Страж могил, стр. 75
– Не мучай себя, – Нелти подвинулась к нему, прижалась, мягко взяла за руку.
– Почему Страж ничего нам не объяснил? Он просто позвал нас к себе… Зачем?
– Может, он предчувствует свою кончину и потому захотел нас увидеть?
Гиз перевел взгляд на Нелти, долго ее рассматривал. Потом покачал головой и медленно проговорил:
– Об этом я как-то не думал.
– Он ведь стар, – сказала Нелти. – Очень стар. Возможно, он ищет наследника. Вернее, преемника. Нового, молодого Стража. Того, кто сможет заменить его.
– Я не думал об этом, – помолчав, повторил охотник. И тут же ему показалось, что это не совсем так. Кажется, подобные мысли его посещали. И не однажды. Неясные и расплывчатые, словно тень на неспокойной воде.
Мысли о новом Страже…
– А ты что думаешь, старший брат? – Гиз повернулся к лежащему вверх лицом Огерту. Пустые глаза некроманта были открыты, он ровно дышал, бледные губы его чуть заметно шевелились. – Ты слышишь нас? Эй! – Охотник потряс Огерта за плечо, но тот никак не отреагировал. – Опять… – Гиз оставил в покое оцепеневшего друга. – И что это с ним?..
Нелти прикрыла рукой холодные губы некроманта, поймала в ладонь его ледяное дыхание, поднесла к своему лицу. И сказала изменившимся – выстывшим – голосом:
– Не будем ему мешать. Кажется, сейчас он следит за битвой…
21
На раздольном пастбище, что расположилось меж трех обезлюдевших деревень, стоящих на пригорках, лоб в лоб сшиблись две армии.
Клинья королевской тяжелой кавалерии прошли сквозь строй мертвяков, оставив за собой куски растерзанных тел. И тотчас, не давая врагу опомниться, в образовавшиеся проходы на полном ходу врубились колесницы. Вращающиеся лезвия выкашивали мертвяков, легко рассекая плоть, разрубая кости. Отчаянно кричащие возницы гнали взмыленных, грызущих удила лошадей, со всей мочи хлестали их по спинам длинными кнутами, понимая, что спасение в скорости.
А вокруг словно болото шевелилось. Зыбкая топь. Чуть замедли ход – и уже не выбраться – завязнешь, пропадешь. И ни арбалетчик не поможет, ни мечники, что стоят в колеснице за спиной.
Лишь кони спасут.
И длинные отточенные клинки, для которых даже сталь доспехов – словно ржавая жесть…
Но не всех вынесли кони.
Четыре колесницы не смогли прорваться сквозь толпу мертвяков. Опрокинулись лошади, лопнула упряжь, остановились вращающиеся лезвия, заляпанные гнилой кровью. Со всех сторон полезли на высокие борта скалящиеся мертвяки. И возницы оставили вожжи, взялись за мечи, встали рядом с воинами, рубящимися в повозках.
У них еще оставалась надежда; они знали, что неудержимая волна всадников, словно ворвавшаяся в трещины вода, рвется сейчас к ним, еще больше рассеивая вражеский строй, разделяя его, расчленяя, потроша. А потом и пешие рубаки подоспеют…
Тем временем тяжелая кавалерия развернулась и снова вклинилась в ряды нежити – на этот раз с тыла. И неожиданно застряла – то ли скорость была недостаточной, а то ли – вернее всего – мертвяки больше не раздавались в стороны, избегая ударов, а напротив, лезли прямо на копья, бросались под копыта, гроздьями повисали на лошадях, стаскивали с сёдел облаченных в доспехи всадников.
Остановились, рассыпались клинья, вспоровшие оборону врага.
Потерявшие лошадей воины, те, что смогли подняться на ноги, отбрасывали бесполезные теперь копья и вытаскивали из ножен короткие обоюдоострые мечи. И прорывались друг к другу, потому что одиночки выжить здесь не могли.
А потом по мертвякам ударили пешие воины – самая многочисленная часть королевского войска. Копьями и рогатинами смяли они первые ряды нежити, топорами и мечами посекли вставшего на пути врага.
Две волны сошлись, схлестнулись, закипели, закружились бурунами, шумя, грохоча.
Кровь живая и кровь мертвая мешались на земле.
На флангах бились ополченцы. В центре – королевские рубаки.
И мало кто из людей замечал, что сражаются они не с самым умелым противником. Не было в строю ни артхов-великанов, ни зверей с железными когтями и клыками, ни мертвых всадников. Лишь на некоторых мертвяках были кольчуги. И оружие было не у всех.
Самых слабых своих воинов подставили под удар некроманты, чтоб остановить армию людей, смешать боевые порядки. А основные силы отвели. В ближайшем овраге укрыли ударный отряд кавалерии. В яблоневых садах, растущих на склоне холма, спрятали три сотни закованных в броню ратников. В деревнях, стоящих на возвышенностях, разместили группы лучников.
А сами ушли.
Некроманты успели подготовиться к нападению. Защитники Кладбища не смогли застать их врасплох.
22
Огерт ожил.
Он шевельнулся, приподнялся, моргнул несколько раз – взгляд его стал осмысленным.
– Ближе к воротам, – проговорил некромант хрипло, и Гиз наклонился к нему, не вполне понимая, о чем толкует товарищ.
– Что?
– Надо подойти ближе к воротам… Мы должны успеть… Будет мало времени…
– О чем ты говоришь?
– Иди! – Огерт схватил охотника за запястье, крепко сжал, встряхнул. – К воротам! Как можно ближе!..
Они стояли вместе со всем обозом, в стороне от дороги, примерно в двухстах шагах от кладбищенских ворот. Возницы, большей частью недавние крестьяне, оставили повозки, разделились на несколько групп. Они уже освоились – беседовали громко, делились провизией, передавали по кругу латунную фляжку с горячительным пойлом, кто-то пытался развести костер. Они были знакомы достаточно давно, им было о чем потолковать, что обсудить. На чужаков – солдат, охранников, прибившихся к обозу незнакомцев – внимания не обращали. Разве только посматривали искоса.
А дождь не стихал, все сыпал, шумел, скрадывая все звуки, сужая видимое пространство. И возницы, вроде бы, совсем забыли о том, что неподалеку идет сражение, что опасный враг в любой момент может оказаться рядом…
– К воротам, так к воротам, – недовольно пробормотал Гиз и выдернул руку из цепких холодных пальцев Огерта.
– Не выпускай вожжи, – пробормотал некромант, откидываясь назад. Глаза его вновь помутнели. – Будь начеку…
23
Стрелы прилетели с трех сторон.
Черные тяжелые стрелы с широким оперением, с вытянутыми наконечниками.
Они рухнули с высоты в самую гущу сражающихся, сбивая с ног людей и не причиняя вреда мертвецам.
Из яблоневых садов, ломая изгороди, тремя ровными коробками выступили одетые в броню мертвяки, вооруженные огромными двуручными мечами, и зашагали мерно вниз по склону, направляясь на поле боя.
Черные всадники на тонконогих раздувшихся жеребцах вымахнули из ложбинки, поднялись на дыбы, взвыли протяжно – и не ясно было, кто это кричит, мертвые скакуны или же мертвые наездники.
Из ямы, заваленной хворостом, выбрался великан артх, выпрямился во весь рост, ударил себя кулачищами в грудь, зарычал утробно. С корнем вырвал молодой дубок, растущий рядом, в три движения ободрал ветки, оставив лишь узловатое корневище. Качнулся, шагнул вперед, помахивая только что изготовленной дубиной, ворочая приплюснутой головой, высматривая врага.
Скользнули в траве серые волчьи спины. У вожака – железная пасть, словно медвежий капкан…
За дождем шевелились тени. Целое сонмище теней. Неясные силуэты возникали словно из ниоткуда – то ли сваливались с неба, то ли появлялись из-под земли.
И нечто огромное медленно двигалось в тумане, отвратительно чавкало, скрежетало…
Первыми не выдержали ополченцы. Дрогнули, сдали назад. И побежали – те, что могли бежать, те, кто сумел выбраться из толкотни сечи.
А мертвяки все прибывали.
Подчиняясь дару некромантов, выполняя их волю, поднялись с земли погибшие воины, подобрали оружие, снова вступили в бой – на этот раз на стороне нежити. И уже не разобрать было в тесном побоище, кто здесь свой, кто чужой. Перемешались ряды сражающихся.
И теперь все люди хотели одного – выбраться из безумной битвы, спастись, очутиться в крепости, за прочными стенами Кладбища…