И колыбель упадет, стр. 3

А туфли? Стала бы она их снимать?

Он приподнял длинное свободное платье и похолодел. На опухшей правой ноге был потертый мокасин. На левой — только чулок.

Другой мокасин, видимо, свалился. Где? На стоянке, в кабинете, в доме? Он выбежал из спальни, поискал по пути в гараж. Мокасина не оказалось ни в доме, ни в гараже. В ярости от того, что вынужден терять время, он выбежал к машине и заглянул в багажник. И там нет.

Возможно, мокасин слетел, когда он тащил тело по стоянке. Было бы слышно, упади он в кабинете, и в медицинском шкафу его тоже не было. Это точно. Из-за опухшей ноги она постоянно носила эти мокасины. Он слышал, как регистраторша шутила с ней на эту тему.

Придется ехать назад, обшарить стоянку, найти мокасин. А если его подобрал кто-нибудь, кто видел ее в этих мокасинах? Когда тело обнаружат, пойдут разговоры. Вдруг кто-нибудь скажет: «Ой, а я видел ее мокасин на стоянке. Наверное, потеряла, когда уезжала домой в понедельник вечером». Но если бы она прошла по стоянке хотя бы несколько футов в одном мокасине, то испачкала бы колготки. Нужно вернуться на стоянку и найти его.

Он бросился в спальню и открыл стенной шкаф. Целая груда женской обуви рассыпалась по полу. В основном — с высоченными каблуками. Смешно предполагать, что кто-нибудь поверит, будто в ее положении и в такую погоду она надела каблуки. Там было три или четыре пары сапог, но ему не застегнуть «молнию» на опухшей ноге.

Потом он увидел туфли на низком каблуке, практичные, как раз такие обычно носят беременные. С виду совсем новые, но их надевали по крайней мере один раз. С облегчением он схватил их. Поспешив к кровати, стащил мокасин и засунул ноги мертвой в эти туфли. Правая оказалась маловата, но все же удалось ее зашнуровать. Спрятав мокасин в просторный карман плаща, он забрал белое одеяло и вышел из комнаты в коридор, потом через гараж наружу, во тьму.

К тому времени, как он въехал на больничную стоянку, ледяной дождь прекратился, но было ветрено и очень холодно. Он припарковался в дальнем углу. Если мимо пройдет охранник и заговорит с ним, он просто скажет, что его вызвали встретить одну из пациенток, у которой начались роды. Если вдруг это станут проверять, он сделает вид, что рассержен, и скажет, что вызов был ложный. Но гораздо безопаснее, если его никто не увидит. Держась в тени кустарника, окаймляющего островок безопасности на стоянке, он поспешно повторил путь от машины до двери кабинета. По идее, мокасин мог соскользнуть, когда он перехватил тело, чтобы открыть багажник. Скорчившись, он обыскал землю. Прокрался по собственным следам. Теперь все окна в этом крыле были темными. Он взглянул на центральное окно на третьем этаже. Жалюзи закрыты. Кто-то закрепил их. Наклонившись, он медленно шел по щебенке. Вдруг кто-нибудь видел его? От гнева и разочарования он не замечал пронизывающего холода. Где этот башмак? Его надо найти.

Стоянку осветили фары вылетевшей из-за угла машины, взвизгнули тормоза. Возможно, водитель направлялся в отделение скорой помощи и понял, что не туда свернул. Он развернулся и уехал со стоянки.

Надо уходить. Оставаться бессмысленно. Он попытался выпрямиться и упал вперед. Рука проехала по скользкому щебню и нащупала что-то кожаное — мокасин. Он схватил его, поднял. Даже при тусклом свете было ясно, что это мокасин. Он нашел его.

Через пятнадцать минут он поворачивал ключ в замке своего дома. Стащив плащ, он повесил его в шкаф в прихожей. Висевшее на двери зеркало отразило его во весь рост. Он с ужасом понял, что колени мокрые и грязные. Волосы взлохмачены. Руки испачканы в земле. Щеки горят, а глаза, всегда выпуклые, теперь навыкате, с расширенными зрачками. Он выглядел как глубоко потрясенный человек, карикатура на самого себя.

Бросившись наверх, он разделся, сунул часть одежды в корзину для грязного белья, а часть в мешок для химчистки, принял ванну, надел пижаму и халат. Он был слишком взвинчен, чтобы спать, и жутко голоден.

Домработница оставила ему ломтики баранины на тарелке. На сырной доске на кухонном столе лежал свежеотрезанный кусок «бри». Во фруктовом ящике холодильника нашлись хрустящие сладкие яблоки. Он аккуратно сложил все на поднос и отнес в библиотеку. Щедро плеснул себе виски и сел за письменный стол. Он ел и обдумывал все, что произошло сегодня вечером. Если бы он не остановился свериться с ежедневником, то упустил бы ее. Она бы уехала, и он не успел бы ее остановить. Отперев стол, он выдвинул большой центральный ящик и сместил назад двойное дно. Там хранились текущие «особые» дела и в большом коричневом конверте лежало одно-единственное подробное досье. Он достал чистый лист и сделал последнюю запись:

15 февраля

В 8.40 вечера врач запирал заднюю дверь своего кабинета. Данная пациентка только что вышла от Фухито. Она подошла к врачу и сказала, что собирается домой в Миннеаполис и будет просить своегопрежнего доктора, Эммета Салема, принять роды. Пациентка была в истерике, и ее удалось уговорить войти в кабинет. Очевидно, что пациентке нельзя было позволить уехать. Сожалея о такой необходимости, врач приготовился устранить пациентку. Врач предложил ей стакан воды, под этим предлогом растворил в стакане кристаллы цианида и заставил пациентку проглотить яд. Пациентка скончалась ровно в 9.15. Возраст плода 26 недель. По мнению врача, он мог бы родиться жизнеспособным. Полный и точный медицинский отчет находится в этом конверте и должен заменить и аннулировать отчет, хранящийся в кабинете Вестлейкской клиники.

Вздохнув, он отложил ручку, убрал запись в конверт и запечатал его. Затем встал и подошел к последней секции книжного стеллажа. Нащупав за книгой кнопку, нажал ее, и панель повернулась на петлях, открывая сейф в стене. Он положил туда конверт, невольно отметив, что число их растет. Он мог наизусть процитировать имена, написанные на конвертах: Элизабет Беркли, Анна Хоран, Морин Кроули, Линда Эванс — более семидесяти: взлеты и падения его медицинского гения.

Он закрыл сейф, вернул полку на место и медленно пошел наверх. Снял халат, лег в большую кровать с пологом и закрыл глаза.

Теперь, покончив с этим, он чувствовал себя измученным до тошноты. Не упустил ли чего-нибудь, не забыл ли? Он убрал пузырек с цианидом в сейф. Мокасины где-нибудь выбросит завтра вечером. События последних часов яростно прокручивались в голове. Делая то, что было необходимо, он оставался спокоен. Теперь, когда все позади, как и в прежних случаях, его нервная система бурно протестовала.

Утром он сам забросит вещи в химчистку по дороге в клинику. Домработница Хильда умом не блещет, но она заметит грязные и мокрые колени брюк. Он выяснит, кто находился в центральной палате на третьем этаже восточного крыла, кто мог его видеть. Не стоит думать об этом сейчас. Сейчас — спать. Приподнявшись на локте, он открыл ящик ночного столика и достал коробочку с пилюлями. Легкое успокоительное, вот что ему нужно. Тогда он сможет проспать часа два.

Он нащупал маленькую капсулу. Проглотив ее без воды, откинулся назад и закрыл глаза. Ожидая, пока подействует лекарство, он пытался убедить себя, что ему ничего не угрожает. Но как ни старался, он не мог отогнать мысль о том, что пропустил самое очевидное доказательство своей вины.

3

— Если не возражаете, мы хотели попросить вас выйти через заднюю дверь, — сказала медсестра. — Главная подъездная дорога покрыта льдом, и рабочие чистят ее. Такси будет ждать вас.

— Я готова через окно вылезти, чтобы вернуться домой, — с жаром произнесла Кэти. — Но самое неприятное, что придется вернуться сюда в пятницу. На субботу мне назначили небольшую операцию.

— Операцию? — медсестра заглянула в ее карту. — А что случилось?

— Я, кажется, унаследовала проблему своей матери. Во время менструации буквально истекаю кровью.

— Наверное, поэтому у вас и был такой низкий гемоглобин, когда вы к нам поступили. Не беспокойтесь. Выскабливание — несложное дело. Кто вас оперирует?