Ночь триффидов, стр. 64

Я попытался выйти, но дверь была уже заперта, а звук шагов в отдалении говорил о том, что мои товарищи все еще заняты распределением помещений. Часть моего нового жилища была скрыта за висевшим от стены до стены занавесом. Лет тридцать назад это было роскошное плюшевое драпри, принадлежавшее весьма состоятельному жильцу. А теперь... оно выглядело еще вполне прилично, чтобы понять: занавес знавал и лучшие дни.

Я решил заглянуть за этот реликт былой роскоши и тут услышал звук открываемой двери. Я оглянулся. В комнату вошла Марни. Шрам на лице придавал ей весьма злобный вид. Но в этот момент ее глаза тоже горели яростью. Возможно, я ей действительно пришелся не по вкусу. Наверное, она все же неправильно истолковала мои попытки ее обнять.

Бросив на меня исполненный злобы взгляд, она перешла к перегонному кубу и что есть силы пнула его ногой. Котел, видимо, изумившись не меньше, чем я, зашипел, а в змеевиках забулькала жидкость. Марни взяла с антикварного буфета пустую бутылку, присела на корточки рядом со змеевиком и повернула рукоятку крана. Из крана в бутылку закапала прозрачная жидкость.

Не обращая на меня никакого внимания, она еще несколько раз с помощью каблука тяжелых ботинок отрегулировала процесс перегонки. Когда бутылка наполнилась, Марни закрыла кран, подошла к занавеске и отодвинула ее.

Моему взору открылась фигура еще одной девушки. На краю трехъярусной солдатской койки, в нижнем ее отделении, сидела какая-то худосочная девица с выбритой головой. По остаткам волос можно было понять, что некогда она была рыжей. Несмотря на болезненный вид, зеленые глаза девушки сияли. Марни снова одарила меня сердитым взглядом.

Я внимательно посмотрел на молодых женщин. Обе без тени смущения встретили мой взгляд.

— Великий Боже, — выдохнул я. На меня взирали два почти точных факсимильных издания Керрис Бедеккер.

Вот так.

Как любит говорить моя мама, накладывая мне в тарелку зелень: «У тебя есть две возможности, Дэвид Мэйсен, ты съешь все это либо с удовольствием, либо с отвращением». Нравилось мне помещение или нет, но мне предстояло провести в нем по меньшей мере одну ночь. Марни решительным жестом показала на верхнюю койку, и это, несомненно, означало, что ночь я проведу под потолком.

Нельзя сказать, что она совсем не хотела мне помогать. В своей обычной резкой манере (я так и не смог понять, то ли от избытка энергии, то ли злости) она освободила меня от рюкзака.

— Нет... нет! — Я успел остановить ее до того, как она бросила груз на пол. — Легонько и аккуратно, — произнес я с нервозной улыбкой. Показал на вьюк и добавил: — Бум! Бум! — В тот же миг мне пришлось пожалеть, что я заговорил на языке английских младенцев. Пламя, сверкнувшее во взоре Марни, ясно дало мне понять, что она вовсе не слабоумная. Интересно, какие слова она произнесла, что полиция отрезала у нее язык?

Вторая копия Керрис наконец решила заговорить.

— Скажите, что в нас такого, что выбивает вас из седла? — спросила она голосом Керрис. Голос, правда, звучал очень слабо. Девушка, судя по хрупкому виду, была серьезно больна. Мне казалось, что при первом резком движении она просто рассыплется.

— Я... э... я... Вы просто очень похожи на одну мою знакомую. — Частичная утрата дара речи мешала мне вести связную беседу, но вид двух Керрис Бедеккер (пусть немного измененных) действительно выбивал меня из колеи.

— И это только потому, что мы дочери генерала Филдинга?

— Генерала Филдинга? — заикаясь, переспросил я, мгновенно забыв, что в последнее время называю генерала его подлинным именем — Торренс.

Марни посмотрела на меня, а ее бритая сестрица продолжила:

— Ничего удивительного. У генерала Филдинга огромное число отпрысков.

— И они все похожи на... О... Я хочу сказать... Вы все похожи друг на друга?

— Некоторые из нас очень похожи.

— Вы слышали о Керрис Бедеккер?

— Нет. Почему я должна что-то о ней слышать?

— Она ваша точная копия, — сказал я, понимая, что все эти слова по меньшей мере неуместны. — Возможно, вы с ней двойняшки.

— Или тройняшки. Или даже две из четверни, — без тени удивления, как о чем— то вполне заурядном сказала девушка. — Вы увидите много людей с его лицом, — добавила она. — Особенно здесь.

— Вы здесь живете всю жизнь?

— Нет. На север от Параллели меня перевели, когда мне было двенадцать. Я училась в хорошей школе, и меня готовили к карьере в сфере управления. Но я заболела осложненным гриппом и так до конца и не оправилась. — Девушка едва заметно пожала плечами. — Я занимала драгоценное место в классе, потребляла слишком много хорошей пищи. Обучение и содержание калеки — роскошь, которую общество не может себе позволить. Так я и оказалась здесь.

Я внимательно вгляделся в девушку. Деликатное телосложение. Почти прозрачная кожа. Сияющие глаза. В ней было нечто эфирное... но что именно, я сказать не мог.

Сидящая рядом с ней сестра, напротив, казалась на редкость крепкой и, судя по сердитому взгляду, вполне земной.

— Простите, — сказал я, — мне давно следовало бы представиться. Меня зовут Дэвид Мэйсен, и причина моего появления здесь, насколько я понимаю, вам известна.

— «Мне давно следовало бы представиться...», — повторила она со слабой улыбкой. — Бог мой... Я уже успела забыть, когда последний раз сталкивалась с подобной вежливостью. Добрый вечер, Дэвид Мэйсен. Меня зовут Ровена. А это Марни. Но с ней вы уже знакомы.

— Да.

— Марни была очень умной девочкой. Она устраивала собрания, на которых наши сверстники обсуждали политику отца. Полиция задержала ее для допроса. Узнав о родственных связях, они доложили о ней отцу. Тот приказал сделать так, чтобы она больше никогда не говорила. Кроме того, он велел им обращаться с ней как можно хуже. — Ровена провела пальцем по лицу, имитируя движение ножа. — Отец считает, что, если ты урод, тебя никто слушать не станет. Вот так вот Марни тоже оказалась здесь.

— Великий Боже! Значит, до того как Марни появилась здесь, вы не знали о ее существовании?

— Естественно, нет. Ведь я уже сказала вам, что здесь полным-полно таких, которые похожи друг на друга, как горошины из одного стручка. Если, конечно, кто-то не обеспечивает нас особыми приметами, — добавила она, взглянув на сестру.

— Но каким образом вы...

— Простите мне, Дэвид Мэйсен, мои дурные манеры. Но нам с сестрой пора спать. Марни кивнула.

— Нам завтра утром на работу, — пояснила Ровена.

— Работу? — изумился я, глядя на Ровену, у которой и без того душа едва держалась в теле.

— Если мы не будем работать, то перестанем есть. — Она пожала плечами и забралась под одеяло. Марни вскарабкалась на среднюю койку. Не отрывая головы от подушки, Ровена пробормотала:

— Чувствуйте себя как дома, Дэвид. Забирайтесь под крышу. Постель вовсе не грязная.

— Но... Но человек, который нас привел, сказал, что сюда принесут еду.

— Он говорил о завтраке, — едва заметно улыбнулась Ровена.

— Ах вот оно что...

Чувствуя себя несколько неловко, я снял сапоги, куртку и вскарабкался на верхнюю койку. Койка оказалась узкой, матрас — худосочным, но я старался лежать тихо, чтобы не тревожить девушек. Ровена выглядела так плохо, что одной ночи сна ей явно было недостаточно.

Прежде чем погрузиться в сон, я решил предложить Сэму Даймсу (не предложить, а потребовать, черт возьми!), чтобы он тайно доставил сюда медикаменты. В них здесь явно была острая необходимость. Но, как выяснилось утром, сделать этого я не смог.

Глава 36

И снова один...

— Простите, но я ничего не могу понять, — ошеломленно произнес я. — Вчера вечером здесь был Сэм Даймс и с ним еще десять человек. Где они?

— Ничего не знаю, — пожал плечами наш вчерашний проводник.

— И Сэм ничего не сказал?

— Сказал только, что уходит. — Немного помолчав, он добавил, как мне показалось — недовольно: — Он нашел себе другого проводника. Да, кстати, Сэм Даймс просил передать вам вот это.