Черный Город, стр. 55

— На кого бы он ни был похож, — профессор небрежно махнул рукой, — я не понимаю, почему эти нацисты, учитывая, что здесь, как мы видели, есть очень много разных сооружений, расположились в том из них, где имеется только один вход, причем почти заваленный рухнувшими колоннами.

— Возможно, там есть и какой-то другой вход, которого мы просто не заметили.

— Вряд ли. Мы полностью обошли все это сооружение и тщательно осмотрели его, но никакого другого входа не увидели.

— А может, они… как раз поэтому там и расположились.

— Я тебя не понимаю.

— Я допускаю, что нацисты по какой-то причине выбрали для себя место с одним-единственным входом и выходом. Более того, они, вполне вероятно, сами поспособствовали тому, чтобы колонны рухнули и завалили вход.

— А зачем они стали бы это делать?

— Мне кажется, что они могли это сделать по той же самой причине, по которой они соорудили ту баррикаду, — чтобы защитить себя.

— Защитить себя? Защитить себя от кого?

— Вот об этом у меня нет ни малейшего представления. Однако нам приде…

Я так и не договорил, запнувшись на полуслове, потому что, посмотрев вперед, увидел возвышающийся над кронами деревьев громадный и величественный силуэт большой пирамиды города Z.

Эта пирамида сильно отличалась от всех тех пирамид, которые я когда-либо видел, в том числе и на фотографиях. По своей конструкции она была ступенчатой, а значит, чем-то напоминала пирамиды майя в Центральной Америке, однако, в отличие от них, ее так называемые «ступени» насчитывали по десять-двенадцать метров в высоту каждая. Учитывая, что таких ступеней у этого гигантского сооружения имелось шесть, я прикинул, что его высота составляет более шестидесяти метров. Тем самым из всех сооружений древности эта пирамида уступала в высоте лишь некоторым египетским пирамидам.

На каждой из террас, образуемых ступенями пирамиды, росли деревья, а по ее вертикальным поверхностям вились лианы. Это напомнило картинки, на которых изображались мифические висячие сады Семирамиды в Древнем Вавилоне. Несмотря на подобное «вторжение» на пирамиду растительности, было все равно заметно, что это не холм и не гора, а именно пирамида. Более того, мне даже показалось, что эта растительность как раз подчеркивала притягательную красоту данного сооружения, придавая ему одновременно и таинственный, и несокрушимый вид, и со стороны казалось, что это неописуемое строение, оберегаемое окружающей его природой, находилось здесь с момента сотворения мира и что оно и дальше будет стоять здесь, неподвластное разрушительному течению времени.

Я еще никогда так сильно не робел, стоя перед огромным объектом, созданным человеческими руками, — даже когда посещал несколько лет назад Мачу-Пикчу и города майя на юге Мексики и в Гватемале. Эта пирамида не была похожа и на гораздо более скромную, с точки зрения размеров, пирамиду, на вершине которой мы провели предыдущую ночь. Кроме того, к нашей превеликой радости, у этой пирамиды имелось то, чего не было у предыдущей пирамиды и что существенно облегчило нам жизнь, а именно лестница со ступеньками вполне приемлемых для человека размеров. Эта лестница убегала вверх по фронтальной части гигантской пирамиды — или «зиккурата», как эту пирамиду то и дело называли профессор и Кассандра, — а потому мы, в отличие от вчерашней ночи, имели возможность взобраться на ее вершину, не упражняясь при этом в альпинизме.

Мы остановились у основания каменной лестницы, не решаясь начать по ней подниматься. На всех четверых нахлынула целая волна эмоций, и это смешанное чувство настороженности и восхищения отражалось на наших лицах.

— Ну что, — нарушил я затянувшееся молчание, — раз уж мы пришли сюда, может, начнем подниматься?

— Да, мы, похоже, попусту теряем время… — сказала Кассандра, делая шаг вперед.

— Подождите, давайте сначала насобираем хвороста, чтобы можно было развести костер, — предложил профессор, наклоняясь к земле и начиная поднимать сухие ветки.

В какой-то момент он вдруг заметил, что Иак даже не тронулся с места и продолжает неотрывно смотреть на каменную лестницу.

— Ну же, Иак! — позвал профессор туземца. — Помоги нам хоть немного.

Туземец медленно повернулся к нему.

— Я не подниматься, — сказал он, четко выговаривая каждое слово.

— А почему? — спросил я, хотя можно было без труда догадаться, чтотуземец скажет в ответ.

— Это быть место, в который жить «древние люди», священный место. Мы не быть достойные входить в их храмы… и забираться на их горы, — сказал он, глядя на вершину пирамиды.

Профессор снял очки и с усталым видом провел ладонью по лицу.

— Послушай, Иак, — спокойно произнес он. — Мы не можем заставлять тебя подниматься с нами, но я тебя уверяю, что «древних людей», о которых ты упоминаешь, здесь уже давным-давно нет и никто уже не станет возражать против того, чтобы мы входили в их храмы и поднимались на их пирамиды. Хотя много лет назад эти места и в самом деле были священными, в настоящее время это всего лишь каменные сооружения. И чем раньше мы выясним, ктовсе это построил, тем больше уважения мы проявим по отношению к этим людям.

— Кроме того, — добавила Кассандра, — все, что мы узнаем об этом городе, может оказаться очень нужным для спасения твоих соплеменников. Помни, что от того, насколько значительным будет это место, зависит то, сможем ли мы задержать затопление.

Голубоглазый туземец задумался над словами своих спутников. Судя по выражению его лица, они его не очень-то убедили, но он все же стал, как и мы, собирать хворост для костра.

Несколько минут спустя мы уже поднимались по крутым ступенькам каменной лестницы, ставя ноги очень осторожно, чтобы не дай бог не поскользнуться. Хотя эти гранитные ступеньки были, конечно же, прочными, эрозия и покрывавший их черный лишайник сделали их необычайно скользкими, а значит, стоило кому-нибудь из нас споткнуться — и он скатился бы по крутым ступенькам вниз, ломая себе кости. Поэтому мы в конце концов стали взбираться уже на трех конечностях, то есть помогая себе одной рукой. Вторая рука у всех нас была занята — каждый держал охапку веток для костра, как сухих, так и зеленых, которые были нужны для того, чтобы костер посильнее дымил.

Добравшись до третьей ступени пирамиды, находившейся на высоте примерно тридцати метров, мы оказались выше крон большинства деревьев, под прямыми лучами солнца, которых мы совсем не ощущали, когда шли по земле под почти непроницаемыми верхними ярусами растительности сельвы.

Хорошо, что в это время суток солнце уже заходило за горизонт, а потому нам не грозила изнурительная жара, которая мучила бы нас, если бы мы оказались здесь несколько часов назад. Однако до наступления темноты оставалось менее часа, и мне, конечно же, не хотелось карабкаться по ступенькам под покровом ночи.

— Давайте на минутку остановимся и передохнем, — прохрипел, тяжело дыша, профессор. — Я уже больше не могу.

— Никакого отдыха, проф, — поспешил возразить я. — Не нужно останавливаться, мы ведь уже преодолели половину пути.

Профессор, игнорируя мои слова, тяжело опустился на ступеньку. Положив охапку хвороста на колени, он достал из кармана очень грязный платок и вытер пот со лба.

— Мне необходимо хоть немного отдышаться, иначе вам придется нести меня на руках.

— Если вам двоим нужно побыть наедине друг с другом, мы можем оставить вас здесь одних, — фыркнула Кассандра, докарабкавшись по лестнице до того места, где находились мы с профессором.

— Ты что, ревнуешь? — насмешливо спросил я, глядя на нее.

Мексиканка бросила на меня равнодушный взгляд и, обойдя нас с профессором, села на ступеньке на десяток метров выше по лестнице. Рядом с ней сел Иак, следовавший за ней, словно тень.

Профессор повернулся ко мне и, вопросительно подняв брови, тихонько спросил:

— Что, черт возьми, между вами произошло? Вы как кошка с собакой!