Джонатан Стрендж и мистер Норрелл, стр. 160

Стивен наблюдал за ним с жалостью и ужасом.

— И все же он не так одинок, как мне бы хотелось, — недовольно пробурчал джентльмен. — У него какой-то гость.

И впрямь: невысокий темноволосый человек в богатом наряде, опершись на комод, с живым интересом наблюдал за действиями волшебника. Время от времени он вынимал из кармана записную книжку и что-то отмечал.

— Это лорд Байрон, — узнал Стивен.

— Кто он такой?

— Очень порочный джентльмен, сэр. Поэт. Поссорился с женой и соблазнил собственную сестру.

— Неужели? Так может, мне его убить?

— О, пожалуйста, сэр, не надо! Действительно, грехи его чрезвычайно велики и Англию он покинул не по своей воле, однако…

— Мне нет дела до его преступлений против других! Меня волнуют его преступления против меня! Ему здесь не место. Ах, Стивен, Стивен! Ну не принимай же такой ошеломленный вид. Какое тебе дело до того, что будет с одним-единственным порочным англичанином? Послушай, я вот что сделаю: ради любви к тебе я его не убью. Пусть поживет еще — ну, еще лет пять! А уж после этого ему придется расстаться с жизнью! [160]

— Спасибо, сэр, — признательно произнес Стивен. — Вы — сама щедрость.

Совершенно неожиданно Стрендж поднял голову и закричал:

— Я знаю, что вы здесь! Можете прятаться, сколько душе угодно, но я все равно вас чувствую!

— С кем вы разговариваете? — поинтересовался Байрон.

Стрендж нахмурился.

— За мной следят. Шпионят!

— Правда? И вы знаете, кто именно?

— Эльф и дворецкий!

— Дворецкий? — со смехом переспросил его светлость. — И впрямь, что ни говори о чертях и гоблинах, дворецкие будут пострашней!

— Что-что? — не понял Стрендж.

Джентльмен с волосами, как пух, беспокойно окинул взглядом комнату.

— Стивен, ты не видишь моей маленькой шкатулки?

— Маленькой шкатулки, сэр?

— Да-да! Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Шкатулка с мизинцем моей дорогой леди Поул!

— Нет, сэр, ее нигде не видно. Но зачем вам шкатулка? Ведь вы же победили волшебника.

— А, вот она! — воскликнул джентльмен. — Видишь? Ты положил руку на стол и случайно накрыл ладонью шкатулку.

Стивен убрал руку со стола. Помолчал. Потом медленно произнес:

— Сэр, не прикасайтесь к ней.

Джентльмен ничего не ответил. Он просто снова начал радоваться собственной победе, не забывая при этом обвинять и унижать волшебника.

«Шкатулка больше ему не принадлежит, — взволнованно подумал Стивен. — Он не может ее взять! Теперь это собственность волшебника. Может быть, с ее помощью удастся как-нибудь освободить леди Поул?»

Стивен выжидал, наблюдая, что предпримет волшебник. Спустя полчаса ему пришлось признать, что надежда весьма эфемерна. Стрендж слонялся по комнате, с сумасшедшим видом бормоча какие-то мудреные заклинания. Лорд Байрон поинтересовался, чем тот занимается, но в ответ волшебник пролепетал что-то совершенно дикое и невразумительное (хотя, судя по всему, ответ пришелся его светлости по вкусу). Что до шкатулки, на нее Стрендж так ни разу и не взглянул. Скорее всего, он просто о ней забыл.

58

Генри Вудхоуп наносит визит

Декабрь 1816

— Вы совершенно правильно поступили, придя ко мне, мистер Вудхоуп. Я изучил венецианские письма мистера Стренджа самым тщательным образом и, помимо того ужаса, который вы справедливо отмечаете, увидел в них многое, чего обыватель просто-напросто не заметит. Могу без ложной скромности утверждать, что в настоящее время я, наверное, единственный человек в Англии, способный правильно понять то, что вложил в свои слова ваш свояк.

Разговор происходил в сумерках дня за три до Рождества. В библиотеке дома на Ганновер-сквер еще не зажигали ни ламп, ни свечей. Было то странное время дня, когда небо светится разноцветными яркими красками, а улицы сумрачны и темны. Даже стоящая на столе ваза и цветы в ней казались черными.

Мистер Норрелл сидел возле окна, держа в руке письма Стренджа. Ласселлз сидел возле камина, посматривая на Генри Вудхоупа внимательным холодным взглядом.

— Признаюсь, с той минуты, как получил первое из этих писем, я в полной растерянности, — признался Генри Вудхоуп. — Не знал, к кому обратиться за помощью. Честно говоря, магия меня не интересует. В модных разговорах и спорах на эту тему я не участвую. Однако все в один голос утверждают, что вы — величайший волшебник в Англии, вы когда-то учили мистера Стренджа. А потому, сэр, буду крайне признателен за любой совет.

Мистер Норрелл кивнул.

— Не вините мистера Стренджа, — произнес он. — Профессия волшебника опасна. Ни одна другая не чревата в такой мере опасностями тщеславия. И политика, и право в сравнении с ней — детские забавы. Постарайтесь понять, мистер Вудхоуп, что я изо всех сил стремился оградить и направить своего ученика. Однако его гений — тот самый, что так нас восхищает, — уводит в сторону разум. Эти письма ясно показывают, что он забрел куда дальше, чем мог предположить даже я.

— Забрел? Так вы не верите, что моя сестра жива?

— Ни единому слову, сэр, ни единому слову. Все это лишь его собственные несчастные фантазии.

— А! — воскликнул Генри Вудхоуп и тут же замолчал, словно пытаясь взвесить собственные разочарование и облегчение. Наконец он нашел силы заговорить:

— А как насчет странного сетования мистера Стренджа на то, что время остановилось? Что вы можете сказать об этом, сэр?

Здесь в беседу вступил Ласселлз:

— Из сообщений наших итальянских корреспондентов мы делаем вывод, что в течение нескольких недель мистера Стренджа окружает вечная тьма. Неизвестно, впрочем, сотворил ли он ее нарочно или это невольное следствие какого-то заклинания. Вполне вероятно, что ваш родственник разгневал некую великую силу — и вот результат. Определенно можно утверждать лишь то, что какое-то действие мистера Стренджа нарушило естественный порядок вещей.

— Понимаю, — отозвался Генри Вудхоуп. Ласселлз сурово взглянул на него.

— Именно этого мистер Норрелл всегда пытался избежать.

— А, — снова произнес Генри. Потом повернулся к самому мистеру Норреллу. — Что мне делать, сэр? Надо ли ехать к нему, как он умоляет?

Мистер Норрелл поморщился.

— Я считаю, что первостепенная задача — решить, каким образом вернуть его в Англию, где друзья смогут приглядеть за ним и снять опасное наваждение.

— Может быть, вы напишете ему письмо, сэр?

— О, нет. Боюсь, что я давно уже исчерпал тот небольшой запас влияния на мистера Стренджа, которым располагал. Все испортила война в Испании. До вояжа на полуостров он прислушивался к моим советам и с охотой учился, но, вернувшись… — Норрелл вздохнул. — Нет, нам придется полагаться исключительно на вас, мистер Вудхоуп. Именно вам предстоит убедить его вернуться домой. Ваша поездка в Венецию лишь продлит его пребывание в этом городе и убедит нашего друга, что хотя бы один человек на свете принимает его фантазии всерьез, поэтому я со всей ответственностью рекомендую вам воздержаться от путешествия.

— О, сэр, должен признаться, что очень рад слышать подобные слова. Я последую вашему совету, а если вы соблаговолите отдать мне письма, то и задерживать вас больше не буду.

— Мистер Вудхоуп, — снова вмешался Ласселлз, — ради бога, не спешите так! Наша беседа еще не закончена. Мистер Норрелл ответил на все ваши вопросы искренне и без утайки. Отплатите той же монетой!

Генри Вудхоуп слегка нахмурился, такой поворот его явно озадачил.

— Мистер Норрелл снял камень с моей души, и я рад был бы его отблагодарить. Однако не совсем понимаю…

— Возможно, я недостаточно ясно выразился, — прервал Ласселлз. — Разумеется, я имею в виду, что мистеру Норреллу ваша помощь необходима, чтобы, в свою очередь, помочь Стренджу. Что еще вы можете рассказать нам о его поездке в Италию? Как он вел себя до того, как впасть в это печальное состояние? В каком настроении пребывал? Казался ли он жизнерадостным и спокойным?