Я и мой летучий мышь, стр. 47
— Да.
— И убежал, — с нажимом.
— Да.
— Почему?
— Я вам не нянька.
— Тогда почему спас?
— Какая разница.
Мышь тяжело запыхтел, недовольно глядя на него.
— Не скажешь — укушу, — выдвинул он последний аргумент. Граф хмыкнул. — Во сне и за нос!
— Да, теперь я понимаю, почему вы неразлучны.
— Да? — Ожидая подвоха и заранее обижаясь. — И почему же?
— Характеры похожи.
Пых открыл было рот, чтобы резко возразить, но задумался, на время притихнув и погружаясь в собственные немудреные думы. Василиск тоже молчал, быстро шагая по лесу и без всяких усилий неся свою ношу. Небо пестрело звездами, ночь разгоралась, все уверенней располагаясь в собственных владениях. И только слабый ветерок нарушал нереальную тишину спящего леса, листва которого едва заметно шелестела над головами.
— Я не знаю…
— Что? — Мышь вздрогнул и недовольно покосился на василиска. Он, задумавшись слишком крепко, почти успел задремать.
— Я не знаю, почему ее спас.
— Нас.
— Что? — Переводя взгляд синих глаз с лица девушки на серьезную мордочку мыша.
— Нас спас, — пояснил мышь.
— Вас, — не стал спорить мужчина.
— Ну… зато я знаю.
— Да? — В голосе графа проскользнуло легкое любопытство.
— Да! Ты — втюрился и сейчас сходишь с ума от счастья, что прыгаешь с ней на руках по лесу.
Василиск резко остановился, отчего мышь, ойкнув, едва не рухнул вниз.
— Втюрился? — спросили хмурясь.
— Ну лямур-тужур, — пропыхтел мышь. — Это когда мозги становятся набекрень, а ненавистная прежде рожа просыпается у тебя под боком и терпит твои поцелуи.
На мыша посмотрели с подозрением.
— Я одинокий волк, — гордо заявил зверек, усаживаясь обратно на плечо василиска. — Ну чего замер, идем дальше. Башня ждать не станет! Время, так сказать, тикает!
Лицо графа просветлело, и он, подумав, тряхнул головой, после чего перекинул тело девушки через плечо и пошел дальше.
Мышь, улетевший при этом в кусты, громко высказался вслед, а после — еще и в ухо, вернувшись на плечо василиска.
— Ты чего?!
— Я понял, почему ее спас. Башня! Не зря же я столько за ней гонялся.
— Н-да. Тяжело с тобой.
— Согласно легенде — только человек, выдержавший взгляд василиска, может беспрепятственно коснуться кольца и снять с него чары, способные убить любое другое смертное существо.
— Круто. Но я лично останусь при своем мнении.
— Как пожелаешь, — усмехнулся василиск и ускорил шаг. Кольцо светилось ровным алым светом, указывая путь, до башни оставалось примерно три дня пути, так что…
Нога внезапно подломилась, и василиск рухнул на одно колено, едва не уронив девушку.
Пых, не успевший вовремя сориентироваться, упал в грязную лужу. Сидя в ней и отряхиваясь, он возмущенно посмотрел на графа.
— Ты что делаешь, гад?!
Василиск осторожно поднялся с земли, выпрямился и попытался сделать пару шагов, и тут подломилась теперь уже левая нога.
— Я не понимаю, что со мной…
— Зато я понимаю, — у этих тварей было что-то ядовитое… дыхание или слизь, не знаю точно. Короче, оно действует, хоть и запоздало. Кэт вон вообще вырубило, то-то я удивлялся, что она от пары царапин так долго спит.
— Парализует?
Девушку графу пришлось положить на землю и сесть рядом. Тело наливалось буквально-таки свинцовой усталостью. Глаза закрывались сами собой.
— Не боись, — утешал василиска Пых, строя из себя эскулапа со стажем. — Жить будешь! А завтра и вовсе все пройдет. Ты только костер разведи.
— Не могу.
— Эх. Замерзнете ведь. Хотя здесь вроде бы не холодно. Ты плащи-то из сумы вытащи.
Плащи василиск сумел-таки вытащить, в один с трудом завернулся сам, а другим укрыл девушку, перекатив ее на подстилку, вынутую в последнюю очередь. И тут же голова его закружилась, перед глазами все поплыло, и накатила темнота.
Глава 19
Медленно открываю глаза, возвращаясь в мир живых из мира, который по ошибке приняла за потусторонний. Надо же… я все еще жива, хоть это и противоречит всем законам логики и здравому смыслу заодно.
В голове все еще крутится незамысловатая мелодия. Высокий грустный паренек поет ее, сидя одиноко в каком-то огромном зале в окружении кольца огня. Не знаю, может, это бред воспаленного сознания, но только видела я его так ясно и четко, что смогла разглядеть каждый волосок на его затылке. Огонь трещал, перекрытия лопались и осыпались с жутким грохотом. Странно, но посреди всего этого хаоса и грохота мелодия звучала так четко и чисто, словно пели в абсолютной тишине.
Закрываю глаза и поворачиваю голову, подставляя щеку лучам вскарабкавшегося на небо солнца.
Вернуться бы в этот сон… Еще разок бы послушать. Но даже если я усну, вряд ли увижу его еще раз. А жаль.
— Кэт! — Мои мысли прервал до боли знакомый голос, а ухо царапнули острые коготки.
— Открывай глаза, мы все видели!
Мы? С трудом поднимаю веки и изучаю фигуру склонившегося надо мной юноши. На секунду сердце гулко ухнуло вниз, а дыхание перехватило. Показалось, что это тот самый паренек из моего сна, каким-то чудом оказавшийся здесь, и сейчас он стоит надо мной… Но нет. Приглядевшись, я поняла, что это — не он. А не кто иной, как наш трусливый граф. И всю романтику как ветром сдуло.
— А, это ты.
— Я так рад, — всхлипнул Пых.
Граф хмыкнул и протянул мне руку, которую я проигнорировала.
— Ну вы прямо два сапога пара! — не унималась пушистая сволочь.
— Я сама.
— Сама так сама. — Граф отошел, расстелил плащ и уселся на нем, с удовольствием вытянув ноги.
Чего это он блаженствует под деревом? Тоже мне…
Сажусь, морщась от острой боли в спине, и тут же заваливаюсь набок.
— Больно? — заволновался Пых.
— Терпимо.
Принюхиваюсь и бросаю взгляд на мясо, нанизанное на тонкую веточку и жарящееся над огнем. Надо поесть. Определенно. Тогда и жить станет легче, да и организм быстрее пойдет на поправку.
На поляне мы провалялись до полудня. Я даже успела вздремнуть, правда, недолго. Один мышь был всем недоволен, бегал, требовал немедленно встать и идти к башне, а то, мол, время, отпущенное мне, безнадежно уходит. Заткнуть его удалось только после того, как я вспомнила о конфетах, купленных в кофейне у эльфов про запас. Я еще тогда подумала, что деньги мне уже вряд ли понадобятся, а вот конфеты, может, и порадуют — напоследок.
Порадовались. Граф, кажется, радовался больше меня, что мышь наконец-то замолчал, вгрызаясь зубками в большую конфетину и скосив к ней черные глазки. Он отвлекся часа на полтора, более нас не беспокоя.
А после я собралась с силами, кое-как встала, погрузила добро в суму и пнула заснувшего графа. Он поймал меня за ногу и глянул так, словно лезвие к горлу приставил.