Сон Златовласки, стр. 17
Ночью они страстно любили друг друга до тех пор, пока не заснули от усталости. Ну разве найдешь время, чтобы спокойно поговорить?
До возвращения в Окленд Данте взял ее с собой на остров Вайхеке. На этот раз они осматривали здания, которые со своими тропическими садами, теннисными кортами и бассейнами скорее напоминали дворцы, нежели обычные жилые дома. За этим последовала бесконечная череда встреч с архитекторами, финансистами и юристами, и Маккензи было некогда думать ни о чем, кроме работы.
Пока до нее, наконец, не дошло! Тянущая боль внизу живота неожиданно прекратилась. И у нее была задержка, чуть ли не на неделю.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Маккензи уставилась на голубую полоску и поняла, что ее жизнь кардинально изменилась. Она была беременна.
Страх пронзил ее словно удар ножа, и ей пришлось опереться о край ванны, чтобы удержать равновесие. И что теперь прикажешь делать?
Она не просто была беременна. Она ждала ребенка от Данте Карраццо и не знала, как ему об этом сказать. Ничего более ужасного с ней не могло произойти!
Маккензи уставилась на свое отражение в зеркале, ища изменения во внешности, связанные с беременностью.
Ребенок… Как она будет воспитывать его в одиночку? Вряд ли ей удастся надолго задержаться на работе, даже если она ее и найдет.
Что же делать, черт побери?
Маккензи тяжело вздохнула. Сначала надо сходить к врачу, чтобы знать наверняка, а пока ничего не говорить Данте. Вдруг результат теста окажется неправильным? Даже и не мечтай, сказали ее усталые глаза в зеркале.
Данте позвал ее завтракать, и при одной только мысли о еде к горлу подступила тошнота. А может, она просто боялась его реакции?
Включив душ, Маккензи встала под струи воды и принялась намыливать себя. Ее ладонь непроизвольно задержалась на животе. Какая из нее получится мать? Ее собственные родители, долгие годы мечтавшие о ребенке, с отчаяния прибегли к помощи передовой технологии. И Маккензи не сомневалась, что была любима и желанна.
И вот теперь она сама забеременела по чистой случайности. Из-за собственной небрежности, если быть честной. Означало ли это, что она будет любить своего ребенка меньше? Упаси боже!
Как Данте отнесется к своему отцовству? Ей ничего не было известно ни о его происхождении, ни о воспитании. Она знала, что он может быть страстным и очень нежным. Но у него была и другая, темная сторона. Та, которая заставляла его разрушать все вокруг.
Душевая кабина наполнилась паром, и перед глазами все затуманилось. Одно оставалось кристально ясным: ее ребенок заслуживал лучшего отца, чем жестокий Данте Карраццо. Решение, которое он примет относительно будущего «Эштон Хауса», определит, какое место он будет занимать в жизни ее ребенка.
Возможно, Данте еще удивит ее своим поведением. Возможно, нежность, с которой он в последнее время относился к ней, говорила больше, чем о простом уважении. Возможно, если он передумает разрушать отель, она позволит ему принимать участие в воспитании ребенка.
Но если он не откажется от своих планов, она сделает так, чтобы малыш как можно меньше общался со своим отцом. Правда, в глубине души она надеялась, что до этого не дойдет.
Выключив воду, Маккензи быстро вытерлась и надела халат. Спрятав упаковку от теста в сумочку с туалетными принадлежностями, она на свинцовых ногах вышла из ванной.
Данте сидел за столом и читал деловую хронику.
— Что-то ты долго, — проворчал он, не поднимая глаз от газеты.
Мужчина налил ей кофе, но от аромата крепкого напитка к горлу подступила тошнота, и она отодвинула чашку.
— Данте, нам надо поговорить.
— Звучит зловеще! — Судя по его тону, он не был готов к серьезному разговору. Затем он поднял голову, чтобы сделать глоток кофе, и, увидев ее лицо, нахмурился.
Маккензи отвернулась.
— Что у тебя на уме?
— Так, пара вещей.
— Давай выкладывай. — В его голосе слышалось нетерпение.
Она подняла глаза и посмотрела на него.
— Ты помнишь о своем обещании насчет «Эштон Хауса»?
Данте напрягся, его лицо посуровело.
— Обязательно обсуждать это сейчас? У нас через час встреча с Куинном.
— Данте, это не может больше ждать.
— А как же наша сделка?
Маккензи собралась с силами и решительно произнесла:
— Ты говорил, что это продлится неделю, максимум две.
— И?
— И это время давно прошло. Я была твоей любовницей. Спала в твоей постели. Соблюдала свою часть договора.
— Не помню, чтобы ты жаловалась.
— Я и не жалуюсь. Просто не уверена, что смогу так продолжать дальше.
— Значит, ты хочешь разорвать наше соглашение?
— Нет. Мне просто нужно знать. Ты обещал мне подумать насчет «Эштон Хауса». Я выполнила свою часть договора, а ты?
Он бросил на нее ледяной взгляд. На его щеке дернулся мускул.
— Да, я подумал.
Маккензи похолодела. Ее охватило нехорошее предчувствие.
— И?
— Мое решение остается неизменным.
Потрясенная его словами, она резко поднялась.
— Что? Ты не можешь так поступить после всего, что произошло. Ты действительно собираешься закрыть «Эштон Хаус»?
— Да. Таково мое решение.
— Но ты не можешь этого сделать. Не сейчас…
— Решение уже принято.
— Когда? Ты не говорил мне, что уже решил. Ты позволял мне продолжать надеяться…
— Неожиданно ты оказалась полезной в бизнесе. Нам хорошо в постели. Так зачем разрывать наши отношения?
Его бесстрастная оценка была для нее словно пощечина.
— Полезной в бизнесе? Ты не забыл, что я спасла твою сделку? Без меня ты бы ее не заключил.
— Я пытался тебя отблагодарить, а ты бросила подарок мне в лицо!
Гнев выжег у нее внутри остальные чувства. Она чувствовала себя полностью опустошенной. Кровь застучала в висках.
— Я не верю, что ты вообще об этом думал. Ты с самого начала принял твердое решение и не собирался его менять!
Он поднялся и отшвырнул в сторону газету.
— Можешь думать что хочешь. Ты знала, что шла на риск, принимая условия этой сделки.
— Но если бы ты об этом подумал, то понял бы, какое это безумие. Не имеет смысла…
— Вопрос закрыт. Полагаю, это означает, что нашему соглашению конец?
Его вопрос глубоко уязвил ее.
— Неужели ты думаешь, что я после всего этого захочу остаться?
В глубине его глаз промелькнула тень.
— А жаль. Нам было так хорошо вместе.
Маккензи сглотнула.
— Ну если ты так считаешь.
Его глаза засверкали от ярости.
— Я попрошу Куинна передать Кристин, что тебе неожиданно пришлось вернуться в Аделаиду. — Он достал из бумажника визитку и швырнул на стол рядом с ней. — Эдриан позаботится о билете.
Маккензи порвала карточку на мелкие кусочки.
— Он этого не сделает, черт побери! Я сама в состоянии забронировать себе билет.
Данте стоял неподвижно, словно бездушная статуя. Затем поднял руку и поправил галстук.
— Ладно. Я хочу, чтобы к моему возвращению тебя здесь не было. — С этими словами Данте повернулся и начал засовывать бумаги в портфель.
Маккензи тупо смотрела на него, не веря, что это произошло. Она перестала быть полезной, и пришло время от нее избавиться. Она всегда знала, что все закончится именно так, но не была готова вновь встретиться со своими страхами.
Куда подевался тот нежный Данте, мужчина, который стер поцелуем шоколад с ее губ и разжег в ее сердце маленькую искорку надежды? Теперь надежды не было. Только отчаяние.
Потому что дело не только в потере отеля.
Ее ребенок потерял своего отца.
Навсегда.
— Я думала, ты изменился, — сказала она, уставившись на его широкую спину. — Надеялась, ты кое-чему научился благодаря сделке с Куинном. Понял простую истину: не нужно разрушать то, что может принести выгоду.
— С «Эштон Хаусом» все по-другому.
— Ты и раньше это говорил. Почему по-другому?