Джонатан Стрендж и мистер Норрелл, стр. 91

— Что происходит, сэр?

— У этого народа существует обычай запираться на ночь от свирепых язычников, — спокойно ответил джентльмен, — к которым они относят всех, кроме себя. Однако скажи мне, Стивен, как ты думаешь? Что нам делать?

— Делать, сэр? С кем?

— С волшебниками, Стивен! С волшебниками! Как только ты двинешься к своему высокому предназначению, они начнут вставлять нам палки в колеса. Хотя не понимаю, какое им дело до того, кто правит Англией. Наверное, им хочется иметь короля, такого же глупого и уродливого, как они сами. Нет, они наши враги, и надо изыскать средства, чтобы их уничтожить. Яд? Ножи? Пистолеты?..

К ним приблизился аукционист с очередным ковром в руках.

— Двадцать серебряных монет, — произнес он мрачно и медленно, словно зачитывал справедливый приговор всему миру.

Джентльмен с волосами, как пух, в задумчивости смотрел на предлагаемый товар.

— Можно, конечно, превратить их в изображение на ковре лет так на тысячу, — сказал он. — Такое ужасное наказание я приберегаю для тех, кто тяжко меня оскорбляет, — таких, как эти волшебники! Бесконечное повторение узора и цветов, не говоря уже о пыли и пятнах, неизбежно сводят жертву с ума! Когда наконец узник освобождается из плена, он преисполнен ненависти ко всему миру; волшебники и герои эпохи должны объединиться, дабы уничтожить его или, как чаще случается, заключить на следующую тысячу лет в еще более отвратительную тюрьму. Так проходят тысячелетия, а безумие и злоба жертвы все растут. Итак, ковер!

Возможно…

— Спасибо, — быстро сказал Стивен продавцу, — мы не будем брать этот ковер. Пожалуйста, проходите.

— Ты прав, Стивен, — заметил джентльмен. — При всех своих недостатках они доказали, что умеют защищаться от чар. Мы должны найти другой способ сломить их дух! Они еще пожалеют о том дне, когда взялись за практическую магию!

35

Джентльмен из Ноттингемшира

Ноябрь 1814

За те три года, что Стренджа не было в Лондоне, мистер Дролайт и мистер Ласселлз отчасти восстановили свое влияние на мистера Норрелла. Всякий, кто хотел поговорить с ним или попросить его о помощи, должен был сначала встретиться с ними. Они советовали мистеру Норреллу, как вести себя с министрами, министрам — как вести себя с мистером Норреллом. Они считались друзьями и советниками величайшего чародея Англии, знакомства с которым искали богатейшие и влиятельнейшие люди королевства.

По возвращении Стренджа их визиты к мистеру Норреллу не стали более редкими, но теперь мистер Норрелл желал прежде всего знать мнение Стренджа, и за советом первым делом обращался к нему. Естественно, такое положение дел их не устраивало, и Дролайт, в частности, старался всячески раздуть разногласия, всегда присутствующие в отношениях между двумя магами.

— Не могу поверить, что ему ничем не повредишь, — говорил Дролайт Ласселлзу. — Ходят всякие темные слухи о том, чем он занимался в Испании. Кое-кто говорил мне, что он поднял для борьбы с французами целую армию мертвецов. Можете вообразить изуродованные безглазые трупы и прочие отвратительные ужасы? Что бы мистер Норрелл сказал, если б узнал об этом?

Ласселлз вздохнул.

— Хотел бы я вас уверить, что ваши усилия поссорить их напрасны. Рано или поздно они поссорятся сами.

Спустя несколько дней после визита Стренджа к королю в библиотеке на Ганновер-сквер собралась толпа друзей и почитаталей мистера Норрелла. Все восхищались новой картиной мистера Лоренса, на которой были изображены оба волшебника [86].

Из приводимого отрывка мемуаров видно, с какими трудностями столкнулся во время работы мистер Лоренс [49+] (позднее — сэр Томас Лоренс). Отрывок также интересен тем, что проливает свет на отношения Норрелла и Стренджа на исходе 1814 года. Видимо, невзирая ни на что, Стрендж старался проявлять терпимость к старому магу и поощрял к этому остальных.

«Волшебники позировали в библиотеке мистера Норрелла. Мистер Лоренс нашел мистера Стренджа послушной и терпеливой моделью, и его портрет продвигался очень быстро. Мистер Норрелл, напротив, с самого начала был очень беспокоен. Он вертелся, наклонял голову, словно старался увидеть, чем заняты руки мистера Лоренса — совершенно напрасно, ибо между ними стоял мольберт. Мистер Лоренс предположил, что волшебник беспокоится о картине, и заверил, что работа идет хорошо. Он добавил, что мистер Норрелл может посмотреть, если желает, однако волшебник продолжал вертеться и ерзать.

Неожиданно мистер Норрелл обратился к мистеру Стренджу, который в это время находился в комнате и писал письмо одному министру. «Мистер Стрендж, я чувствую сквозняк! Кажется, окно у мистера Лоренса за спиной открыто. Прошу, мистер Стрендж, пойдите и посмотрите, открыто ли окно». Не поднимая головы, Стрендж отвечал: «Нет, окно закрыто. Вам показалось». Через несколько минут мистеру Норреллу почудилось, будто с улицы доносится голос булочника, и он попросил мистера Стренджа подойти к окну и еще раз проверить, закрыто ли оно. Мистер Стрендж отказался. Потом мистер Норрелл якобы услышал карету герцогини. Он перепробовал все, чтобы заставить мистера Стренджа подойти к окну, но тот все время отказывался. Все это было странно, и мистер Лоренс начал подозревать, что поведение мистера Норрелла никак не связано со сквозняками, булочниками и герцогинями, но имеет какое-то отношение к сеансу.

Когда мистер Норрелл отлучился из комнаты, мистер Лоренс спросил у мистера Стренджа, что случилось. Поначалу мистер Стрендж уверял, что ничего особенного, однако мистер Лоренс настаивал. Наконец мистер Стрендж вздохнул.

— Ну, что ж! Он вообразил, будто, прячась за мольбертом, вы переписываете заклинания из его книг.

Мистер Лоренс был потрясен. Он писал величайших людей страны, и ни разу его не заподозрили в воровстве. Такого отношения он не ожидал.

— Успокойтесь, — мягко произнес мистер Стрендж. — Не стоит на него сердиться. Если кто в Англии и заслуживает нашего терпения, так это мистер Норрелл. На его плечах лежит ответственность за будущее английского волшебства, уверяю вас, он очень остро это ощущает, поэтому временами ведет себя весьма эксцентрично. Что бы вы почувствовали, мистер Лоренс, если бы однажды утром проснулись и обнаружили, что остались единственным живописцем в Европе? Разве не ощутили бы вы одиночества? Разве не преследовали бы вас пристальные взгляды Микеланджело, Рафаэля, Рембрандта и прочих великих мастеров, словно пытающиеся определить, достойны ли вы стать их продолжателем, способны ли создать творения, равные их шедеврам? Наверняка временами на вас бы нападали приступы отчаяния и раздражительности».

(Из «Воспоминаний о сэре Томасе Лоренсе и тридцати годах близкого знакомства с ним», написанных мисс Крофт.)

Среди присутствующих были мистер Ласселлз и мистер Дролайт, мистер и миссис Стрендж и несколько министров. Художник запечатлел мистера Норрелла в простой мантии и старомодном парике. И мантия, и парик были ему несколько великоваты. Казалось, он тонет в них, а взгляд, исполненный высокомерия и страха одновременно, напомнил сэру Уолтеру Поулу кота одного из его слуг. Присутствующие почти не выразили похвал этой части картины, зато изображение мистера Стренджа вызвало бурные восторги. Живописец поместил Стренджа позади мистера Норрелла, чародей сидел в небрежной позе, опершись локтем на столик, на губах его замерла насмешливая улыбка, глаза были полны смеха, секретов и заклинаний — как и пристало волшебнику.

— О! Восхитительно! — с жаром воскликнула одна дама. — Взгляните, как темнота зеркала на заднем плане оттеняет голову мистера Стренджа!

— Считается, будто волшебники и зеркала неразлучны, — проворчал мистер Норрелл. — В этой части моей библиотеки никакого зеркала нет.

— Художники вечно переделывали мир, следуя своей прихоти, — заметил Стрендж. — И в этом они схожи с волшебниками. А зеркало и впрямь любопытное. Больше похоже на дверь — настолько оно темное. Я почти чувствую, как оттуда тянет сквозняком. Мне не нравится, что я сижу так близко — как бы не простудиться!