Приключения Джона Девиса, стр. 42

Рано утром я вышел на палубу; вслед за мной вышел и Апостоли. Несмотря на небольшую лихорадку, он провел ночь довольно хорошо; а душою был он совершенно здоров и даже довольно весел.

Ночью и на следующий день мы прошли пролив, отделяющий остров Мармару от полуострова Артаки, и пространство между этим островом и мысом, на котором стоит Азиатский замок; при помощи течения мы вступили в Эгейское море, когда последние лучи заходящего солнца окрашивали розовым цветом вершины гор Иуды. В это время дул довольно холодный северный ветер, и потому, несмотря на прелесть зрелища, я заставил Апостоли уйти в каюту и обещал явиться туда вслед за ним. У него целый день было сильное давление в груди, и я решился пустить ему кровь. Как скоро я пришел, он, в полной уверенности в моих познаниях, засучил рукав и протянул ко мне свою исхудалую руку. Видно, воспоминания о древней славе отечества взволновали кровь Апостоли, или, может быть, он раздражил грудь тем, что слишком много говорил; только красные пятна на лице его были еще багровее обыкновенного, глаза блистали лихорадкою, и потому я тотчас открыл ему кровь. Это произвело самое благотворное действие: выпустив три или четыре унции крови, я заметил, что он уже дышит свободнее, и лихорадка его утихла. Он ослабел и скоро заснул. Я прислушивался несколько времени к его дыханию: оно было тихо и ровно. Надеясь, что он проведет ночь спокойно, я пошел на палубу подышать свежим вечерним воздухом.

У дверей каюты встретился мне вахтенный матрос, которого штурман прислал просить il signor Inglese выйти на минуту на палубу.

XXI

Штурман наш был сицилийцем, из деревни близ Мессины. Я уже имел случай заметить его мужество и хладнокровие, когда мы выходили из Халкедонского порта. Он со своей стороны, кажется, тоже уважал меня: когда я вывел корабль из опасности, штурман подошел ко мне и хвалил меня с искренностью старого моряка; с тех пор мы всегда с ним раскланивались и разговаривали, когда нам случалось встретиться.

Он сидел на корме, облокотившись на борт, и, когда я подошел, подал мне ночную зрительную трубу, в которую перед тем смотрел.

— Извините, — сказал он, — что я вас побеспокоил, но мне хотелось бы знать, что вы думаете об этом белом пятнышке, которое виднеется на северо-северо-западе? Мне как-то сдается, что это — судно, которое, как солнце садилось, вышло из-за мыса Колгино и показалось мне очень подозрительным. Оно или идет по одному пути с нами, или за нами гонится, а в таком случае мне гораздо приятнее было бы повиноваться вам, чем нашему шкиперу.

— Разве у вас нет боцмана?

— Есть, да он захворал в Скутари, и мы принуждены были его там оставить. Жаль, шкипер наш ничего не смыслит, а тот был человек знающий; мы, я думаю, скоро будем в таких обстоятельствах, что его совет очень бы пригодился. Впрочем, — продолжал турман, — если вы приметесь за дело, так это будет ничуть не хуже, даже лучше.

— Много чести, — сказал я, улыбаясь, — посмотрим.

Я направил зрительную трубу на то место, которое указал мне штурман. Луна ярко озаряла все море, и, при свете ее, я очень хорошо рассмотрел греческую фелуку, которая шла на всех парусах; она была милях в трех от нас и, по-видимому, шла скорее, чем мы; в это время ее можно уже было различить простыми глазами, и вахтенный на грот-марсе закричал:

— Судно!

— Ну да, разумеется, судно!.. Что он думает, мы спим, что ли, или ослепли? — пробормотал штурман. — Да, да, судно, и хорошо бы, если бы мы теперь были миль двадцать подальше на запад, к стороне Митилена.

— Однако же, не другое ли судно он видит?

— А что вы думаете, ведь не мудрено!.. Эти негодяи пираты как шакалы, подчас охотятся и не в одиночку.

Потом он закричал:

— Эй, вахтенный! В которой стороне судно?

— На северо-северо-западе, прямо у нас под ветром.

— Это хорошо, — сказал я штурману, — по крайней мере, если придется бежать или огрызаться, так мы будем иметь дело с одним неприятелем. Однако же не худо бы, я думаю, разбудить шкипера.

— Конечно, придется разбудить, а жаль; пусть бы его себе спал, а вы бы стали командовать. Между тем все бы, я думаю, не мешало прибавить несколько парусов.

— Да, не дурно бы; и шкипер, верно, то же велел бы. Притом, — продолжал я, снова поглядывая в трубу, — мешкать некогда, потому что фелука идет гораздо скорее нас. Пошлите разбудить вашего капитана, да велите, чтобы вахтенные были готовы на работу. Вы знаете, где мы теперь?

— Я эти места знаю, как наш город Мессину; то есть я, зажмурясь, проведу корабль от Тенедоса до Чериго.

— Каково «Прекрасная Левантинка» носит паруса?

— Чудно. Словно как испанка свою мантилью. Распускай хоть до последнего, ей, голубушке, все мало.

— По крайней мере это хорошо, — сказал я.

— Оно, конечно, хорошо, да этого мало.

— Что ж вы думаете? Вы, вероятно, опасаетесь, что разбойничья фелука догонит нас?

— Если простая фелука, так куда ей!.. Да только по бокам этого проклятого судна я заметил пену которая мне очень не нравится.

— Да, видно, у этой фелуки, кроме крыльев, есть еще и лапы; а тогда уж от нее не уйти.

— Ага, так не мудрено, что она идет так скоро, — сказал я, поняв, что хотел сказать штурман, и разделяя его опасения.

Я снова приставил зрительную трубу к глазу; фелука была, по-видимому, уже не более как милях в двух от нас, и я мог явственно рассмотреть ее.

— Точно, вы угадали! — вскричал я. — Теперь и я уже вижу движения весел. Мешкать нечего. Эй, на работу!.. Готово?

— Есть! — отвечали матросы.

— Спустить паруса грота и бизань-мачты и поднять парус крюйсель!

— Кто здесь без меня распоряжается? — сказал шкипер между тем, как матросы исполняли команду.

— Тот, кто заботится о корабле, когда вы спите, — сказал я. — Теперь извольте распоряжаться сами. Только нельзя ли получше, чем в тот раз?

Я отдал зрительную трубу штурману, ушел и сел у левого борта.

— Что такое случилось? — спросил с беспокойством шкипер.

— Да то, что за нами гонится греческий пират, больше ничего. А если вы этого не боитесь, так можете идти спать, капитан.

— Неужто в самом деле? — вскричал бедняк, вне себя от страха.

— Поглядите сами, — отвечал штурман, подавая ему зрительную трубу.

Шкипер посмотрел и спросил:

— И ты думаешь, что он пират?

— Да, если б я так же верно знал, что попаду в рай, тогда бы легко было умирать.

— Что же нам делать? — сказал шкипер.

— Послушаетесь ли вы меня, старика, капитан? — спросил рулевой.

— Говори.

— Вы хоть знаете, что нам делать?

— Ну, да.

— Так спросите вот у этого англичанина, что сидит там, как будто ему и дела нет.

— Позвольте вас спросить, — сказал шкипер, подойдя ко мне, — что бы вы стали делать на моем месте?

— Я бы тотчас разбудил вахту, которая спит, и созвал бы пассажиров на совет.

— Все на палубу! — закричал шкипер с такою силою, что ее можно было бы принять за выражение решительности, а не трусости.

Так как боцмана не было, то вместо него один из старших матросов закричал, как обыкновенно кричат, чтобы вызвать людей, вахта которых кончилась, на помощь к товарищам. Я уже говорил, что экипаж этого судна состоял из добрых моряков; они разом соскочили с коек и, полунагие, выбежали на палубу; шкипер опять обратился ко мне, как бы ожидая приказаний.

— Вы сами должны знать, сколько ваш корабль может снести парусов. Так и делайте, — сказал я, — простыми глазами видно, что фелука нагоняет нас.

— Поднять лисели, бизань-мачты, грот и фор-марсель! — закричал шкипер. — Больше, я думаю, нельзя, — сказал он, обращаясь ко мне, пока матросы исполняли команду. — Вы видите, марс гнется, как тросточка.

— Разве у вас нет запасных мачт?

— Как не быть! Да ведь если мачта сломается, так это большой убыток для судохозяев.

— А вы, чтобы избавить их от этого убытка, хотите, чтобы судно попалось в руки пиратам? Вы человек расчетливый, и, право, ваши хозяева очень счастливы, что у них такой бережливый шкипер.