Мой знакомый медведь: Мой знакомый медведь; Зимовье на Тигровой; Дикий урман, стр. 97
Росин тоже стоял в дверях и смотрел на улетающую на север птицу.
— Опять с луком охотиться можно. Ты бы сшил что- нибудь непромокаемое, а то, где ни ступишь, вода.
— С таким струментом не пошьешь. В избушке сидеть придется. Весной вода едкая, разом застудишься. Особливо на голодное брюхо. Вон уж у порога вода проступила. Скоро поплывем.
Красный шар солнца еще высоко над горизонтом завяз в непроглядном сером тумане. А под вечер над тайгой расползлась моросящая мелким дождем густая серая хмарь.
— Слышишь, Федор, как дождь шумит?
— Этот быстро снег сгонит, — ответил Федор.
Росину теперь было страшно спать. Он боялся, что уснет и больше не проснется. Каждый вечер его мучила эта мысль. И когда он просыпался, то просыпался с радостью, что жив.
Неспешно горел в чувале огонь. Пламя расползлось по костру и будто глодало свою пишу, оставляя от дров только хрящеватые рядки красных углей… Поздно ночью последний язычок пламени мигнул… мигнул еще раз и пропал, унеся с собой свет. Сразу зашевелились на нарах Росин и Федор. Темно — значит, время подбросить дров. Они научились помнить это даже во сне.
— Лежи, Федор, я встану.
Росин прыгнул на пол. Бултых!.. И ноги в воде.
— Неужто вода в избушке? — испугался Федор.
— Холоднющая, как лед! — Росин был уже снова на нарах.
За стенкой шумел ливень.
Федор бросил на угли клок сена. Оно вспыхнуло и на секунду осветило избушку. Черная вода уже подбиралась к нарам, к чувалу. Она залила всю избушку. Плавали дрова, кое–где всплыли жердины пола.
Сено сгорело — опять только угли было видно в чувале.
— Озеро из берегов вышло! — не то с радостью, не то с испугом проговорил Федор.
За дверью шум ветра мешался с шумом ливня.
— Вадя, лодка!
Глава двадцать девятая
Лодку, к счастью, удалось найти.
Теперь она маленькой пирогой плыла по весенней, в солнечных зайчиках воде.
Впереди сидел Росин, одетый в остатки медвежьей шкуры, на корме — Федор в своем пестром, собранном из разных шкурок балахоне.
Пришел наконец этот долгожданный день, когда избушка осталась где?то позади… Но опасность предстоящего пути мешала радоваться. Руки едва держали весло, а впереди завалы и все тот же изнуряющий голод…
— А что, Федор, здорово перепугался, когда лодку унесло?
— Думать надо. Ладно, под елку загнало. А кабы в озеро?..
Время от времени Федор подбрасывал в миску сухие гнилушки, и из нее вился голубоватый дымок.
Оставляя над водой полоски дыма, все дальше уплывала лодка.
Теперь, когда избушка осталась где?то там, позади, Росину сделалось вдруг жалко ее. Жалко эту ненавистную избушку, в которой они жили оторванными от всего мира. Но ведь в ней они прожили почти год. Кроме бед, там были и радости.
Вот и соседнее озерцо. Поплыли краем, где лед отошел от берега.
— Гляди?ка, Вадя! — Федор резко затормозил веслом.
Из воды торчала, вмерзшая в лед, их старая лодка.
— Так вот она где! В другом озере, — удивился Росин. — Как же она с ней в протоке не застряла?
— Потемнела. И льдом ишь порвало. Теперь уже негодная.
Из озерца вода стремительно мчалась узкой ледяной канавой. Лодка осторожно скользнула в нее и понеслась так, что Росин и Федор едва управлялись на поворотах.
— Лодку бы не расшибить, — хмурился Федор. — Рановато тронулись.
— Уже двое суток, как карася с рожна съели, а ты — «рановато».
За поворотом вода неслась под висящий на берегах протока лед. Не слушаясь весел, туда же устремилась лодка!.. Росин изловчился и, ухватившись за куст, удержал лодку.
— Вылазь, волоком потянем, — сказал Федор.
Наступая на свои синие тени, они, как нарточку, потащили лодку по льду.
Внизу с шумом неслась вода.
— Не провалимся? — побаивался Росин.
— Не должны. Весу в нас теперь раза в три, поди, меньше.
В низине протока разлился, течение утихло. Теперь можно и осмотреться, не боясь разбиться на повороте или попасть под лед.
Вытаявший из?под снега муравейник, сиреневые от оживших почек березки, проглянувшая земля — во всем уже появилась и чувствуется необоримая сила жизни. Пахло оттаявшей землей. Там, где сошел снег, земля дышала — стоял чуть заметный парок. По закраинам луж появились первые зеленые ростки травы.
На верхушке осинки самозабвенно распевала белошапочная овсянка. Трехпалый дятел с желтой отметиной на голове прицепился к стволу березки, осмотрел белую кору и резко ударил по ней клювом! Пробил и принялся сосать из дырочки березовый сок.
— Нам тоже хоть березового сока напиться надо. А то ведь сколько времени ничего не ели. А в соке все какие- нибудь питательные вещества есть.
— Остановиться надо! — согласился Федор. — Только какой прок в соке. Шкуру надо варить.
Долго бурлила вода в закопченном горшке, где варилась шкура.
— Еда — и то мучение. Иначе и не назовешь, — ворчал Росин, давясь приготовленным из шкуры месивом. — Надо же, весь остаток дня ушел на то, чтобы приготовить эту бурду.
Неторопливо поплыл по небу узкий сверкающий месяц. Угомонились ручейки, и морозец начал затягивать пленочкой льда стоячую воду.
— Что же, Вадя, спать пора.
Из?под выворота, где горел костер, перебросили в сторону недогоревшие головешки, смели золу и угли. А на прогретую землю положили толстый слой кедровых веток…
Наутро, доев остатки вареной шкуры, снова в путь. Теперь уже приходилось внимательно смотреть, чтобы не потерять проток в сплошном разливе.
— Паводок?то какой… Этой весной собирался на Быстрянку поехать. Бобров мы там выпустили. Хотел посмотреть, не заливает ли весной норы.
На не затопленной водой гриве Росин увидел вытаявшие из?под снега кедровые шишки.
— Давай причалим, может, орехи в них остались.
— Полно, разве мыши оставят?
В дальнем конце гривы что?то мелькнуло.
— Федор, лиса!
Подхватив палку, Росин пустился по гриве. Между кустами, стелясь по земле, мелькала лисица. Федор, припадая на больную ногу, тоже торопился к кустарнику. Лисица метнулась по узкой полоске земли. Росин рядом. Размахнулся, но лисица — в воду и поплыла. Росин с ходу за ней — и с головой в воду. Вынырнул — быстрее на берег.
— Почто ты в воду плюхнул?
— Думал, мелко.
Лиса доплыла до другой гривы и тут же пропала за древесным хламом.
— Вот, Федор, что значит высококалорийная пища. Не то что поешь, а только увидишь — сразу организм полон сил. Вон мы как с тобой по гриве скакали. Только хворост трещал.
— Хуже собак изголодались. Те лису не едят, а нам бы только дай.
Высушив возле костра лохмотья, поплыли дальше.
— Вот еще грива хорошая, — сказал Росин, — кажется, со всех сторон вода. Давай завернем, может, зайчишку какого поймаем.
Федор направил лодку к гриве, но, не доплыв нескольких метров, резко отвернул в сторону.
— Тут нас самих словить могут. Глянь?ка, вон следы как лапти — медведь. Не хуже нас голодный. Только из берлоги. Видишь, на снегу валялся, шерсть оттирал. Давай?ка уж своей дорогой.
Время от времени проносились утки. Росин по привычке тянулся к луку, но руки теперь не могли даже как следует натянуть тетиву. Вчера почти вплотную подкрался к глухарю, но только ранил птицу. Та потеряла было равновесие, но быстро–быстро замахала крыльями и улетела… Не раз пытался добыть рябчика. Но стрелы летели мимо… Пробовал опять тренироваться — ничего не вышло. Дрожали руки. Надо было хоть немного больше есть.
Лодка лавировала между всплывших валежин, проплывала над замшелыми грудами полусгнивших деревьев.
— Высокая нонче вода. Местами поверх завалов плывем. Эдак мы скоро до русла доберемся! Особливо если почаще напрямую срезать будем.
Через несколько дней, изможденные голодом и усталостью, они стояли на берегу реки и смотрели воспаленными глазами на ее полноводное русло. А по нему сплошной белой массой плыли льдины. Плыли неспокойно. Давили друг друга, вставали на дыбы, обнажая зеленоватый скол. Перевертывались, ломали края у соседних льдин.