Малыш и Буйвол, стр. 40
Черные всадники на черных конях вымахнули на освещенный пятачок. И тут же один выронил саблю, скорчился в седле, захрипел. Остальные подняли коней на дыбы, прильнули к их шеям, закружились на месте, топча огонь, озираясь. Заметили, откуда вновь вылетела стрела, пришпорили коней, не обращая внимания на упавшего товарища, рассыпались цепью, понеслись точно к месту, где прятался Малыш.
Но тут в стороне поднялся из травы Буйвол, широко замахнувшись, с силой метнул нож в ближайшего наездника, убедился, что попал и тотчас исчез.
Лошади, роняя пену с удил, снова поднялись на дыбы. Всадники, кажется, растерялись. Они уже поняли, что их специально заманили сюда, на эту вытоптанную площадку посреди бескрайней степи. Ночные Охотники – они впервые почувствовали себя дичью.
Совсем близко шевельнулись макушки ковыля, щелкнула тетива. Сползло с седла безжизненное тело со стрелой, засевшей в горле. Кривая сабля воткнулась в землю рядом с мертвым хозяином. Освободившийся конь, наклонив голову, мягкими губами сощипнул сладкие цветки клевера, пахнущие соленой кровью.
Позади сгрудившихся всадников выросла широкоплечая фигура, метнулась вперед, согнувшись. Сверкнула сталь, врубилась, сочно чавкнув, в живую плоть. И еще один наездник упал на землю. А сгорбленная тень, уклонившись от неверного сабельного удара, скрылась в траве.
И тут же с противоположной стороны вновь вылетела из тьмы стрела, ударила одного из Ночных Охотников в спину, под лопатку.
И остальные не выдержали – развернули коней, съежились в седлах, боясь получить стрелу вдогонку – страшную стрелу, не знающую промаха, – поскакали прочь во весь опор, чувствуя, как новое, неизведанное ранее чувство застилает разум и холодит сердце – паника! Их осталось совсем немного – четыре человека во всем черном на черных конях.
Охотники за людьми.
Ночные Охотники.
Где-то в степи завывала раненая собака, обреченная на одинокую смерть…
Когда все стихло, и стало ясно, что враги сбежали, из травы поднялся Малыш. На другой стороне вытоптанного плацдарма вышел на открытое место Буйвол.
– Получилось, – сказал Буйвол.
– А я что говорил! – усмехнулся Малыш.
– И лошадей нам теперь можно не покупать.
– Если бы захотели, приобрели бы и свору отличных псов.
– Вот уж нет… – Буйвол, убрав меч, ощупывал прокушенную руку. – Никогда не умел ладить с собаками.
– А мне показалось, что у тебя отлично получилось…
Глава 16
Они неслись по степи, обгоняя ветер. Куда – сами не знали.
Дробно стучали копыта. Стонал упругий воздух.
Где дороги? В какой стороне Старый Город?
Кругом только волнующаяся равнина и затянутое серой дымкой небо с мутным пятном на месте солнца.
– Надо вернуться! – прокричал Малыш.
– Что? – не расслышал Буйвол.
– Надо возвращаться назад! Выходить на знакомую дорогу!
– Потеряем время!
– Зато не помрем от жажды посреди степи!
– На дороге нас наверняка поджидают!
– Пускай! Да с такими-то конями! Никто глазом моргнуть не успеет – мы мимо проскачем! Попробуй-ка, поймай!..
Небо дышало жаром. Пыль окутала горизонт.
Два всадника, развернув черных коней, мчались навстречу ветру, и от ударов копыт гудела и вздрагивала земля…
Дорога – все равно, что река. Она начинается в неизвестности, и в неизвестность же уходит. Она течет мимо и несет с собой маленькие частички чужих жизней, а иногда даже что-то выбрасывает на берег. Кому-то, возможно, покажется, что это обычный ни на что не годный мусор. Но Отшир твердо знал, что в этом мире ничего бесполезного не бывает.
Когда вместе с неродившимся ребенком умерла его жена, он проклял все, и решил, что теперь ему незачем жить. Но всевидящие соседи вовремя вынули его из петли и, чтобы излечить его тело и душу, позвали старого монаха-отшельника, живущего в землянке за околицей. Седой грязный старик молчал целых два дня. Он сидел рядом с больным, сложив руки на коленях, и ничего не делал. Он не ел, не пил, не двигался. Он не спал – днем и ночью старый монах смотрел на Отшира. А потом вдруг сказал:
– Спрашивай.
И Отшира прорвало. Он плакал, он рыдал, он выл. И спрашивал, спрашивал, спрашивал:
– Почему!?
Он любил свою жену. Почему она умерла?
Они так ждали ребенка. Они гадали, кто это будет: мальчик или девочка. Они вместе слушали, как он шевелится в тугом животе. Они придумывали, как его назовут, решали, кого позвать на праздник.
Так почему он не родился?
Он не мог жить без них, без жены и ребенка. Один на всем свете. Бесконечно одинокий и несчастный.
Так зачем его спасли? Почему не дали умереть?
Разве есть ответы на эти вопросы?
– Это жизнь, – сказал старый отшельник. – Она не принадлежит тебе, и ты не в праве ею распоряжаться. Только боги управляют людьми. И каждый человек нужен богу. Даже неродившийся ребенок. Не спрашивай меня зачем. Я не знаю. Только бог может ответить тебе.
– Бог? Что ж, я спрошу у него…
Отшир отправился в храм многорукого бога Хроаота. Он требовал ответа, и не получил его. Потом он посетил монастырь рогатого Геотраса. Но и этот бог не отозвался на яростные призывы человека. Много святых мест повидал Отшир, прежде чем улеглась его боль, и угас гнев. И только тогда боги стали ему отвечать. Да, он слышал их голоса. Он говорил с ними. Он понимал их.
И открылось ему то, о чем давно говорил старый отшельник: каждый человек нужен богу, и осознание этого есть высшая радость на земле.
Обретя знание, Отшир вернулся в родной хутор и зажил прежней крестьянской жизнью. Теперь, правда, без жены и без мечтаний о ребенке. Соседи сторонились его, но он не жаждал общения с ними – он продолжал говорить с богами. А все свое свободное время Отшир проводил на обочине дороги, проходящей рядом с его домом, наблюдая за несущимися мимо частичками чужих жизней…
Вот и сейчас дорога снова несла кого-то – необычайно высокий человек с посохом в руке широко вышагивал в облаке пыли.
Войдя в хутор, незнакомец сразу заметил Отшира, сидящего в маленьком плетеном кресле, и направился в его сторону.
«…а иногда даже что-то выбрасывает на берег…»
– Я ищу двух человек, – сказал высокий странник, приблизившись. На его щеках темнели монашеские клейма – печати бога Локайоха. – Двух воинов, мечника и лучника. Малыш и Буйвол – так их зовут.
– Никогда не слышал этих имен, божий человек, – мягко ответил Отшир.
– Они должны были пройти здесь. Они следуют в Старый Город.
– Может быть они действительно проходили мимо, я не знаю. Вчера на окраине хутора была большая драка. Может это были они?
– Возможно… Ты не видел, куда они направились?
– Я видел лишь тела и стрелы. Людей… – Отшир покачал головой. – Нет, людей я не видел.
– Мне надо их нагнать. Тут есть короткий путь?
– Только дорога. Только один путь.
– Мне надо их нагнать, – негромко повторил высокий монах. Сказал раздельно и нараспев, словно это была его молитва.
– Я слышал, – поделился Отшир, – что Локайох уже почти собрал Исполнитель. Значит скоро весь мир переменится, не так ли?
Высокий монах посмотрел в глаза собеседнику. Спросил удивленно:
– Откуда ты это знаешь, крестьянин? Кто тебе сказал?
– Боги. Они говорят со мной. А я говорю с ними.
Незнакомец долго изучал открытое лицо хуторянина. И наконец сказал нечто такое, что никогда бы не выговорил ни один настоящий монах, кому бы он ни служил:
– Порой даже боги могут ошибаться… – Он перехватил посох, собираясь продолжить свой путь. Пожелал на прощание:
– Легкой судьбы тебе, человек.
– Легкой дороги тебе… – Отшир замешкался, не зная, как назвать незнакомца. И просто повторил: – Легкой дороги…
Дорога – все равно, что река. А река – это как жизнь. Она начинается в неизвестности, и в неизвестность же уходит.
Так думал Отшир, сидя в старом удобном кресле на обочине дороги, проходящей мимо его родного хутора, и смиренно наблюдая за кусочками чужих судеб.