Взгляд в темноте, стр. 19

— Из Карли.

В дверь позвонили еще раз.

— Она была у вас дома раньше?

— На прошлой неделе.

— Возможно, ее стоит проверить.

— Хорошо. — Роджер поспешил к черному ходу и вернулся с Мэриан. Хью внимательно оглядел приятного вида женщину.

— Я объяснил миссис Воглер, что моя жена больна. Миссис Воглер… мой сосед, мистер Петерсон, и… э-э… доктор Тейлор.

— Здравствуйте. — Голос приятный, немного робкий. — Мистер Петерсон, это ваш «Меркурий»?

— Да.

— Тогда, наверно, это был ваш малыш. Прелестный ребенок. Когда я приходила в прошлый раз, он гулял и показал мне на ваш дом. Такой вежливый. Наверно, вы им очень гордитесь.

— Я… горжусь Нилом. — Стив резко повернулся к ней спиной и взялся за ручку двери. Глаза жгли слезы. Боже… пожалуйста…

Хью быстро пожал руку Мэриан, стараясь не сдавить ее необычное кольцо. Что за блажь заниматься домашней работой с таким украшением?

— Я думаю, просто замечательно, что миссис Воглер здесь, мистер Перрис, — сказал он вслух. — Вы же знаете, как ваша жена беспокоится о хозяйстве. Я бы предложил ей начать работу сегодня, как вы и планировали.

— О… да… Хорошо. — Роджер внимательно посмотрел на Хью, уловив подтекст. Неужели Хью считает, что эта женщина связана с исчезновением Нила?

Мэриан озадаченно смотрела, как Стив открывает входную дверь. Может, ему показалось бесцеремонным, что она протянула руку для пожатия? Возможно, надо извиниться. Придется не забывать, что она здесь домработница. Она хотела коснуться его плеча, но одумалась и вместо этого придержала дверь для Хью. Затем бесшумно закрыла ее за ними, и кольцо с лунным камнем едва слышно ударилось о дверную ручку.

24

Ему не хотелось быть плаксой. Он изо всех сил старался не расплакаться, но вышло как с астмой. Не получалось остановиться. В горле появлялся комок, из носа начинало течь, и от крупных детских слез все лицо становилось мокрым. В школе он много плакал. И знал, что все считают его малявкой, даже учительница, хоть она и не злая.

Просто внутри было что-то, мучившее его время, какое-то чувство страха и тревоги. Все началось с того дня, как маме стало плохо и она попала на небеса. Он тогда играл в поезда. Больше он никогда не брал их в руки.

При мысли о том дне Нил задышал еще чаще, из-за повязки приходилось дышать носом. Грудь высоко вздымалась. Он сглотнул, и кусок тряпки попал рот. Толстая шершавая материя стала царапать язык. Он попытался сказать: «Я не могу дышать». Но кляп вошел в рот еще глубже. Нил давился и был готов расплакаться…

— Нил, успокойся. — Голос Шэрон звучал странно, низко и хрипло, как будто шел из самой глубины горла. Но ее лицо было совсем рядом, и через ткань он чувствовал, что губы шевелятся, когда она говорит. У нее во рту, наверное, тоже что-то есть.

Где они? Так холодно и противно. На них что-то лежит, какое-то вонючее одеяло. Глаза плотно закрывала повязка, и ничего не было видно.

Тот человек открыл дверь и сбил его с ног. Потом связал их и унес Шэрон. Вернулся, поднял его, Нила, и сунул в какой-то мешок. Когда-то они играли в прятки у Сэнди, и он спрятался в большом мешке для листьев, который нашел в гараже. Этот мешок почти такой же. Потом Нил ничего не помнил, пока Шэрон его не вытащила. Странно, почему он ничего не помнит… Как тогда, когда упала мама.

Об этом думать не хотелось. Шэрон говорила:

— Дыши медленно, Нил… не плачь, Нил, ты же смелый.

Она, наверное, тоже думает, что он плакса. Сегодня он плакал, когда она пришла. Просто он не съел торт с чаем, которые ему дала миссис Люфтс, и она сказала: «Похоже, придется нам забрать тебя с собой во Флориду. Надо же тебя как-то откормить».

Вот так. Все сходится. Когда папа женится на Шэрон, все будет, как говорил Сэнди. Больные дети никому не нужны, и они отправят его с Люфтсами.

Он опять заплакал.

Но не похоже, чтобы Шэрон на него злилась, странным глухим голосом она говорила:

— Вдох… выдох… дыши медленно… дыши… носом. — Он попробовал послушаться… вдох… выдох… — Ты же смелый, Нил, подумай, как ты расскажешь обо всем друзьям.

Иногда Сэнди спрашивал его о том дне, когда маме стало плохо. И говорил:

— Если бы кто-нибудь причинил боль моей маме, я бы его остановил. Наверное, он должен был остановить того человека. Он хотел спросить об этом отца, но не решался. Папа все время говорил ему не думать о том дне.

Но иногда не получалось.

Вдох… выдох… Волосы Шэрон касались его щеки. Кажется, она не сердится, что он разнылся, когда они лежат почти вплотную друг к другу. Зачем их сюда привезли? Он знает этого человека. Видел несколько недель назад, когда мистер Люфтс водил его к себе на работу.

С того дня его мучили плохие сны. Он начал рассказывать о них папе, но пришла миссис Люфтс, сразу почувствовал себя глупым и замолчал. Миссис Люфтс все время задает дурацкие вопросы: «Ты почистил зубы? Ты шарф завязал? Хорошо себя чувствуешь? Спал хорошо? Обед весь съел? Ноги не промокли? Одежду повесил?» И он даже не успевал ответить. Она сама проверяла коробку с обедом и заставляла открыть рот, чтобы посмотреть ему горло.

С мамой все было по-другому. Миссис Люфтс просто приходила раз в неделю убираться. Только когда мама попала на небеса, миссис и мистер Люфтс переехали наверх, и все изменилось.

Из-за этих мыслей и утешений Шэрон ему расхотелось плакать. Все еще было страшно, но не так, как в день, когда упала мама и он остался один.

Тогда все было не так…

Тот человек…

Нил снова быстро задышал, задыхаясь.

— Нил. — Шэрон потерлась щекой о его лицо. Постарайся думать, как мы отсюда выберемся. Папа будет так рад нас увидеть. Я уверена, что он нас вытащит. Знаешь, я бы хотела покататься с тобой на коньках. Ты с нами не пошел, когда папа приезжал в Нью-Йорк. А мы собирались повезти тебя в зоопарк рядом с катком…

Нил слушал.

Кажется, Шэрон говорит правду. В тот день он собирался пойти с ними, но сказал об этом Сэнди, а тот объяснил, что Шэрон он совершенно не нужен, она просто хотела угодить его отцу, поэтому и пригласила.

— Твой папа говорил мне, что следующей осенью собирается свозить тебя в Принстон на футбол. Когда я училась в колледже, я все время ходила на игры Дартмура. Они каждый год играли с Принстоном, но твой папа тогда уже закончил учебу. Я ходила в женский колледж, Маунт-Холиок. Он всего в двух часах

езды от Дартмура, и мы большими компаниями ездили туда по выходным, особенно в футбольный сезон…

Нил решил, что ее голос похож на ворчливый шепот.

— Многие приходят на игру с семьями. Папа тобой очень гордится. Говорит, что ты держишься молодцом, когда начинается астма. Другие дети ныли о своем приступе всю неделю, а ты никогда не жалуешься и не плачешь. Это очень мужественно…

Ей было тяжело говорить. Она сглотнула.

— Нил, думай о хорошем. Я всегда так делаю, когда боюсь или болею. Придумываю что-нибудь веселое. В прошлом году я была в Ливане — это страна примерно в пяти тысячах миль отсюда, — писала статью об их войне, жила в отвратительном месте и заболела. У меня был грипп и жар, а я совсем одна…

все болит… руки и ноги… как сейчас, когда они связаны… и я заставила себя думать о чем-нибудь приятном, что сделаю, когда вернусь домой. И вспомнила о парусных лодках . Тогда я пообещала себе, что, как только доберусь домой, подарю себе эту картину. Так я и сделала.

Ее голос звучал все тише. Он вслушивался изо всех сил, чтобы не пропустить ни слова.

— И я думаю, мы должны придумать настоящий подарок для тебя. Папа тебе, наверно, говорил, что Люфтсы собираются во Флориду.

Нил почувствовал, как грудь сдавил гигантский кулак.

— Тихо, Нил! Не забывай… вдох… выдох… дыши медленно. Когда папа показал мне ваш дом, комнату Люфтсов, и я выглянула из окна, то поняла, что это просто моя картина. Как на ладони вся гавань, и лодки, и Саунд [4], и остров. На твоем месте после отъезда Люфтсов я бы заняла эту комнату. Поставила бы туда книжные шкафы, полки для игр, стол. А ниша такая большая, что в ней поместятся рельсы для всех твоих поездов. Папа говорит, что раньше ты любил поезда. Я в детстве тоже в них играла. У меня даже сохранилось от папы несколько настоящих лионелевских [5] поездов. Вот какие они старые. Я хочу подарить их тебе.