими эмоциями Лиан Минг. Секретарское кресло, в котором она сидела, было куплено в Японии и стоило очень дорого. Его цена равнялась зарплате квалифицированного рабочего за четыре или пять месяцев. Несомненно, дороже, чем цена нового велосипеда, которым она могла пользоваться.

Выпускница лингвистического университета, она говорила на английском и французском языках с достаточной лёгкостью, чтобы её поняли в любом городе мира.

В результате ей пришлось переводить самые разные дипломатические и разведывательные документы для своего босса, чьи способности в этой области значительно уступали её собственным. Комфортабельное кресло являлось высокой оценкой того, как Лиан Минг организовывала его работу и его рабочий день. И ещё кое-что.

Глава 2

Мёртвая богиня

Вот здесь все и произошло, сказал себе Честер Номури. Огромное пространство площади Тяньаньмэнь, Площади Небесного Спокойствия, с массивными стенами справа походило… на что? Подумав над этим, он понял, что ему ничего не приходит в голову, с чем её можно сравнить. В мире нет больше ни одного такого места, которое он посетил или даже о котором он слышал, способного сравниться с этой площадью.

И тем не менее ему казалось, что каждый камень на площади кровоточит. Словно он чувствовал здесь запах крови, хотя прошло больше десяти лет с того дня, когда толпы студентов, ненамного моложе, чем он был тогда в Калифорнии, собрались здесь, чтобы выразить свой протест против политики правительства. Они протестовали не против самого правительства своей страны, а против коррупции её высших чинов. Как и следовало ожидать, это вызвало яростное негодование со стороны коррупционеров. Ну что ж, обычно все так и происходит. Лишь с предельной осторожностью можно указывать на природу могущественного человека, будь то на Западе или на Востоке, но эта площадь была самым опасным местом для проявления такого протеста, из-за многовековых традиций невероятной жестокости. Здесь царило ожидание…

…Но впервые это было испытано прямо здесь, солдатам был отдан приказ очистить площадь, и они заколебались. Это, должно быть, перепугало китайское руководство в их роскошных и комфортабельных кабинетах, потому что, когда силовые органы государства отказываются выполнять приказ, отданный государством, тогда начинаются события, носящие название «революция», причём на том месте, где уже происходила революция, воспоминания о которой хранились на этой самой площади. Тогда военные подразделения были уведены с площади, их заменили другие молодые солдаты, вызванные из провинции (все солдаты были молодыми, напомнил себе Номури). Они ещё не были отравлены словами и мыслями их сверстников, организовавших демонстрацию протеста на площади, ещё не симпатизировали им, ещё не спрашивали себя, почему правительство, выдавшее им оружие и военную форму, потребовало, чтобы они силой разогнали этих юношей и девушек, вместо того чтобы выслушать их требования. Поэтому они начали действовать, подобно бессловесным, недумающим автоматам, выращенным и подготовленным для того, чтобы не рассуждать, а выполнять приказы.

Сейчас, в нескольких метрах от него, выстроились для парада солдаты китайской армии. На их лицах было странное выражение, напоминающее выражение на лицах восковых фигур. Они не совсем походили на людей в своих зелёных шерстяных мундирах, словно лица были загримированы, подумал Чёт, стараясь рассмотреть их поближе, чтобы убедиться, так ли это на самом деле. Он отвернулся, покачав головой.

Он прилетел в Китай на авиалайнере компании «Джал» не для этого. Добиться такого назначения от «Ниппон Электрик Компани» было достаточно трудно. Нелегко заниматься сразу двумя работами – на достаточно высокой должности администратора, ведущего счета компании НЭК, и одновременно офицера разведки ЦРУ. Чтобы добиться успеха на втором поприще, ему было необходимо успешно работать на первом, а чтобы зарекомендовать себя хорошим работником в НЭК, от него требовалось превратиться в настоящего японского служащего, который подчиняет все, кроме разве дыхания, работе на благо компании. Впрочем, он получил возможность сохранить оба жалованья, причём японское было совсем не таким уж плохим. По крайней мере, при существующем курсе обмена валюты.

Номури полагал, что всё это было благоприятным знаком высокой оценки его способностей – ему удалось создать достаточно продуктивную сеть агентов в Японии, которые теперь будут докладывать другим офицерам ЦРУ, – но также и знаком отчаяния. Центральному разведывательному управлению никак не удавалось создать шпионскую сеть, которая могла бы действовать здесь, в КНР. Лэнгли не смогло завербовать хоть сколько-нибудь китайцев, рождённых в Америке, для разведывательной работы… а один из них, кого удалось завербовать, находился сейчас в федеральной тюрьме, потому что никак не мог решить, преданность какой из двух стран для него важнее. Немудрёно, что некоторым федеральным агентствам пришлось выбрать расистский подход к вербовке, и сегодня к этническим китайцам относились в ЦРУ с большим подозрением. Номури ничего не мог поделать с этим – да и выдавать себя за китайца он не мог. Некоторым полуслепым европейским расистам все люди с косыми глазами кажутся похожими друг на друга, но здесь, в Пекине, Номури, все предки которого были стопроцентными японцами (хотя все принадлежали к южно-калифорнийской разновидности), выделялся среди китайцев, словно Майкл Джордан. Это не позволяло офицеру-разведчику без дипломатического прикрытия чувствовать себя комфортно, особенно теперь, когда китайское Министерство государственной безопасности получало немалую поддержку и проявляло особую активность. В этом городе МГБ было ничуть не слабее и обладало не меньшей властью, чем КГБ в Москве в своё время, и было, наверно, ещё безжалостнее. Китай, напомнил себе Номури, имел тысячелетнюю традицию подвергать пыткам преступников и всех, кого в чём-то подозревали. К тому же его национальность не была особенно популярной в этой стране. Китайцы устанавливали деловые связи с японцами, потому что это было им удобно. Необходимость – являлось более подходящим словом, но между двумя странами никогда не существовало сколько-нибудь тёплых отношений, скорее наоборот. Япония убила во время Второй мировой войны намного больше китайцев, чем Гитлер – евреев. В мире мало кто знал об этом факте, за исключением, разумеется, самого Китая, и подобные события только увеличивали антипатию между двумя нациями, которая возникла ещё до Кублай-хана [4].