Я еду домой!, стр. 14

– Я же улетаю сегодня.

– Я знаю, – кивнул он и полез в карман, достал оттуда какую-то визитную карточку и протянул мне. – Вы уж простите, но я вовсе не уверен, что вы сможете улететь. Возьмите это. Это один ломбард в Юме, там работает приемщиком мой родственник – двоюродный брат жены. Он не будет возражать, если я вас там подожду пару часиков. Если вы не улетите в полдень, то уже в час дня наверняка сможете быть там.

– Ломбард?

Ломбарды в Америке, особенно в западных штатах, торгуют оружием в больших количествах. Разным и в разном состоянии, в основном подержанным, но можно найти и многое в хорошем состоянии за разумные деньги. Подчас даже очень разумные – в оружейном магазине отдашь раза в три больше. Но это уже как повезет.

– Хорошо, договорились, – кивнул я. – Как насчет данных покупателя?

– Я уже подобрал из наших накладных, – ответил Паблито. – Я хочу тысячу долларов за все. На эти деньги я смогу что-то купить. Ну а сколько потратите вы – дело ваше. Мой родственник, его зовут Хесус, сможет подобрать что-то приличное для нас. Ну а если вы улетите, то тогда вам удачи.

– Спасибо.

22 марта, четверг, день. Округ Юма, Аризона, США

Когда я снова заехал к себе в поселок, мне показалось, что все прячутся по домам и смотрят в окна. Я словно кожей чувствовал взгляды, направленные на меня, когда ехал по Колорадо и Кортес, на которой жил, но сами улицы были пустынны. Мотор трещал, эхо от стен домов возвращалось ко мне. Вообще сегодня всюду бросалась в глаза пустота. Пустота на дорогах, пустота на улицах. Словно все спрятались по домам и ждут, что же будет дальше. А может, так оно и есть, кто знает?

Перед домом ничего подозрительного не было, я даже не стал заезжать в гараж, а слез с мотоцикла на подъездной дорожке. Но забежал внутрь все же побыстрее: как-то уже неуютно я стал ощущать себя на открытых местах.

Пробежался по комнатам, огляделся. Схватил со стола открытый ноутбук, захлопнул, не выключая, лишь выдернув «фиговинку» мобильного модема, быстро запихал в рюкзак, поближе к спине. Что еще? Все собрано, все на месте, все готово. Остальные вещи так в шкафах и остались – если не улечу, то все равно вернусь домой.

Еще раз по комнатам: утюги – чайники – кофеварки включенные есть? Нет. Значит, пожара не ожидается. Запрещенные с собой для провоза предметы – ножи, жидкости, ножницы, пилки для ногтей? Тоже нет. А на нет и суда нет. Все, побежал, побежал, побежал. Черт, где распечатка на билеты? Можно и без нее, но с ней проще. Вот же она, у меня в кармане. Документы на месте, все на месте, мобильный заряжен, зарядник в сумке с ноутбуком. Багажа нет вообще, лечу налегке. Не до вещей теперь – лишь бы добраться.

Так, вот самое главное – четыре тысячи долларов в конверте, одними двадцатками. Здесь это не слишком принято, но у меня привычка – без наличных не оставаться никогда и ни при каких условиях. Тем более что нам и на работе иногда приходилось принимать наличные от хорошо знакомых покупателей, да и самим платить «бумагой», как здесь говорят, – за транспорт, например. Поэтому эти четыре тысячи хранились в большом желтом конверте всегда и неизменно, при необходимости пополняясь.

Конверт – в сумку, шлем – в руку и вновь на улицу, к машине. Опять увидел Тома в доме напротив, у окна гостиной, но без винтовки в руках на этот раз. На улицах нашего и без того тишайшего поселка вообще пустота, лишь кто-то одинокий бредет посреди дороги в конце аллеи. Интересно, кстати… А кто это будет посреди дороги бродить? Именно бродить – медленно так, вальяжно. Ведь ощущение надвигающейся беды просто в воздухе висит, как пыльная буря, что часто приходят сюда из пустыни. Воздух становится красным и мутным, жаркий, тяжелый ветер мешает дышать… А сейчас с такими же ощущениями идет беда, я ее позвоночником ощущаю. А там кто-то прогуливается?

Я вновь бросил взгляд на Тома, стоящего в эркере панорамного окна. И увидел, как он указывает мне на медленно бредущего человека, что-то пытаясь дать понять. Я замер со шлемом в руках, затем сделал максимально выразительный жест, показывая, что не понимаю. Он махнул рукой – подожди, мол, исчез из оконного проема, чтобы через несколько секунд появиться на крыльце с винтовкой в руках. К ней еще добавился револьвер в кобуре на поясе – здоровый такой, никелированный и с рукояткой из черной резины. По всей окружности пояса в гнездах патронташа разместились изрядного калибра патроны с белыми алюминиевыми гильзами. Приготовился к неожиданностям.

Том перебежал через улицу, остановился рядом, спросил:

– Привет, как дела?

– Нормально, в аэропорт собрался. Что не так с этим парнем?

Я указал рукой в сторону медленно приближающейся покачивающейся фигуры. Пьяный, что ли? Странно идет как-то.

– Посмотри на него.

Том протянул мне свою неизменную ковбойскую винтовку, на которой теперь появился небольшой оптический прицел. Я взял у него из рук, вскинул, приложив к плечу, навел на идущего человека. Ах, вот оно что! Без увеличения не разглядеть – он еще далеко, а в четырехкратный прицел видно отлично: зомби. Без всяких сомнений. Обвисшие мышцы лица, мертвая бледность, странная походка – словно марионетку ведут за ниточки. Я навел перекрестье прицела ему в середину лба, затем опустил винтовку и отдал ее обратно.

– И что делать? – спросил я. – Стрелять?

– Не уверен, – мотнул он головой. – Джереми Бирман в окно таращится, знаешь его?

– Бирман? – переспросил я.

– Следующий дом, адвокат для АКЛУ, [10]– кивком показал Том направление.

– И что?

– Он все поглядывает на улицу с рукой на телефоне. Ждет, когда мы дадим ему возможность вызвать полицию и начать защищать права гобблеров. [11]

– Кого?

– Гобблеров. Так этих бродящих ребят назвали по телевизору за аппетит. Недавно услышал, но слово уже разошлось.

– Он что, ума лишился? – поразился я.

– Он делает это для жизни. Зарабатывает на хлеб и масло, – вздохнул Том.

Я посмотрел на дом, который он указывал. Действительно, в окне был виден человек, причем явно наблюдавший за нами. Неужели у него ума хватит заняться защитой гражданских прав ЭТИХ? Хотя… в этой стране все возможно, я за год пребывания уже успел в этом убедиться. И этого самого адвоката вовсе не интересует, опасен бредущий по улице зомби или не опасен. Он уже видит себя в модном галстуке на процессе и видит, как потом дает интервью… и ему плевать на все остальное. Даже не плевать, а класть вприсядку – так корректнее звучит. В этой стране главное – успех, а уж какого рода этот успех – дело десятое, даже если ты успешно спасаешь от отстрела алчущих нашей плоти живых мертвецов. Стервятники вроде тех, что крутятся здесь в больницах и предлагают каждому получившему травму подать в суд на кого-нибудь.

Мертвец между тем явно обнаружил наше с Томом присутствие и направился в нашу сторону.

– Том, – вдруг осенило меня, – да плевать на него, если честно. У меня возле работы ночью пристрелили такого вот гобблера, и до сих пор труп валяется на дороге. Полиция не приехала и приезжать не собирается. Ты просто сидишь дома второй день и не знаешь, что им уже на все плевать.

– Вот как? – удивленно поднял брови Том.

Слабо он среагировал. Неприехавшая полиция – в этих местах настоящий нонсенс. Значит, подсознательно начинает привыкать к новым реалиям.

– Думаю, что так, – кивнул я. – Разреши?

Я протянул руку к его винтовке, и он молча передал ее мне.

– Пойдем, – махнул я рукой и забежал за угол своего дома, где увидеть меня из окна адвокат Бирман точно не мог.

– Это зачем? – не понял моего маневра Том, забежавший следом.

– А вот зачем, – пробормотал я и опустился на колено, целясь в приближающегося мертвеца.

До того осталось уже не больше пятидесяти метров – даже прицел не нужен был, чтобы разглядеть его хорошенько. А в прицел же я увидел его глаза. Они были странно живые и одновременно мертвые, совсем-совсем не человеческие. Мурашки пробежали у меня по спине, словно кто-то высыпал мне за шиворот целую коробку мелкой холодной дроби. Тьфу, гадость какая…