Подарок богов, стр. 2

Пожилой мужчина снова поклонился, подобострастно и долготерпеливо одновременно:

— Да, ваше высочество?

— Мы можем оставить формальности? Меня зовут Рафик.

Старый советник напряженно вздохнул, будто кто-то ударил его хлыстом по спине:

— Но здесь, в Кьюзи, вы ваше высочество,ваше высочество.

Рафик кивнул, вздохнув. Будучи племянниками короля, он и его братья не воспитывались, как принцы. Хотя всегда существовала вероятность, что что-то может произойти с наследником Завианом до его восшествия на престол, никто не верил в подобное развитие событий. Братья жили вдали от напряженной атмосферы, в которой вырос Завиан, несмотря на их отца-деспота. Конечно, на них лежали определенные обязанности, но им также была предоставлена свобода, которая позволила Рафику в девятнадцатилетнем возрасте уехать из Кьюзи.

С тех пор он строил собственную жизнь, прокладывая путь наверх на другом конце света, будучи там никем и ничем. Поэтому ему не нужны титулы. Титул не нужен ему даже сейчас, даже если после отречения Завиана он становится полноценным принцем. Но стоит ли теперь настаивать на этом? В конце концов, сразу после коронации он уедет в Сидней.

— Конечно, Акмаль, — уступил Рафик, позволяя старику уйти. — Я понимаю. Акмаль?

Визирь повернулся:

— Да, ваше высочество?

Рафик выразительно улыбнулся:

— Прошу вас сообщить моей матери, что я зайду к ней сегодня днем.

Поклонившись еще раз, визирь вышел:

— Как пожелаете.

Следующий час Рафик провел в огромном плавательном бассейне. Арочные окна были открыты, в них проникал тихий ветерок, а крыша защищала пловцов от палящего солнца. Он был один. Во дворце стояла тишина, многие по традиции отдыхали после обеда.

И конечно, здесь не было женщин. На половине дворца, где жила мать Рафика, находился еще один бассейн, где женщины могли раздеваться без опаски быть увиденными мужчинами.

Вернувшись в свои апартаменты, он принял душ и открыл гардероб. Его костюмы и рубашки были отглажены, но к ним прибавилась и другая одежда. Белоснежные одеяния лежали в одной стопке, надеваемые в качестве брюк — в другой. Рафик прикоснулся рукой к бишту, традиционному мужскому головному убору Кьюзи, и его пальцы задержались на двойном черном шнуре, которым крепился убор.

Вне сомнения, одежду прислала его мать, чтобы убедиться, что Рафик, вернувшись в Кьюзи, останется верен традициям.

Рафик давным-давно не носил национальную одежду, разве что надевал ее на похороны отца. Теперь у него собственный стиль, ему приятнее носить западные костюмы. Вздохнув, он положил обратно на полку черное кольцо с кистями, надеваемое на голову, — игаль, и достал чистую рубашку и костюм. Пусть он вернулся в Кьюзи и является принцем, но еще не готов принимать старые традиции.

Когда Рафик отправился в апартаменты матери, дворец стал потихоньку оживать. Слуги начищали хрустальные люстры или выбивали ковры, а садовники ухаживали за апельсиновыми и лимонными деревьями, формировавшими фруктовый сад с одной стороны уединенной тропинки. Аромат цитрусовых витал в воздухе. Все вокруг пребывало в ожидании и волнении, во дворце готовились к коронации.

Он был на крытом балконе, ведущем в апартаменты матери, когда увидел выходящую из ее комнат женщину. Вот она закрывает дверь, поворачивается к нему и почти неслышно ступает по мраморному полу. Черное бесформенное платье позволяет видеть лишь опущенные плечи, черный шарф на голове не в состоянии скрыть ее печальных глаз. Рафик решил, что это одна из придворных дам матери.

А потом он подошел ближе и, уловив едва уловимое сходство, почувствовал, как закололо кожу на затылке.

Этого не может быть!

Она вышла замуж и ведет светскую жизнь в Париже, или Риме, или в другой мировой столице развлечений. К тому же эта женщина так сутула и грустна...

Он почти отмахнулся от своего предположения, решив, что после долгого перелета его мозг не может мыслить здраво, когда женщина почувствовала его приближение и на миг подняла от пола печальные глаза.

В мгновение ока Рафику стало тяжело дышать, забурлила кровь, а злость скрутила его живот и осела там свинцовой тяжестью.

Сера!

Глава 2

Сера широко раскрыла подведенные сурьмой глаза, и Рафик увидел в их знакомых темных глубинах неверие и панику.

Но вот она опустила веки и отвела взгляд, снова уставившись на мраморные плиты. Ее шаги ускорились, она попыталась держаться от Рафика как можно дальше. При ходьбе ее платье развевалось, и до Рафика донесся аромат жасмина, унося в другое время, в иной мир...

Он остановился и повернулся, упрекая себя за слабость, но оказался не в силах не смотреть на то, как стремительно эта женщина прошла мимо него. Прошло столько лет, а она не сказала ему ни слова!

— Сера! — твердым голосом произнес Рафик. Не просьба, а приказ. Но она не остановилась, не оглянулась. Он не знал, что сказал бы ей, если бы она повернулась к нему. Она, вне сомнения, слышала его, ее шаги ускорились. — Сера! — снова позвал он, на этот раз громче. Его голос рокотал в каменной аркаде, хотя Сера в развевающемся платье уже завернула на угол.

Проклятье!

Повернувшись на каблуках, он быстро и решительно прошагал в апартаменты матери. Той девочки, которую он знал как Серу, больше нет. С тех пор прошло много лет...

Он оказался в одной из внутренних комнат, где стены между яркими гобеленами были обтянуты шелком в золотисто-рубиновых тонах, на полу лежал дорогой шелковый ковер. Его мать, с прямой спиной, сидела среди подушек; на подносе Рафик увидел кофейник, маленькие чашечки и небольшие тарелки с финиками и инжиром.

На ней было изящное платье из бирюзового шелка. Она по-матерински просияла, когда увидела Рафика, и легко поднялась на ноги. В этот миг он почти забыл, отчего так разозлился только что.

— Рафик, — произнесла она, когда он взял ее протянутую руку и поцеловал, а затем заключил в объятия свою маму. — Как давно тебя не было!

— Я был здесь несколько недель назад, — воспротивился он, когда они уселись на пол, устланный подушками, — на свадьбе кузена Завиана.

Он не стал уточнять. Пусть Завиан не приходится ему кровным кузеном, а его настоящее имя не Завиан, а Зафир, но в детстве они росли вместе, и Зафир являлся полноправным членом семьи Рафика.

— Но ты недолго пробыл здесь, — запротестовала мать.

Да. Пожар на складе в Сиднее еще больше сократил время его и так недолгого пребывания на родине. Сразу после свадебной церемонии он уехал, не дождавшись начала празднеств.

Только теперь он понимал, как была разочарована его мать... После похорон ее мужа прошло два года, у нее по-прежнему было мало морщин, но признаки неизбежного старения были налицо. В ее волосах появилось больше седины; в уголках серо-голубых глаз залегли предательские морщинки, которых Рафик не помнил. Впервые он заметил, как грустны глаза матери. Не они ли доказательство того, что ее жизнь сложилась не так, как ей хотелось? Грустные глаза матери внезапно напомнили ему глаза другой женщины...

Он отмахнулся от вероломной мысли. Сейчас Рафик рядом с матерью, незачем думать о том, как выглядит другаяженщина. Он взял мать за руки и пожал их:

— На этот раз я пробуду здесь дольше.

Мать кивнула, и он с облегчением отметил, как улыбка убрала грусть из ее взгляда.

— Я рада. А теперь хочешь кофе? — Изящным жестом она налила им обоим кофе с кардамоном. И, пока они пили его, мать засыпала Рафика вопросами. О том, как продвигается его бизнес, как долго он пробудет здесь, какова мода в Австралии, какие в моде цвета, приехал ли он один, лампы в каком стиле лучше продаются, ждет ли Рафика кто-нибудь дома...

Он отвечал на вопросы, осторожно обходя те, на которые отвечать не хотел, зная, что, ответив, спровоцирует еще больше вопросов. Три сына, почти тридцатилетние, и ни один из них не женат... Несомненно, мать захочет узнать о сердечных делах сыновей. Рафик не знал, что на уме у его братьев, но матери не удастся заставить егонайти женщину и остепениться.