Личный враг Бога, стр. 87
– Хорошее место.
– Да, здесь тихо.
– Мертвые суету не любят.
– Живые тоже иногда.
– Часто сюда ходите, господин? Лицо ваше вроде бы мне знакомо.
– Редко. Я и в Городе-то нечасто бываю… А ты давно за мертвецами приглядываешь?
– С тридцати годов. Как жену схоронил здесь, так и решил поближе к ней перебраться… Иной раз придешь, присядешь возле нее и говоришь, говоришь… Расскажешь ей, чего нового, вспомнишь прошлое. Только слышит ли она сейчас?.. – Старик ладонью стер мутную слезинку, размазал влагу по щеке. – Странно, когда живая она была, как-то все недосуг было поговорить. А теперь… С мертвыми-то всегда разговаривать легче, правда?.. А у вас здесь кто?
– Друг.
– Ну да, я же спрашивал уже. Давно он умер?
– Давно… Двадцать жизней назад.
Двадцать зарубок…
– Странно вы, Двуживущие, время считаете. Жизнями.
– Скорей смертями.
– Его убили?
– Да.
Старик вздохнул.
– Как это было?
– Зачем тебе?
– Просто я живу с этими людьми. – Сторож обвел рукой могилы. – Я ухаживаю за ними, но большинство из них для меня чужие… Это непросто – жить в окружении незнакомцев.
– Его убили не здесь, не в Городе. Это случилось в открытом поле, далеко от человеческого жилья… Он ждал там старого знакомого, своего заклятого врага. Ждал на вершине кургана, насыпаного над древним захоронением. Он знал, что враг скоро придет и готовился… Было жарко. Я помню, насколько жарко было тогда. На западе горели торфяные болота, и горизонта не было видно за шлейфом сизого дыма. Воздух пах гарью… Торф горит долго. Он тлеет под землей, под тонким слоем почвы. Выгорает, образуя пустоты. Человек может забрести на такое пожарище, и даже не заподозрит, что под его ногами бушует настоящая преисподняя. Говорят, провалившийся туда человек сгорает в одно мгновение…
– Я тоже слышал об этом, – сказал старик, кивая. – Так ваш друг сгорел?
– Нет. Он задохнулся… Человек, которого я… которого ждал мой друг, видимо, заподозрил засаду, или же его предупредили. Так или иначе, но вдруг изменившийся ветер принес со стороны пожарища густое облако дыма, полностью окутав им курган. Убежать было невозможно – глаза разъедало, воздуха не было, только горячая сухая горечь заполняла горло и легкие… Он задохнулся в считанные минуты…
Повалился на землю, царапая горло когтями, еще пытаясь уползти. Кашляя, давясь слизью…
– Наверное, это страшно, так умирать.
– Он не боялся. Тогда он уже привык к смерти.
– А как он оказался здесь?
– Я нашел тело через несколько дней. Все там же, на вершине кургана. Оно так прокоптилось, что даже вороны и степные волки не трогали его. Я кремировал труп – он вспыхнул, словно сухое полено – собрал прах и принес сюда. Тогда еще участки здесь были дешевые. Я купил этот на свои деньги. И знаешь, старик, мне было приятно покупать кусочек неподкупного Города.
Сторож улыбнулся, оценив шутку.
– Как его звали, вашего друга?
– Здесь написано.
– Я не умею читать. Да и эти буквы кажутся мне странными.
– Его звали Глеб. Впрочем, его и сейчас зовут так же.
– Убийца был магом?
– Да.
– И где он теперь?
– Я не знаю наверняка. Но я найду его.
Глеб замолчал, вновь уткулся в карту. Он уже решил, куда направится сначала, и теперь надо было наметить маршрут. Кладбищенский сторож тихо сидел рядом, не решаясь отвлечь Двуживущего. Впрочем, он узнал все, что его интересовало, и сейчас старик размышлял над услышанным…
Через полчаса Глеб аккуратно сложил карту и поднялся. Старик очнулся от дремы, дернулся, открыл слепые спросонья глаза.
– Уходите, господин?
– Да.
– А может, зайдете ко мне?
Глеб посмотрел на небо. Он планировал покинуть Город сегодня, но солнце уже стояло высоко, а ведь надо было еще собрать в дорогу все необходимое. Провозишься – смотришь, и вечер на дворе. На ночь глядя никуда не пойдешь…
– Быстро здесь идет время, – заметил Глеб.
– Незаметно, – подтвердил старик. – Ну так что?
– А перекусить у тебя есть что-нибудь?
– Конечно, господин.
– Ну, пошли. Хоть отосплюсь наконец-то.
8
Маленький каменный домик кладбищенского сторожа лепился к невысокой часовенке. Вокруг густо разрослись кусты сирени.
– Должно быть, здесь красиво весной, – сказал Глеб.
– Да, – ответил старик, обернувшись. – Очень. Все бело и пахнет так, что голова кружится…
Внутри было тихо и прохладно.
– Все самому приходиться делать, – поделился старик, накрывая на стол. – Но живу неплохо, деньги у меня есть. Люди приходят, смотрят, как я за могилками ухаживаю, благодарят, монетку-другую дают. Просят к кому-то повнимательней отнестись… Хорошо живу. Одно плохо – поговорить не с кем. Скучаю я. Иной раз начнешь сам с собой разговаривать, но много ли себе наговоришь?..
Они поели. Истосковавшийся по общению сторож все рассказывал какие-то случаи из своей жизни, все больше про похороны. Делился наблюдениями. Глеб с интересом слушал, иногда поглядывая в окно. Там, за стеклом, за ветками сирени, за железными прутьями кладбищенской ограды ходили люди. Они были по-обыкновению шумны и суетливы, но стоило кому-то войти в ворота, ступить на освященную землю, под сень деревьев, как он смолкал и уходил в себя… Ни одного Двуживущего среди этих людей Глеб не заметил.
– Часто ли сюда приходят Двуживущие? – поинтересовался он.
– Очень редко, – ответил старик. – Почти никогда. Что им здесь делать?..
Спать легли рано, еще засветло. Глеб улегся на полу, на старом матрасе, хотя сторож и уговаривал его занять кровать.
Всю ночь старик беспокойно ворочался, бормотал что-то, словно продолжал беседовать со своим гостем. Несколько раз вставал, подходил к Двуживущему, заботливо поправлял одеяло.
Глеб безмятежно спал…
9
Он поднялся с восходом солнца.
Старик уже гремел посудой в закутке кухни.
– Я не буду есть, спасибо, – сказал Глеб.
– Почему? – Сторож, кажется, огорчился.
– Мне надо спешить. Спасибо за ночлег, я пойду.
Глеб незаметно положил золотую монетку на угол стола и вышел на улицу. Старик поспешил за ним, босой, растрепанный со сна. Остановился на пороге, наполовину высунувшись в проем двери.
Листья сирени, похожие на сердечки, вырезанные из зеленой вощеной бумаги, покрылись капельками росы. Солнце еще не поднялось над городской стеной, и густая тень закрывала всю видную отсюда часть города.
– До свидания, господин, – попрощался кладбищенский сторож. И Глеба позабавила мрачная неоднозначность этих обычных, вроде бы, слов. Он обернулся, поднял руку.
– Прощай.
Сгребая ладонью влагу с листьев, на ходу умываясь росой, Глеб прошел по узкой тропинке, направляясь к кованным воротам.
Перед тем, как покинуть кладбище, он остановился, задрал голову.
В высоких кронах галдели птицы. Черные корзины вороньих гнезд пустовали – уже не нужны, птенцы давно высижены. Шевеля, тревожа листву, срывались с ветвей тяжелые капли, падали вниз, звонко шлепали о траву…
Пожалуй это было лучшее место во всем Городе.
Еще раз махнув рукой сторожу, Глеб вышел за кладбищенские ворота и остановил первого попавшегося человека.
– Где здесь поблизости можно перекусить?
Прохожий махнул рукой, указывая направление, и заторопился дальше. Здесь все были слишком заняты.
10
Добрый час проплутал Глеб по узким переулкам, прежде чем отыскал это заведение.
В харчевне было многолюдно. С кухни несло подгорающим мясом, резко пахло луком, пивом и чесноком.
Лавируя меж столиков, Глеб подошел к стойке и обратился к хозяину:
– Приготовьте еды на десять дней – хлеб, солонина, рис, мука. Что там еще у вас есть?
– Есть сухие фрукты из восточных земель.
– Хорошо, а пока дайте пива и мяса. Но не подгоревшего, а нормально приготовленного.