Красный кролик, стр. 50

Состав метро остановился на нужной станции. Пробравшись к дверям, Фоули вышел на платформу и направился к эскалатору. Где-то на полпути наверх он не выдержал, уступая любопытству. Фоули почесал нос, словно борясь с подступившим желанием чихнуть, и достал из кармана пиджака платок. Вытерев нос, он убрал платок в карман плаща, который, как выяснилось, был пуст. Так что же все-таки произошло? Сказать это было невозможно. Еще одно случайное событие в жизни, состоящей из них?

Однако Эд Фоули был обучен не верить в случайные совпадения. Надо будет еще где-нибудь с неделю придерживаться того же распорядка и садиться на тот самый поезд метро, просто чтобы посмотреть, не последует ли продолжение.

Судя по всему, Альберт Бирд был опытным глазным хирургом. Он оказался старше Райана, и ниже его ростом. У него была бородка, черная, с намеками на проседь, — как обратила внимание Кэти, такие бородки в Англии не были редкостью. И еще у профессора Бирда были татуировки. Много татуировок. Кэти еще никогда не приходилось встречать столько. Профессор Бирд легко находил общий язык со своими пациентами, прекрасно знал свое дело, и, что немаловажно, пользовался полным доверием и любовью младшего медицинского персонала — что, как успела узнать Кэти, неизменно свидетельствовало в пользу врача.

Кроме того, Бирд оказался хорошим учителем, вот только Кэти уже знала почти все то, чему он мог ее научить, а уж в лазерах она точно разбиралась лучше него. Аргоновые лазеры в клинике Хаммерсмита были новыми, но все же не такими новыми, как в клинике Джонса Гопкинса. А первый лазер с излучателем на ксеноновой дуге, по которым Кэти считалась в клинике Гопкинса лучшим специалистом, здесь должны были установить только через две недели.

Кэти неприятно поразило общее состояние клиники. Здравоохранение в Великобритании находилось в ведении государства. Все было бесплатным — и, как и во всем мире, за все приходилось платить. Больничные палаты оказались гораздо более убогими, чем те, к которым привыкла Кэти, о чем она и не замедлила сказать.

— Знаю, — устало согласился профессор Бирд. — Однако это не первостепенная важность.

— Третья больная, которой я занималась сегодня утром, некая миссис Дувр, ей пришлось ждать своей очереди одиннадцать месяцев, ради того, чтобы я за двадцать минут оценила состояние катаракты. Господи, Альберт, у нас в Америке домашний врач этой женщины просто позвонил бы моей секретарше, и я приняла бы ее в течение трех — четырех дней. График работы в клинике Гопкинса у меня напряженный, но столько времени я всегда смогу выкроить.

— И сколько бы вы взяли с миссис Дувр?

— За такое обследование? О… ну, двести долларов. Поскольку я ассистент профессора в клинике Уилмера, мои услуги ценятся несколько дороже, чем у простого врача-ординатора, прикомандированного к клинике для специализации. — Кэти не стала добавлять, что она гораздо образованнее обычного врача-ординатора, у нее больше опыта и она работает значительно быстрее. — Миссис Дувр надо сделать операцию, чтобы устранить катаракту, — добавила она. — Хотите, я займусь этим?

— Операция будет сложной? — спросил Бирд.

Кэти покачала головой.

— Нет, совершенно обычная процедура. Часа полтора работы, учитывая преклонный возраст пациентки, но, как мне кажется, никаких осложнений быть не должно.

— Что ж, мы поставим миссис Дувр в очередь.

— И сколько ей придется ждать?

— Ну, поскольку операция не срочная… от девяти до десяти месяцев, — прикинул Бирд.

— Вы шутите! — недоверчиво произнесла Кэти. — Так долго?

— Обычный срок.

— Но ведь в течение этих девяти или десяти месяцев миссис Дувр из-за проблем со зрением не сможет водить машину!

— Зато ей не придет счет за операцию, — возразил Бирд.

— Замечательно. Старушка почти целый год не сможет читать газеты. Альберт, это ужасно!

— Такова наша система здравоохранения, — объяснил Бирд.

— Понятно, — сказала Кэти.

Однако на самом деле она ничего не понимала. Английские хирурги достаточно неплохо знали свое дело, однако они не выполняли и половины того, что делали в клинике Гопкинса Кэти и ее коллеги, — а она еще считала, что можно было бы вкалывать и более усердно. Конечно, работала Кэти много. Но она чувствовала, что нужна людям; ее работа состояла в том, чтобы восстанавливать зрение тем, кто нуждается в самом современном медицинском обслуживании, — а для Каролины Райан, доктора медицины, члена американской коллегии хирургов, это было сродни религиозному призванию. А здесь дело даже было не в том, что английские врачи были более ленивыми, чем их американские коллеги; просто сама система позволяла — нет, даже подталкивала их подходить к своей работе спустя рукава. Кэти оказалась в совершенно другом мире медицины, и этот мир произвел на нее не слишком отрадное впечатление.

И еще она не увидела в клинике Хаммерсмита томограф. Процесс компьютерной томографии был изобретен специалистами английской компании И-эм-ай, однако какая-то бестолочь в правительстве решила, что на всю Великобританию будет достаточно лишь несколько приборов, и в этой лотерее большинство клиник осталось без выигрыша. Компьютерная томография появилась всего за несколько лет до того, как Кэти поступила на медицинский факультет университета Джонса Гопкинса, однако за прошедшее десятилетие томограф в Америке стал такой же неотъемлемой частью медицины, как и стетоскоп. В настоящее время томографы имелись практически в любой американской клинике. Каждый такой аппарат стоил без малого миллион долларов, однако пациенты платили за пользование ими, и томографы окупались достаточно быстро. Самой Кэти снимать томограммы приходилось достаточно редко — например, когда она исследовала злокачественные опухоли рядом с глазом; однако, если в томографе возникала необходимость, обойтись без него нельзя было никак.

И еще в клинике Джонса Гопкинса влажная уборка полов осуществлялась каждый день.

Однако люди здесь нуждаются в том же самом медицинском обслуживании, а Кэти была врачом, и это, на ее взгляд, определяло все. Один из ее однокурсников по университету Джонса Гопкинса съездил в Пакистан и возвратился домой, имея такой опыт в патологиях глазных заболеваний, какой в американских больницах не приобретешь и за целую жизнь. Разумеется, он подхватил там также и амебную дизентерию, что гарантированно ослабило энтузиазм всех тех, у кого возникло желание последовать его примеру. Кэти успокоила себя тем, что здесь, по крайней мере, ей это не грозит. Если только, конечно, она не подцепит какую-нибудь заразу в ординаторской.

Глава девятая

Призраки

Пока что Райану никак не удавалось вернуться домой одним поездом с женой; он все время приезжал позже Кэти. По дороге домой он думал о том, что пора приниматься за книгу о Холси 39. Работа была завершена уже процентов на семьдесят; все серьезные исследования остались позади. Теперь надо только изложить все на бумаге. Похоже, многие никак не хотят понять, что это и есть самое сложное; предварительная работа заключается лишь в поиске и установлении фактов. Гораздо труднее соединить разрозненные факты в связное, последовательное повествование, потому что человеческая жизнь никогда не бывает последовательной и связной, особенно если речь идет о таком пьянице и забияке, как Уильям Фредерик Холси-младший. Написание биографии является ничем иным, как опытом любительской психологии. Автор выхватывает наугад отдельные случаи из жизни своего героя, произошедшие с ним в разном возрасте, на различной стадии образования, однако ему никогда не могут быть известны те ключевые мелочи, из которых и состоит жизнь: драка в третьем классе школы или строгий выговор тети Хелен, старой девы, отголоски которого звучат до конца жизни, — потому что люди редко открывают друг другу такое. Подобные воспоминания были и у самого Райана, и некоторые из них появлялись и исчезали у него в сознании, подчиняясь случайному закону, — так, например, у него в памяти время от времени всплывали слова сестры Френсис Мери, которые она сказала ему, когда он учился во втором классе школы Святого Матфея. Талантливый биограф, кажется, обладает способностью воспроизводить такие вещи, однако порой на самом деле все сводится к чистой игре воображения, к переложению своих собственных воспоминаний на жизнь другого человека, а это, конечно же, уже… вымысел, а история не должна быть вымыслом. Впрочем, как и газетная статья, однако Райану по собственному опыту было известно, сколько так называемых «новостей» в действительности были сочинены с чистого листа. Но никто и не говорил, что писать биографию легко. Оглядываясь назад, Райан понимал, что его первая книга «Обреченные орлы» далась ему гораздо легче. Билл Холси, адмирал флота ВМС США, очаровал маленького Джека с тех самых пор, когда тот в детстве прочитал автобиографию знаменитого флотоводца. Холси не раз приходилось командовать кораблями в сражениях, и хотя у десятилетнего мальчишки это вызывало восторг, тридцатидвухлетнему мужчине это уже казалось определенно пугающим, потому что теперь Райан понимал те вещи, на которых Холси не останавливался подробно: адмиралу приходилось решать задачу со многими неизвестными, полагаться на разведывательные данные, не зная, откуда именно они были добыты, как именно получены, кто их анализировал и обрабатывал, как их передавали по каналам связи и перехватывал ли эти сообщения неприятель. Теперь Райан сам занимался тем же самым; чертовски страшно рисковать собственной жизнью, но гораздо страшнее рисковать жизнью других людей, знакомых или, что гораздо вероятнее, незнакомых.