Папина дочка, стр. 38

— С намеком на то, что ты там проходила принудительное лечение. — Маркус выдержал паузу. — Элли, тебя удивляет, что эти люди ведут грязную игру?

— Меня бы удивило, если бы они вели себя по-другому. Я размещу на своем сайте полный текст статей с иллюстрациями. Под заголовком «Последняя ложь Вестерфилдов». Хотя, конечно, многие из тех, кто посещает их сайт, даже не знают про мой.

— И наоборот. Да, о твоем сайте. Элли, ты планируешь выкладывать в сеть что-нибудь о втором предполагаемом убийстве?

— Не знаю. С одной стороны, это может помочь найти информацию о жертве. С другой стороны — спугнуть Вестерфилда и дать ему время замести следы.

— Или избавиться от того, кто может свидетельствовать против него. Будь очень осторожна.

— Может быть, уже поздно.

— Именно. Дай знать, когда примешь решение.

Я вышла в сеть и отыскала их новый сайт — общества «В защиту Робсона Вестерфилда».

Симпатичный дизайн!

Под названием — цитата из Вольтера [18]: «Лучше рискнуть и оправдать виновного, нежели осудить невинного». Прямо под ней — серьезный и задумчивый Роб Вестерфилд. Далее — истории людей, которых на самом деле посадили за чужие преступления. Все рассказы прекрасно написаны и задевают за живое. Сразу чувствуется рука Джейка Берна.

На личной страничке сайта Вестерфилды выглядели просто американской королевской семьей. Вот фотографии крошечного Роба с дедом, сенатором США. А вот Роб лет в девять-десять с бабушкой — помогает разрезать ленточку на открытии нового детского центра Вестерфилдов. Вот он с родителями всходит на лайнер «Королева Елизавета II» — все они в белых футболках клуба «Эверглэйдз»...

Судя по всему, идея подборки такова: отнять человеческую жизнь — ниже достоинства этого благородного молодого человека.

Звездой следующей страницы сайта оказалась я — привязанная за руки и за ноги к больничной койке психиатрического центра «Фромм», прикрытая лишь тонкой ветхой простынкой и в нелепой безразмерной ночной рубашке, обязательной для всех пациентов. И подпись — «свидетельница, на основании показаний которой обвинили Робсона Вестерфилда».

Я закрыла сайт.

Некоторые привычки я унаследовала от отца. Когда его что-то приводит в ярость, он начинает покусывать правый уголок губы. Я делала то же самое.

Следующие полчаса я пыталась успокоиться, оценить все «за» и «против» и решить, как вывесить на сайте предполагаемое признание Вестерфилда в еще одном убийстве.

Маркус Лонго говорил, что будет сложно отследить убийство, возможно, совершенное Вестерфиддом, на слишком большой территории?

Интернет — средство международное.

Но если я выложу на сайте имя предполагаемой жертвы, не поставлю ли я кого-нибудь под удар?

Мой анонимный осведомитель рисковал, но осознанно.

В конце концов, я составила простое объявление:

"Где-то двадцать два — двадцать семь лет назад Роб Вестерфилд, возможно, совершил еще одно преступление. Как-то еще в тюрьме, когда Роб был под кайфом, он сказал — привожу дословную цитату: «Я забил Филли насмерть, и это было круто».

Если кто-нибудь располагает информацией об этом преступлении, пожалуйста, пишите мне по адресу — elliel234@mediaone. net. Конфиденциальность и вознаграждение гарантирую".

Я просмотрела сообщение. Ясно, что Роб это прочитает. Но что, если он знает еще кого-то, кроме моего осведомителя, кто располагает опасной для него информацией?

У каждого репортера есть два табу: никогда не раскрывать свои источники и не подвергать невинных людей опасности.

Я не стала отправлять запись.

33

В пятницу вечером я не выдержала и позвонила Питу Лорелу.

— Вы можете оставить сообщение на автоответчик...

— Тебя беспокоит бывшая коллега, которая очень интересуется твоим благополучием, умонастроением, перспективами работы и здоровьем, — выдала я. — Заранее выражаю благодарность за ответный звонок.

Через полчаса Пит перезвонил.

— Похоже, тебе крайне необходимо с кем-нибудь потрепаться.

— Именно. И я вспомнила о тебе.

— Спасибо.

— Ну, и где ты теперь?

— В Атланте. Собираю вещи.

— Значит, решение принято?

— Да. Не работа — сказка. В Нью-Йорке, но с кучей командировок. Репортажи из горячих точек по всему миру.

— Какая газета?

— Не угадала. Теперь я — телезвезда.

— Прежде чем взять на работу, тебя заставили сбросить лишнюю пару килограммов?

— Откуда такая жестокость?

Я рассмеялась. Разговоры с Питом всегда приносили радость и ощущение реальности в мою все более и более невероятную жизнь.

— Ты шутишь? Или правда ушел на телевидение?

— Честно. На кабельный канал «Паккард».

— "Паккард"? Здорово.

— Одна из новейших кабельных телесетей, и быстро расширяется. Я уже почти согласился ехать в Лос-Анджелес, хоть это и не совсем то, что нужно. И тут со мной связались телевизионщики.

— Когда начинаешь?

— В четверг. Сейчас я пока что освобождаю квартиру и собираю вещи в кучу, чтобы засунуть в машину. Выезжаю в воскресенье днем. Поужинаем во вторник?

— С удовольствием. Была рада услышать твой приятный голос...

— Не вешай трубку, Элли. Я слежу за твоим сайтом.

— Правда, мило?

— Если этот парень действительно такой — ты играешь с огнем.

Уже поиграла.

— Пообещай, что хотя бы ты не будешь советовать мне быть осторожной.

— Ладно. Поговорим во вторник.

Я вернулась за компьютер. Почти восемь, и все это время я упорно работала. Я заказала ужин в номер. Дожидаясь, пока его принесут, я несколько раз потянулась и крепко задумалась.

В разговоре с Питом у меня словно открылись глаза. Последние несколько недель я живу в мире, где все закручено вокруг Роба Вестерфилда. И вдруг на секунду заглянула в будущее, туда, за второй судебный процесс, за все свои попытки показать миру зверскую и жестокую сущность этого человека.

Я раскопаю и опубликую все грязные, отвратительные поступки, которые совершил Роб. Может, даже раскрою это неизвестное убийство. Напишу в книге историю о жалком грязном существовании этого подонка. А потом придется начинать новую жизнь.

Пит уже начал свою — новая квартира в Нью-Йорке, новая работа на новом журналистском поприще.

Я сцепила руки на затылке и покрутила головой. Как хорошо размять затекшие мышцы шеи! Плохо другое: я вдруг с тревогой поняла, что ужасно скучаю по Питу Лорелу и что незачем возвращаться в Атланту, если там нет его.

В субботу вечером я созвонилась с миссис Штройбел. Она сказала, что Пола уже перевели из реанимации и, скорее всего, выпишут после выходных.

Я пообещала заглянуть к нему чуть позже, часа в три.

Когда я приехала, миссис Штройбел сидела возле кровати Пола. Она бросила на меня обеспокоенный взгляд. Ее явно что-то тревожило.

— Около полудня у него резко поднялась температура. Какая-то инфекция в руке. Доктор говорит, все будет хорошо, но я волнуюсь. Элли, я так переживаю.

Я посмотрела на Пола. Он лежал под капельницами. Запястья все так же туго забинтованы. Он выглядел очень бледным и все время вертел головой.

— Ему колют антибиотики и еще что-то успокаивающее, — пояснила миссис Штройбел. — Но из-за жара он не может уснуть.

Я подвинула стул и села рядом.

Пол что-то пробормотал и резко открыл глаза.

— Я здесь, Поли, — успокоила его миссис Штройбел. — Здесь Элли Кавано. Она пришла тебя навестить.

— Привет, Пол.

Я встата и склонилась над кроватью, чтобы он меня видел.

Его глаза лихорадочно блестели. Он попытался улыбнуться.

— Элли. Ты мой друг.

— Не сомневайся.

Пол снова закрыл глаза и через секунду зашептал что-то неразборчивое. Я услышала имя Андреа.

Миссис Штройбел сжимала и разжимала пальцы рук.

— Он только о ней и говорит. Его это так мучает. Пол боится, что его опять заставят идти в суд. Знала бы ты, как его там напугали в последний раз.