Гарри Поттер и Орден Феникса, стр. 94
— А кому ты вообще пишешь этот роман? — спросил Рон у Гермионы, пытаясь прочесть ту часть пергамента, которая свесилась уже на пол.
Гермиона отдёрнула её.
— Виктору.
— Краму?
— А сколько ещё у нас Викторов?
Рон ничего не сказал, но вид у него был недовольный. Двадцать минут они провели в молчании: Рон дописывал сочинение по трансфигурации, то и дело раздражённо крякая и зачёркивая фразы; Гермиона неутомимо писала письмо и, исписав пергамент до конца, свернула его и запечатала; Гарри смотрел в огонь и мечтал о том, чтобы там появилась голова Сириуса и дала ему какой-нибудь совет насчёт девушек. Но пламя только потрескивало и оседало, покуда красные угли не обратились в золу, и тогда, оглянувшись, Гарри увидел, что они опять остались последними в гостиной.
— Ну, спокойной ночи. — Гермиона широко зевнула и ушла по лестнице в девичью спальню.
— И что она нашла в Краме? — сказал Рон, когда они поднимались по лестнице.
Гарри подумал и сказал:
— Наверное, он старше… и играет за сборную страны в квиддич.
— Ну, а кроме? — досадовал Рон. — Мрачный тип, и всё.
— Да, мрачноват, — согласился Гарри, целиком занятый мыслями о Чжоу.
Молча они разделись и надели пижамы; Дин, Симус и Невилл видели уже десятый сон. Гарри снял очки, положил на тумбочку и лёг, но полог не задёрнул и стал смотреть на квадрат звёздного неба в окне возле кровати Невилла. Мог ли он подумать прошлой ночью, что через двадцать четыре часа поцелует Чжоу Чанг…
— Спокойной ночи, — буркнул справа Рон.
— Спокойной ночи.
Может, в следующий раз — если до этого дойдёт — она будет не такой печальной. Надо было пригласить её, она, наверно, этого ждала и теперь очень сердита на него… или лежит и всё ещё плачет по Седрику… Он не знал, что думать. Объяснения Гермионы не внесли никакой ясности, только ещё больше всё усложнили.
«Вот чему нас должны здесь учить, — думал он, повернувшись набок, — как работает голова у девочек… это было бы полезней прорицаний…»
Невилл засопел во сне. Где-то в ночи ухнула сова.
Гарри снилось, что он в Выручай-комнате. Чжоу обвиняла его в том, что он заманил её сюда под фальшивым предлогом, что он обещал ей сто пятьдесят карточек от шоколадных лягушек, если она придёт. Гарри протестовал… Чжоу закричала: «Седрик дал мне кучу карточек от шоколадных лягушек!» — и стала горстями вытаскивать карточки из мантии и швырять в воздух. Потом она превратилась в Гермиону, которая сказала: «Ты же обещал ей, Гарри… Я думаю, ты должен дать ей вместо них что-нибудь другое… может, твою „Молнию“». А он стал говорить, что не может дать Чжоу свою «Молнию», потому что она у Амбридж, и вообще всё это чушь — он пришёл в Выручай-комнату только развесить шарики в виде головы Добби…
Сон переменился…
Тело у него стало сильным, гибким, гладким. Он скользил между блестящими металлическими перекладинами, по тёмному холодному камню… Он скользил по полу на животе… было темно, но он видел вокруг мерцающие предметы странной переливчатой окраски… поворачивал голову туда и сюда… На первый взгляд коридор был пуст… но нет… впереди сидел человек, его подбородок отвис, и фигура его слабо светилась во тьме…
Гарри высунул язык… он ощущал запах человека… тот был жив, но дремал… он сидел перед дверью в конце коридора…
Гарри желал укусить человека… и нельзя поддаться желанию… его ждёт более важное дело…
Но человек зашевелился, серебряный плащ свалился с его ног, и он вскочил. Его неясная мерцающая фигура надвигалась, нависала, он вынул из-за пояса волшебную палочку… и у Гарри не было выбора… он взвился с пола и раз, другой, третий всадил зубы в тело человека, чувствуя, как захрустели рёбра и хлынула тёплая кровь…
Человек кричал от боли… потом умолк… съехал по стене… кровь растекалась по полу…
Нестерпимая головная боль… голова раскалывается…
— Гарри! ГАРРИ!
Он открыл глаза. Всё тело покрылось холодным потом; простыни опутывали его, как смирительная рубашка, и казалось, что к голове приложили раскалённую добела кочергу.
— Гарри!
Над ним стоял перепуганный Рон. В ногах кровати маячили ещё чьи-то фигуры. Он схватился за голову: боль застилала глаза… Он свесился с кровати, и его вырвало.
— Он заболел, — послышался испуганный голос. — Надо кого-то позвать.
— Гарри! Гарри!
«Надо сказать Рону, во что бы то ни стало сказать…» Хватая ртом воздух, полуослепший от боли, Гарри сел. Он с трудом сдерживал подступающую рвоту.
— Твой папа, — пропыхтел он. — На него напали…
— Что? — не понял Рон.
— Твой отец! Его кто-то укусил, это серьёзно, повсюду была кровь.
— Пойду позову помощь, — раздался тот же испуганный голос, и кто-то выбежал из спальни.
— Гарри, друг, — неуверенно сказал Рон, — тебе приснилось.
— Нет! — Очень важно было, чтобы Рон его понял. — Это был не сон… не обычный сон. Я был там, я это видел… Я это сделал.
Он слышал тихие голоса Симуса и Дина и не прислушивался к их словам. Боль во лбу понемногу ослабевала, но он всё ещё потел и его трясло как в лихорадке. Снова подкатила тошнота, и Рон отскочил назад.
— Гарри, ты нездоров, — проговорил он дрожащим голосом. — Невилл пошёл за помощью.
— Я здоров! — Гарри закашлялся и вытер рот пижамой. Его била неудержимая дрожь. — Я в порядке, ты об отце беспокойся, мы должны выяснить, где он. Он истекал кровью… я был… я был огромной змеёй.
Он попытался встать с кровати, но Рон толкнул его назад. Где-то рядом перешёптывались Дин и Симус. Одна минута прошла, или десять, Гарри не знал. Он сидел, дрожал, чувствовал, что боль потихоньку уходит из шрама… Потом послышались торопливые шаги на лестнице и голос Невилла:
— Сюда, профессор.
Профессор МакГонагалл — в халате из шотландки, очки на костистой переносице перекошены — торопливо вошла в спальню.
— Что случилось, Поттер? Где болит?
Гарри никогда ещё так ей не радовался — сейчас ему нужен был кто-то из Ордена Феникса, а не тот, кто будет хлопотать над ним и потчевать ненужными зельями.
— Отец Рона. — Он сел. — На него напала змея, и ему плохо, я видел, как это случилось.
— Что значит «видел»? — спросила МакГонагалл, сведя брови.
— Не знаю, я спал, а потом очутился там…
— Хотите сказать, вам это снилось?
— Да нет же! (Неужели никто из них не поймёт?) Сперва мне снилось что-то совсем другое, какая-то глупость… а потом вмешалось это. Это было на самом деле, не в моём воображении. Мистер Уизли спал на полу, на него напала гигантская змея, он истекал кровью, он упал, надо выяснить, где он.
Профессор МакГонагалл смотрела на него сквозь перекошенные очки так, словно увидела нечто ужасное.
— Я не вру, и я не сумасшедший. — Голос Гарри взвился до крика. — Говорю вам, я видел, как это случилось!
— Я верю вам, Поттер. Надевайте халат — мы идём к директору.
Глава 22
Больница святого Мунго
От радости, что она восприняла его всерьёз, Гарри мигом спрыгнул с постели, натянул халат и нацепил очки.
— Уизли, вам тоже надо пойти, — сказала профессор МакГонагалл.
Мимо безмолвных Невилла, Дина и Симуса они вышли за ней из спальни, спустились по винтовой лестнице в гостиную, откуда через портретную дверь вышли в освещённый луной коридор Полной Дамы. Гарри боялся, что паника его в любую секунду может прорваться наружу; ему хотелось бежать, звать Дамблдора. Мистер Уизли истекает кровью, а они степенно шагают по коридору. Что, если эти зубы (он старался не думать: «Мои зубы») ядовиты? Они прошли мимо Миссис Норрис, которая обратила на них свои глаза-лампы и тихо зашипела, но профессор МакГонагалл сказала: «Брысь!» — и кошка шмыгнула в темноту. Через несколько минут они остановились перед каменной горгульей, сторожившей вход в кабинет Дамблдора.
— Летучая шипучка, — сказала профессор МакГонагалл.
Горгулья ожила и отскочила в сторону, стена позади неё разошлась, открыв каменную лестницу, непрерывно бегущую вверх наподобие спирального эскалатора. Они стали на движущиеся ступени, стена за ними закрылась с глухим стуком, и лестница понесла их наверх тугими кругами. И вот блестящая дубовая дверь с латунным молотком в виде грифона.