Раскаты грома (И грянул гром) (Другой перевод), стр. 66
– Дамы и господа, граждане Ледибурга. Друзья, – начал он, и Шон понял, что речь займет не менее получаса. Он краем глаза посмотрел на Руфь и увидел, что та улыбается.
Шон страшно удивился, когда понял, что Руфи нравится происходящее. И немного успокоился.
– Я с огромным удовольствием приветствую в нашем великом городе эту прекрасную даму, друга одного из самых выдающихся...
Руфь незаметно вложила пальцы в руку Шона, и Шон еще больше успокоился. Он увидел на краю толпы Аду в широкополой шляпе и улыбнулся ей. Она одобрительно кивнула в сторону Руфи.
Следуя неведомому и необычному повороту своего красноречия, Деннис заговорил о станции фильтрования воды и о том, какую пользу принесет эта станция городу.
– Но, друзья мои, это лишь первый из проектов, задуманных вашим советом.
Он многозначительно помолчал.
– Браво, браво! – громко вмешался Шон и захлопал.
Аплодисменты подхватили в толпе, и Шон отстранил Денниса и занял его место на балконе.
– От имени миссис Фридман и своего благодарю вас за дружбу и гостеприимство.
И, оставив Денниса на балконе беспомощно всплескивать руками и молча открывать и закрывать рот, Шон повел Руфь вниз, наспех знакомя ее то с одним, то с другим, прихватил Аду и Дирка и усадил всех в экипаж.
Пока Шон и Мбежане укладывали багаж, Руфь и Ада расправили юбки и поправили шляпы, прежде чем встретиться взглядами.
– Шон предупреждал, но я не думала, что вы такая милая, – сказала Ада.
Зарумянившись от удовольствия и облегчения, Руфь порывисто протянула руку и коснулась руки Ады.
– Мне не терпелось познакомиться с вами, миссис Кортни.
– Если вы пообещаете звать меня Адой, я буду называть вас Руфью.
Раскрасневшийся Шон тяжело дыша поднялся в коляску.
– Давайте уносить ноги!
Эту неделю будут вспоминать много лет. Обычные рождественские празднества бледнели в сравнении с ней.
Хозяйки соперничали друг с другом, готовя горы еды по тщательно сохраняемым в тайне рецептам. В перерывах между готовкой они вели старые войны, начинали новые и тревожились о дочерях.
Молодые бычки соревновались в гимнастических залах и на поле для игры в поло, а потом на танцах. Дирк Кортни выиграл соревнование по установке палаток, а потом, капитан школьной команды по регби, в игре с командой Питермарицбургского колледжа потерпел сокрушительное поражение со счетом 0:30.
Барышни вели крайне жестокое соперничество, маскируя его краской на щеках и хихиканьем. Итогом стали разрыв трех помолвок и бушевавшие всю неделю скандалы.
Мужчины постарше снисходительно улыбались, пока, подкрепившись из бутылок, не отбросили свое достоинство и тоже не начали прыгать в танце, тяжело отдуваясь. Произошло три драки, но все между старыми недругами, и ничего примечательного в них не было.
Только одна семья держалась в стороне от праздника. И многие барышни скучали без Майкла Кортни.
Во время одного из кратких затиший Шон сумел оторвать Руфь от Ады и повел ее смотреть Лайон-Коп.
Она молча шла по пустым комнатам, задумчиво разглядывая их, а Шон тревожно шагал рядом, уверенный, что это неодобрительное молчание.
На самом деле Руфь была в экстазе – оболочка, великолепная оболочка для создания дома ждет, чтобы она ее оживила. И ни следа другой женщины. Руфь прекрасно представляла себе, какие шторы она повесит, как отлично будет смотреться персидский ковер, присланный ей дядей Исааком из Претории и пока лежащий в кладовке, как только она до блеска натрет этот желтый пол. Кухню, конечно, нужно полностью переделать, поставить двойную дровяную печь. Спальня...
Не в силах больше сдерживаться, Шон выпалил:
– Нравится?
Она медленно повернулась к нему, туман задумчивости исчез из глаз.
– О Шон! Это самый прекрасный дом в мире!
И в этот волнующий момент Шон сделал предложение, которое готовился сделать вечером.
– Руфь, ты выйдешь за меня?
И Руфь, которая собиралась поломаться и попросить времени на размышления, сразу ответила:
– О да!
Кольцо произвело на нее огромное впечатление.
Глава 65
Неделя закончилась устроенной Шоном охотой.
Шон и Дирк явились в дом на Протеа-стрит на рассвете. Они были в охотничьих нарядах; на дне повозки, в которую был впряжен мул, под ногами Шона лежали чехлы с ружьями. Шону потребовалось пятнадцать минут, чтобы перевести Руфь, Аду и ее девушек из дома в экипаж. Так хозяин гонит кур к дверям курятника.
Шон гнал их перед собой по тропе к карете, они шли медленно, болтая и прихорашиваясь. Уже почти у самой кареты какая-нибудь из них вдруг пронзительно вскрикивала и бежала в дом за забытым зонтиком или корзиной с вязанием, и все приходилось начинать сначала.
Когда это произошло в третий раз, Шон почувствовал, что в голове у него что-то лопнуло. Он взревел. Женщины замолчали, две из них, казалось, вот-вот заплачут.
– Не волнуйся так, дорогой, – попыталась успокоить его Ада.
– Я и не думаю волноваться, дорогая. – Голос Шона дрожал от усилий, необходимых, чтобы сдержаться. – Но, пожалуй, начну, если на счет «десять» все не будут сидеть в карете.
Все уселись на счет «пять», и он отвез их к загонам для скота.
У загонов ждали кареты и мулы, фургоны выстроились длинной беспорядочной цепочкой; в них восседало все население округи Ледибурга. Шон проезжал мимо под приветствия и замечания. Один за другим экипажи выстроились за ним и длинной вереницей направились к ферме Махобос-Клуф. Большая охота началась.
В середине процессии кто-то заиграл на концертино, потом запел. Песня перескакивала от кареты к карете и сливалась со скрипом колес, топотом копыт и смехом.
Постепенно раздражение Шона рассеялось. На заднем сиденье пели девушки Ады. Дирк выпрыгнул из экипажа и с мальчишками из города побежал впереди процессии. Рука Руфи неуверенно легла на ногу Шона, и когда он повернулся к ней и улыбнулся, то увидел в ее ответной улыбке облегчение.
– Какой прекрасный день, Шон.
– Прости, я едва его не испортил, – ответил он.
– Вздор.
Она придвинулась к нему, и он неожиданно почувствовал себя счастливым. Вся подготовка стоила этого. Рядом негромко смеялась Руфь.
– Над чем смеемся? – Шон взял ее за руки.
– Ни над чем. Просто мне нравится смеяться. Посмотри, как вокруг зелено.
Она сказала это, чтобы отвлечь его, чтобы он отвернулся и она смогла разглядывать его лицо. Уловка сработала.
– Земля кажется такой молодой.
Когда он смотрел на землю, его взгляд смягчался. Ей была знакома эта мягкость. Теперь она знала множество его настроений и научилась вызывать или менять их. Он очень простой человек, но в простоте его сила. Он как гора, подумала Руфь.
Ты знаешь, какая она рано утром, когда восходит солнце. Знаешь, что, когда ветер с юга, вершину покроет туман, а вечером тени лягут на склоны определенным рисунком и ущелья покажутся темно-синими. Но ты знаешь также, что очертания горы не изменятся, никогда.
– Я люблю тебя, моя гора, – прошептала она, предвидя его удивление. – Я люблю тебя, муж мой, – добавила она.
– О! И я тебя люблю.
Теперь он испытывал смутное замешательство.
«Боже, так бы и съела его! Если потянуться к нему и поцеловать при всех...»
Втайне она наслаждалась этой мыслью.
– Что за проказу ты задумала? – тревожно спросил он.
Она считала, что он не может так точно угадывать ее мысли. Неожиданно гора показала – она понимает, что чувствует Руфь, глядя на эту гору.
– Да ничего, – ответила она смущенно. – Я ничего...
Но прежде чем она поняла, что он задумал, Шон полуобернулся, подхватил ее и усадил к себе на колени.
– Шон, нет! – ахнула она. Но ее протесты были заглушены.
Под смех девушек Ады и одобрительные крики и аплодисменты из других карет она брыкалась и вырывалась, одной рукой отталкивая его, а другой пытаясь удержать шляпу.
К тому времени как он опять посадил Руфь рядом с собой, волосы ее рассыпались, шляпа слетела, а щеки и уши пылали. Ее поцеловали очень крепко.