Долгий, долгий сон, стр. 49

Каждое его слово причиняло боль, зато я впервые узнала, что у Брэна душа поэта.

— По крайней мере, именно так описывает это Отто.

Вот как. Значит, это у Отто душа поэта. Ну что ж, это я уже знала.

— Но при этом я знаю, что смогу. Я смогу полюбить тебя, смогу по-настоящему заботиться о тебе. Но я понимаю, что если сделаю это, то сам брошусь в эту пропасть и все равно никогда не смогу ее заполнить. Роуз, тебе нужно гораздо больше, чем я могу тебе дать. В твоей душе так много боли, что я никогда не смогу ее исцелить. Да, я хотел бы сделать это. Но я загнусь и зачахну задолго до того, как тебе станет хоть немного лучше. Так что в конце концов все это кончилось бы плохо для нас обоих.

Я вздохнула. Он был прав. То, что я испытывала к нему, не было настоящей любовью, хотя оказалось намного сильнее страсти. Это была нужда. И даже не нужда конкретно в нем, а просто нужда в чем-то. Во всем.

Во всем, что я потеряла.

— Прости, что поставила тебя в такое положение, — сказала я.

— Прекрати постоянно извиняться за то, что ты живешь, — оборвал меня Брэн. — Такое впечатление, что ты считаешь себя виноватой в том, что родилась на свет! — Он покачал головой. — Ты имеешь право влюбляться в кого захочешь! И ты не сделала ничего плохого с того самого дня, когда я впервые тебя увидел. — Он снова покачал головой. — Ты ни в чем не виновата, Роуз.

Но это было не так. Я была виновата в том, что существую. Брэн сам не понимал, до какой степени был прав. Мне все время было стыдно за то, что я осталась жива.

Вскоре мы подъехали к ЮниБилдингу.

Это был огромный, пронзающий небо монолит, бывший небоскреб фирмы «Крайслер», выстроенный в прошлом тысячелетии в стиле арт-деко. Практически у всех жителей Юнирайона кто-то из близких работал в этом здании, пусть даже в охране или обслуге. Колосс ЮниБилдинга стоял посреди зеленого парка и настолько сильно возвышался над всей округой, что мне даже в детстве это казалось нелепым. Однако перед началом Темных времен земля стала практически бесценна, поэтому было гораздо проще получить разрешение на возведение небоскреба, чем на строительство бесчисленных корпусов мегакомплекса, способного вместить все ответвления стремительно расширяющегося бизнеса ЮниКорп.

Брэн постучал в снарядонепробиваемые ворота, сделанные из неостекла. Охранник, сидевший в глубине огромного мраморного вестибюля, со скучающим видом оторвался от созерцания тускло-освещенного отсека с экранами видеонаблюдения. При виде Брэна он улыбнулся.

— Пришли к дедушке? — спросил он, открывая нам дверь.

— Да, он нас ждет.

— По дороге пройдите через сканирование радужки.

Этой проверки мы никак не могли избежать. Сканер радужки автоматически отмечал всех, входивших и выходивших из здания. Эта технология была стара, как… стара, как я, если считать мой реальный, а не кажущийся возраст.

* * *

ЦЕЛЬ ОПОЗНАНА: СОВПАДЕНИЕ СЕТЧАТКИ ПОДТВЕРЖДЕНО.

Он оживился. Удача. Напрасно он думал, что навсегда потерял свою цель.

РОЗАЛИНДА САМАНТА ФИТЦРОЙ. МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ ИЗВЕСТНО. ЮНИБИЛДИНГ.

Он снова запустил отлаженную процедуру сканирования Сети в поисках принципала, а когда искомый вновь оказался недоступен, восстановил альтернативную задачу. Глиссер, который он реквизировал, чтобы добраться до острова, уже попал в руки полиции, но пластифицированный разум стал намного изобретательнее за недолгое время работы. Он знал, что теперь в его распоряжении есть мощная яхта. Но прежде чем пуститься в погоню, он приказал наноботам провести полную очистку его тела, Пятна крови могли напугать окружающих людей и замедлить поиски главной цели.

Глава 21

Странно было снова очутиться в коридорах ЮниБилдинга. Все вокруг меня изменилось до неузнаваемости, и только Юни остался прежним. Честное слово, здание не переменилось ни на йоту. Мы вошли в лифт, и Брэн нажал кнопку верхнего этажа. Я тихонько провела пальцами по полированным гранитным стенам кабины. В камне появились едва заметные трещинки, щербинки и царапины, оставленные поколениями рабочих, ремонтировавших и переделывавших офисы, но в остальном между прошлым и настоящим не было никакой разницы. Было так легко вообразить, что когда двери лифта откроются, я снова увижу отца, с энергичной улыбкой приветствующего меня в коридоре, и его секретаршу, следящую за каждым моим шагом.

Но на самом деле нас будет ждать грозный дедушка Брэна.

— Как-то это неправильно, — сказала я. — Беспокоить пожилого человека среди ночи.

— Мы его не беспокоим. Я же говорю, он до сих пор на работе. Практически живет в своем кабинете. Вообще-то, у него даже есть квартира прямо напротив офиса. Раньше он жил с нами, но большую часть времени все равно проводил здесь. Когда Гиллрой попросил у деда уступить квартиру, тот легко отказался от нее.

Я насторожила уши.

— Гиллрой попросил у него квартиру?

— Ну да. Чтобы поселить тебя в нашем комплексе.

Я зажмурилась.

— То есть я украла квартиру твоего дедушки?

— Да нет, не совсем. Ты забрала у него прекрасного белого слона, на котором он все равно никогда не ездил. Мой дед законченный трудоголик. Отдыхает только в поездках и на каникулах.

— На отдыхе он другой, чем на работе?

— Ага, в сто раз лучше!

— Это хорошо, — поежилась я. — Честно говоря, он меня пугает.

— На меня он раньше тоже нагонял страх, — признался Брэн. — До того случая, когда он спас мне жизнь во время катания на лыжах. Мне тогда было десять. Дед сломал ногу, спасая меня от падения со скалы. Я ее даже не заметил, представляешь? Предупреждающие таблички занесло снегом. Никогда не видел, чтобы человек двигался с такой скоростью! Он спас меня… Мой дед… — Брэн задумался, подбирая слова. — Он жесткий, строгий и замкнутый, но если нужна помощь, он всегда рядом.

— Это здорово, — кивнула я. — Потому что мне как раз нужен такой человек.

Лифт остановился, и двери открылись в знакомый атриум, служивший вестибюлем для всех верхних этажей ЮниБилдинга. Моя мать оформила этот атриум в виде традиционного римского сада, с колоннами и мозаиками. В центре журчал фонтан в виде искусственного водопада, окруженного привозными тропическими растениями. Я сразу заметила, что растения сменились, многие были заменены искусственными — свидетельство непростительного упадка, который моя мать никогда не допустила бы, будь она жива.

Папин кабинет находился на самом верхнем этаже атриума, поэтому я ожидала, что Брэн повернет к одной из спиральных лестниц, но он провел меня в коридор за фонтаном, где раньше сидели помощники и личные секретари руководства.

Эта часть этажа радикально изменились. Теперь здесь было открытое пространство, своего рода второй атриум, только с другими растениями. В конце зала за густой листвой показалась стеклянная приемная с довольно приветливо выглядящей стойкой секретаря, пустовавшей в такой поздний час. За стойкой виднелась обитая медью дверь, очевидно, ведущая в кабинет второго человека компании. Брэн без церемоний распахнул внушительную дверь и провел меня внутрь.

Кабинет деда Брэна был выдержан в теплых охристых тонах, с пейзажами на стенах, и по оформлению я сразу узнала почерк того же дизайнера, который оформлял мою квартиру. На большом деревянном столе оказался только один экран. Это рабочее место разительно отличалось от стола моего отца, который был скорее похож на пульт управления, загроможденный множеством подключенных к сети экранов, позволявших отцу одновременно работать над тысячами разных дел и проектов. Новый стол явно принадлежал человеку дисциплинированного ума, которому не было нужды постоянно держать все дела под рукой, ибо он точно знал, где взять требуемое в случае необходимости.

Кожаное кресло с высокой спинкой отвернулось от экрана, и мы увидели дедушку Брэна. Только теперь я поняла, что до сих пор у меня не было возможности как следует рассмотреть его, поскольку во время наших предыдущих встреч я была то полуслепа от стазиса, то оглушена стазисными препаратами и шоком от удара дубинки. Оба раза дедушка Брэна напугал меня своими раздраженными замечаниями и мрачным видом. Но теперь, когда я получше рассмотрела его, он показался скорее не злым, а печальным. У деда Брэна было лицо человека, видевшего все ужасы мира и с тех пор потерявшего всякую радость бытия, ибо тяжесть увиденного камнем лежала у него на сердце. Мой страх перед ним слегка подтаял.