Вампиры в Москве, стр. 79

Лилиан публикует документы, из которых следует, что Брэм Стоккер украл свой знаменитый роман у некого Джеймса Буттера, написавшего его в 1891 году и выславшего в издательство Коринф, где Стоккер работал редактором. Через несколько недель настоящий автор неожиданно погиб, разорванный на куски сворой бродячих собак. Вряд ли Стоккер науськивал свору, но творчески сумел воспользоваться сложившимися обстоятельствами и присвоил авторство. Очень осторожный, он ждал до 1897 года, перед тем как издать роман под собственной фамилией. Спорная версия, и документы сомнительные, но получилось выигрышно — кто же не любит скандальных разоблачений?!

К столетию же реального, с ее точки зрения, написания романа, Лилиан организует выставку Дракула — века страха, которая с успехом путешествует по городам Румынии, странам Восточной Европы, а 28 августа 1991 года прибывает в Москву. В Москве, только что отправившейся от последствий путча и уверенно идущей по пути развала СССР, выставка арендует три небольших зала Центрального Дома Художников(ЦДХ) и начинает принимать первых посетителей. Не так чтобы толпа и давка, но желающих хватает.

Именно на эту удивительную выставку, надев уже ставшими традиционными темные очки и прикрепив бутафорскую накладную бороду, отправился Йон. Он специально выбрал воскресенье, чтобы народу побольше, чтобы не так выделяться. И, конечно же, никаких фиолетовых плащей — обычный серый пиджак.

Не Лилиан является причиной этой маскировки, отнюдь. Конечно, нежелательно, догадайся она о присутствии рядом живого экземпляра, но для этого надо видеть насквозь. Гораздо больше опасений внушают примитивные фотороботы Йона на стендах Их ищет милиция. Единственной похожей частью лица является крючковатый нос, но стоит перестраховаться, ибо портрет сопровождает следующий текст:

Единственный из всех разыскиваемых особо опасных, за помощь в поимке которого назначено вознаграждение — это Йон отмечает с явным удовлетворением. Однако удовлетворение тщеславия собственной исключительностью омрачается более чем справедливым выводом:

(— если деньги платят, активность поисков удесятеряется, могут случайно и прихватить)

Так не пора ли сменить пристанище? Засиделся он в Москве, а чем насиженное место, тем быстрее теряется чувство опасности. Или он стареет. Но это вопрос не сегодняшнего дня. Сегодня надо увидеть Ладонь и подумать, как ее заполучить. Раньше бы птицей в окно, птицей обратно, но после истории с собаками превращаться уже рискованно. Да и энергии каждое превращение требует изрядно, а это новая кровь, новые жертвы, новые следы…

Три небольших зала, отведенные под экспозицию, с трудом вмещают всех любопытствующих. Лилиан с переводчицей Нелли сидят в самом начале экспозиции, продают билеты и регистрируют в журнале тех посетителей, кто не откажется представиться и назвать свой возраст, пол, социальный статус. В особой графе — причина, приведшая сюда. Обычный ответ — любопытство. Бывают и совсем честные — случайно или от нечего делать.

Сейчас Лилиан в плотной осаде, ибо к ней присосалась полубезумная карга с огромной бородавкой на подбородке, вдобавок, не совсем трезвая. Она требует ответить, может ли вампир прожить миллион лет.

Лилиан что-то отвечает, но карга не удовлетворена и снимать осаду не собирается:

— Значит, не знаете?

— Не знаю.

— А пять тысяч лет может?

— Пять тысяч может.

Лилиан утыкается в свой журнал, давая понять, что беседа окончена. Нет, не окончена:

— Я думаю, что вампиром является мой сосед по коммуналке: когда он дома, ощущаю, словно кто-то кровь мою пьет. Что делать?

— Купите чеснок и развесьте повсюду. И как можно скорее. Прямо сейчас.

Карга понимающе улыбается и разворачивается на 180 градусов, так и не зайдя на выставку. Окинув Йона уничтожающим взглядом:

(— все вы мужики, вампиры окаянные),

она куда-то резво семенит. Видимо, на рынок.

Лилиан и Нелли облегченно вздыхают. Хотя подобное не впервой — их постоянно посещают «задвинутые», которые не только задают дурацкие вопросы, но и обожают ожесточенно спорить и чего-то доказывать.

Но на сегодня неприятные встречи не кончились. Этот список продолжают трое попов в длинных рясах, и среди братии особенно выделяется один, с бочкообразным пузом. Настроенные решительно и агрессивно, они стоят в соседнем зале, осеняя крестами вход на выставку. Пикетируют, так сказать. Толстый, с мясистыми красными губами, похотливо смотрит на Лилиан и непроизвольно причмокивает. В его руках большой ватманский лист бумаги, прикрепленный к двум деревянным палкам, как транспарант. На листе размашистая надпись:

БРАТЬЯ И СЕСТРЫ НАШИ ВО ХРИСТЕ!

На пузе другого святоши, которого периодически посещает громкая отрыжка, висит самодельная копилка из прозрачного оргстекла. На ней коряво выведено:

Внушительные размеры копилки дисгармонируют с несколькими монетками, сиротливо лежащими на дне. Видимо, предполагалась, что туда посыплются деньги, не потраченные на дьявольскую выставку, но как бы не так! Кое-кто действительно уходит от греха подальше, но и копилку не наполняет. Пиво и мороженное — лучшая альтернатива.

Несмотря на укоризненные взгляды «святой троицы», Йон покупает билет и заполнят графы журнала вымышленными данными.

У первого зала выставки тематический подзаголовок Вампиры в кинематографе. Антология включает в себя множество фильмов, начиная от первого полнометражного Ингвальда Оуса Танцующий вампир, заканчивая только готовящимся к выходу Дракулой режиссера Френсиса Копполы. Между этими лентами снимались еще десятки картин на столь коммерческую тему и наиболее впечатляющие кадры из них нашли отражение на стенах экспозиции первого зала.

Второй зал посвящен вампирам и прочим существам, сосущим кровь, в легендах и фольклоре разных стран и эпох, в литературных источниках. Вот явный раритет, одно из первых описаний — труды монаха ордена святого Бенедикта Дона Кальме Трактат о вампирах в Венгрии и Диссертация об оживающих трупах, упырях или вампирах, изданные еще в 1749-1751 годах. На видном месте и первое издание Вампира, написанного в 1819 году доктором Полидори, близким к семье Байрона и повесть Шеридана Ле Фану Камилла. Несколько стендов посвящено Стоккеру. Хотя Лилиан и считает его бессовестным похитителем романа, именно на базе образа лиричного и леденящего кровь Дракулы и писались основные сценарии дракулиады. Специально для СССР уделено немало внимания и раскрытию темы в русской литературе — Вию Гоголя и Вурдалаку Толстого.

И лишь третий зал непосредственно касается замка Келед и жизни самого известного вампира на свете. Большинство экспонатов непосредственно относится к той эпохе и той местности, где взошла кровавая звезда Влада Цепеша. Среди них наиболее интересны:

— церковные книги Арефы, где напротив фамилий некоторых умерших, вместо диагноза деревенского доктора, красуется летучая мышь

— амбарная книга экономки Келеда, где тщательно расписаны деньги, уплаченные за девушек и юношей, привозимых в столовую поставщиком пищи Джелу

— письмо барона Надсади к графу Дракуле с просьбой поскорее прислать сыновей проверить Локкус и много других бумаг, связанных с бароном.

Столь пристальное внимание к этой одиозной личности Лилиан оправдывала необходимостью разоблачить расхожую версию, что барон Надсади и граф Дракула — одно и то же историческое лицо. Лилиан убедительно показала, что помимо кровавых преступлений, причина подобной версии кроется в фамильном гербе Надсади — драконе. В Валлахии дракон являлся символом дьявола, поэтому и возникла терминологическая путаница