Вампиррова победа, стр. 101

— Мой дядя. — Дэвид говорил с горьким удовлетворением человека, которого наконец постигло печальное озарение. — Он сделал это силой собственной одержимости, силой своего извращенного ума. Каким-то образом старый Джордж Леппингтон, сам того не подозревая, подключился к какому-то источнику древней силы. А вот Страуд тянет эту силу ради своих темных целей. Чтобы удовлетворить собственные извращенные амбиции. Я прав, Страуд?

— О нет, Дэвид! — Страуд наградил его любезной и тем не менее высокомерной улыбкой. Говорил он как миллионер, снизошедший до разговора с бездомным, живущим на улице. — Это неверно, и ты это знаешь, мой дорогой Дэвид. Я просто занял твое место, когда ты оставил Богем возложенную на тебя миссию. Я лишь продолжаю исполнять твое божественное предназначение — восстановить власть истинных божеств прошлых веков: Одина, всеотца, Локи, бога проказ, Хеймдаля, страха богов из восьмого зала, Уля, бога справедливости, и, разумеется, твоего кровного предка, Леппингтон, — могучего Тора, бога-громовника, который и сейчас лежит в своем бревенчатом зале в ожидании Рагнарека. Да, Электра, Рагнарек — это и есть Судный день. День конца света.

— Но старые боги мертвы, Страуд!

— Они не мертвы. Они просто ждут.

— Они мертвы. — Голос Дэвида был тихим и сдержанным. — Одна только твоя безумная одержимость и удерживает теперь на плаву этот спектакль. Пришло время осознать, что не будет великого расцвета нордической культуры, не будет великой империи во славу Тора, или Одина, или кого-то еще. Их время ушло. Человечество давным-давно отправило их в отставку.

— Да ладно тебе, Дэвид, — хмыкнул Страуд. — Ты же знаешь, что уходит, то приходит. Настало время старым богам вернуться во славе.

— Страуд...

— Не трать моего времени, Леппингтон. — В голосе Страуда внезапно послышался гнев. — Ты пренебрег своим наследием. Ты отверг меня. А теперь у меня есть это. — Он хлопнул себя по груди. — У меня есть власть делать то, что я хочу. Я бессмертен. И более чем доволен, что ты решил остаться с этими жалкими больными людьми, которых ты зовешь друзьями. Как бы то ни было, ты станешь одним из этих! — Победно ухмыльнувшись, он ткнул пальцем за спину туда, где среди теней скорчились белоголовые твари.

— Мы не сдадимся без борьбы, — ответил усмехающемуся вампиру Дэвид. — Вам придется потрудиться, чтобы схватить нас.

— Сражаться до последнего — твоя прерогатива, Дэвид, — согласно склонила голову тварь. — Но думаю, финальную сцену стоит разыграть под покровом полной темноты. Как, по-твоему?

У Дэвида не было даже шанса понять, что именно имеет в виду Страуд, потому что что-то выскользнуло вдруг из надвигающихся теней: девушка или то, что было раньше девушкой. С молниеносной быстротой существо протянуло руку и выхватило у Электры фонарь. Луч заметался по туннелю, выхватывая куски кирпичной кладки; потом внезапно дернулся, послышались треск и звон. Свет погас.

Фонарь, подумал Дэвид, они разбили фонарь о стену.

Тьма была кромешной.

Голос Страуда выплыл из темноты. И по неотвратимой логике фильма ужасов, и интонации этого голоса, и построение, и ритм фраз — все говорило о том, что перед ними существо, которое все и всех держит теперь в своих руках.

— Вот каков будет твой конец, Леппингтон, — гудел голос Страуда. — На твоем месте я бы не сопротивлялся. Будет гораздо проще, спокойнее и безболезненнее, если ты покоришься этому последнему укусу. — Дэвид без труда мог вообразить себе самодовольную улыбку, растянувшую рот вампира. — Поскольку, пока я говорю, я вселяю в головы окружающих вас существ образ вас пятерых. Я воображаю себе, как они медленно надвигаются на вас, как босые ноги шлепают по ручейку посреди туннеля. Я воображаю себе, как они подходят все ближе, как их руки протягиваются к вам, рты раскрываются, как их языки омываются слюной в предвкушении вкуса вашей крови — вашей свежей, горячей крови, сладкой как мед на сиих языках. Вот... вот... слышите, как они двигаются к вам? Слышите их возбужденное дыхание? Слышите, как они похрюкивают от голода? Я поместил образ в их головы. Они — марионетки, и у меня в руках нити лее до единой. Да, и поверьте мне, глаза их приспособлены к темноте. Они прекрасно видят, как вы съежились там у стены. Электра с прижатыми ко рту руками, чтобы не закричать. Джек Блэк, держащий над головой электропилу, надо же, будто это сам молот Тора. А вот и Дэвид с мечом Хельветесом, зажатым в обеих руках, в которых кровь его предков — божественная кровь! — грохочет по венам предателя. Глуп тот дурак, что так благородно готов умереть, защищая своих друзей. А вон там у нас Максимилиан Харт, заламывает руки, бедняга, и так уже полумертв от страха. И наконец, с высоко поднятой головой, непокорная до последнего, наша маленькая Бернис Мочарди, «красивая дама» [21]. Дэвид, как ты думаешь, она доживет до того момента, чтобы проклясть ту минуту, когда ее взгляд упал на город под названием «Леппингтон»? Не тревожьтесь, мои дорогие! Вскоре вы присоединитесь к нам.

Дэвид напряг зрение, пытаясь различить хоть что-нибудь во тьме. И ничего не увидел. Перед глазами у него била лишь стена тьмы.

Но он слышал. Шорох. Звук шагов, легкий плеск в воде. Возбужденное дыхание. Потом все более громкое яростное шипение, когда твари изготовились к броску.

Глава 43

1

Над ухом у Дэвида загремел голос — гигантский, во всю глотку рев, полный ярости и вызова:

— Я прикончу ублюдков!

Голос принадлежал Джеку Блэку.

— Пригнитесь! — загремел снова голос. — На землю! Электра, ты тоже! Все на карачки!

Дэвид скорчился, пригнув голову так, что его подбородок уперся в колени, и услышал, как над головой у него взревел, заводясь, мотор. Звук набирал силу, пока рокот бензопилы не превратился в скрежещущий вой. Выхлопной дым въедался в горло, заставляя заходиться кашлем. Но Дэвид не поднял головы и на сантиметр, зная, что намеревается сделать Блэк.

Несмотря на кромешную тьму, в которой не увидеть даже руки, он прекрасно видел происходящее внутренним взором. Вот посреди туннеля стоит Блэк, а у ног его прикорнули Электра, Бернис, Максимилиан и сам Дэвид. Вон он, будто серпом, взмахивает бензопилой справа налево, встречая надвигающихся монстров.

Стоило только этой картине окончательно выкристаллизоваться в его воображении, как вой бензопилы изменил тон: ее острые зубья вонзились в плоть.

Дэвид зажмурил глаза. На шею ему полилась какая-то жидкость. Кусок чего-то, похожего на сырой антрекот, приземлился на тыльную сторону ладони.

Блэк валил вампиров будто колосья пшеницы, а твари все продолжали наседать.

— Бегите! — заорал Блэк. — Я их тут задержу! Бегите! Давайте! Бегом!

Зад Дэвида будто сотрясло; боль, последовавшая за ударом, была такой силы, как будто вверх по всему его позвоночнику загнали кусок раскаленной проволоки. Дэвид сообразил, что Блэк пнул его ногой.

— Бегите! — заорал снова Блэк.

За криком последовал еще пинок. Блэк не собирался миндальничать с теми, кого он защищал.

— Полезайте в туннель у меня за спиной, — заревел он им.

Выла бензопила. Монстры взвизгивали в нечеловеческой гармонии с этим воем, когда вращающиеся стальные зубья пилы рвали плоть и кости.

Дэвид пополз задом на четвереньках в туннель, отходивший от главного у них за спиной. Когда он опустил руку на землю, чтобы удержать равновесие, его рука легла на отрубленную голову. Он чувствовал, как лицо еще подергивается и вокруг его большого пальца внезапно обвился язык.

И по-прежнему полная тьма. Лишенные зрения, они тут же разделятся. А стоит им потерять друг друга, вампиры, одного за другим, перебьют в темноте хрупких людишек.

Все еще сжимая меч, он протянул свободную руку.

— Хватайте меня за руку! — крикнул он. — Пусть каждый возьмет кого-нибудь за руку. Бернис? Электра? Протяните руки! — Коснувшись чьих-то пальцев, он крепко схватил их. — Кто это?