Я буду просто наблюдать за тобой, стр. 24

— Что именно вы хотите узнать об этом звонке?

— Ей послышалось, что звонивший сказал что-то вроде «У меня страшные неприятности». Что бы это могло значить?

— Мы спросим дочь, что она думает об этом, когда будем беседовать с ней завтра, — сказал Дуайер. — Я же знаю, что думаю я. Действительно ли Эдвин Коллинз все еще числится как предположительно погибший?

Маррон и Вайсе одновременно кивнули. Помощник прокурора встал из-за стола:

— Нам, вероятно, следует изменить эту формулировку. Вот как я представляю себе это дело. Первое, мы установили связь Коллинза с Петровик. Второе, можно почти с полной уверенностью утверждать, что он не погиб в катастрофе на мосту. Третье, он снял всю наличность со своих страховых полисов за несколько недель до своего исчезновения. Четвертое, никаких признаков его машины не обнаружено, но к Петровик регулярно приезжал высокий мужчина в темном «седане». Пятое — телефонный звонок, использование кредитной карточки, цветы. Думаю, этого достаточно. Оповестите все посты полиции о том, что Эдвин Коллинз разыскивается для допроса в связи с убийством Элен Петровик.

Около пяти часов у Виктора Орзини раздался звонок, которого он боялся. Звонил Ларри Даунз, президент «Даунз энд Розен», чтобы сказать о том, что ему, Виктору, лучше повременить с подачей заявления об уходе из фирмы «Коллинз энд Картер».

— Как долго мне придется ждать, Ларри? — спросил Орзини.

— Я не знаю, — уклончиво ответил Даунз. — Этот шум в связи с Петровик, в конце концов, утихнет, но сейчас ты принесешь с собой много его отголосков. А если окажется, что Петровик что-то напутала с этими эмбрионами в клинике, то придется расплачиваться, и ты это знаешь. Вы, ребятки, устроили ее туда, вам и держать ответ.

Виктор запротестовал:

— Я только начинал работать здесь, когда заявление Элен Петровик было направлено в клинику Маннинга. Ларри, ты подвел меня прошлой зимой.

— Мне жаль, Виктор. Но фактом остается то, что ты уже находился там шесть недель, прежде чем Петровик начала работать у Маннинга. Это значит, что ты был там как раз в то время, когда должна была проводиться проверка подлинности ее документов. «Коллинз энд Картер» небольшая фирма. Кто поверит, что ты не знал о том, что происходило в ней?

Орзини поперхнулся. В беседе с репортерами он заявил, что никогда не слышал о Петровик, так как ее кандидатура на должность в клинике Маннинга была одобрена еще до того, как сам он был принят фирмой"Коллинз энд Картер". Тогда они не поняли, что он уже находился здесь, когда рассматривалось ее заявление.

— Ларри, в этом году я помог многим из твоих людей, — он попытался воспользоваться еще одним аргументом.

— Неужели, Виктор?

— Вы устроили своих кандидатов к троим нашим лучшим клиентам.

— Очевидно, наши кандидаты на эти места оказались сильнее.

— А кто сообщил вам, что эти корпорации ищут людей, чтобы заполнить вакансии?

— Извини, Виктор.

Орзини уставился на трубку, когда на линии раздались гудки отбоя. «Не звони нам. Мы позвоним тебе сами», — все еще слышалось ему. Но он уже понимал, что работы у «Даунз энд Розен» ему теперь не видать.

В кабинет просунулась голова Милли:

— Я ухожу. Какой ужасный был день, не так ли, мистер Орзини? Все эти настырные репортеры и бесконечные звонки. — Ее глаза горели от возбуждения.

Виктор мог явственно представить ее сидящей за ужином у себя на кухне и смакующей каждую деталь этого дня.

— Мистер Картер вернулся? — спросил он.

— Нет. Он позвонил и сказал, что останется пока с миссис Коллинз в больнице, а затем отправится прямо домой. Вы знаете, мне кажется, что он неравнодушен к ней.

Орзини не нашел, что сказать.

— Что ж, всего доброго, мистер Орзини.

— До свидания, Милли.

Пока мать одевалась, Меган прошмыгнула в кабинет и достала из отцовского стола письма и заметку с некрологом. Пряча их в свой «дипломат», она молила Бога, чтобы мать не заметила легких царапин, оставшихся от пилки, которой она вскрывала ящик стола. Ей придется рассказать об этих письмах и некрологе, но только не сейчас. Может быть, после поездки в Филадельфию у нее найдется какое-нибудь объяснение.

Она поднялась наверх в свою ванную, чтобы умыться и немного подкраситься. После секундного колебания она решила набрать номер Мака. Он обещал позвонить этим вечером, и ей не хотелось, чтобы он думал, что с ней что-то случилось. «Еще что-то случилось», — поправила она себя.

Ответил Кайл.

— Мег! — это был прежний Кайл, которого радовал ее голос.

— Привет, разбойник. Как дела?

— Великолепно. Но сегодня чуть было не случилась беда.

— Что такое?

— Джек чуть не погиб. Я бросал ему мячик. Он совсем уже научился ловить его, но один раз я бросил слишком сильно, и мяч полетел на улицу. Джек бросился за ним, и тут какой-то парень чуть не наехал на него. Видела бы ты, как этот парень затормозил. Он остановился как вкопанный. Машина прямо присела.

— Я рада, что с Джеком все в порядке, Кайл. В следующий раз бросай ему мяч на заднем дворе. Там тебе хватит места.

— Папа тоже так сказал. Он выхватывает у меня трубку, Мег. Увидимся...

Донесся голос Мака:

— Я не выхватывал трубку. Я пытался дотянуться до нее. Привет, Мег. Тебе уже сообщили все наши новости. А у тебя как дела?

— Мама уже дома, а я собираюсь отправиться завтра в Филадельфию делать телеочерк, над которым бьюсь все последнее время.

— Ты будешь заезжать по тому адресу в Чеснат-Хилл?

— Да, но мама пока не знает об этом. И о письмах тоже.

— Я буду молчать. Когда ты возвратишься?

— Наверное, не раньше восьми вечера. До Филадельфии ехать почти четыре часа.

— Мег. — Голос у Мака зазвучал неуверенно. — Я знаю, что ты не желаешь, чтобы я вмешивался, но мне хочется помочь тебе. Иногда я чувствую, что ты избегаешь меня.

— Не говори глупостей. Мы всегда были хорошими друзьями.

— Я не уверен, что мы продолжаем оставаться ими. Может быть, я чего-то не понимаю. Что случилось?

«Случилось то, что я не могу без унижения вспоминать о том письме, которое написала тебе девять лет назад и в котором умоляла тебя не жениться на Джинджер. Случилось то, что я всегда буду только маленькой подружкой для тебя. Однако мне, хоть и с трудом, но удалось справиться с собой и отделить свою жизнь от твоей. Я не хочу, чтобы еще раз повторилась ситуация с Джереми Макинтайром».

— Ничего не случилось, Мак, — беззаботно произнесла она. — Ты по-прежнему мой друг. Просто я не могу больше говорить с тобой об уроках музыки. Я их уже давно забросила.

Когда в тот вечер Меган зашла в спальню матери, чтобы пожелать ей спокойной ночи, она незаметно отключила звонок телефона. Если будут еще ночные звонки, то услышит их только она.

Доктор Генри Уильямс, шестидесятипятилетний руководитель центра искусственного оплодотворения имени Франклина, расположенного в старой части города Филадельфии, производил впечатление доброго дядюшки. Голова его была увенчана шапкой седых волос, а выражение лица могло бы подействовать успокаивающе даже на самого нервного пациента. Очень высокого роста, он слегка сутулился, что говорило о привычке слушать, склонившись над говорившим.

Меган позвонила ему после встречи с Томом Уайкером, и он с готовностью согласился принять ее. Теперь она сидела перед его столом в кабинете, стены которого были увешаны фотографиями младенцев и детей постарше.

— Все эти дети — результат лабораторного оплодотворения? — задала вопрос Меган.

— Результат искусственного воспроизводства, — поправил Уильямс. — Не все из них были зачаты в пробирке.

— Я понимаю или, по крайней мере, надеюсь на это. Зачатие в пробирке — это когда яйцеклетки извлекаются из яичников и оплодотворяются спермой в лабораторных условиях.

— Правильно. Надо иметь в виду также, что женщина предварительно принимает препараты, стимулирующие появление в ее яичниках одновременно нескольких яйцеклеток.