Осужден пожизненно, стр. 80

Старший из мальчиков снял платок, повязанный вокруг шеи, и привязал свою левую руку к правой руке товарища.

– Теперь я не смогу тебя оставить.

– А что говорила эта леди, которая нас целовала, Томми?

– «Боже, сжалься над двумя маленькими сиротами», – сказал Томми.

– Давай повторим это, Том!

И оба ребенка встали на колени над пропастью, подняв связанные руки, посмотрели на небо и сбивчиво пролепетали:

– Боже, сжалься над нами, двумя сиротами! Потом они поцеловались и прыгнули в море.

Известие, переданное по сигнальной системе, застигло коменданта за обедом, и он, разволновавшись, проболтался о нем.

– Это те два несчастных, которых я видела сегодня утром! – вскричала Сильвия. – О, Морис, эти несчастные дети были доведены до самоубийства!

– Этим поступком они обрекли свои души геенне огненной! – набожно возгласил Микин.

– Мистер Микин, как вы можете так говорить? Бедные маленькие создания! О, это ужасно! Морис, увези меня отсюда! – И она разразилась горькими рыданиями.

– Ничем не могу помочь, мэм, – пристыжено ответил Берджес. – Это не моя вина.

– Это нервы… – пояснил Фрер, уводя жену. – Вы должны ее извинить. Пойди и полежи, дорогая.

– Я больше не могу здесь оставаться, – сказала она. – Давай завтра уедем.

– Мы не можем уехать завтра.

– Нет, нет, уедем! Я настаиваю, Морис. Если ты любишь меня, увези меня сейчас же!

– Ну ладно, – сказал Морис, тронутый ее скорбью. – Попытаюсь.

Он вернулся к столу.

– Берджес, – обратился он к коменданту. – Это происшествие очень расстроило мою жену, и она хочет немедленно уехать. А я, как вы знаете, должен побывать на перешейке. Когда это можно сделать?

– Ну что ж, – прикинул Берджес. – Если ветер продержится, бриг может зайти в Бухту Пиратов и взять вас на борт. Вы проведете в бараках только одну ночь.

– Это, я думаю, будет самое лучшее, – сказал Фрер. – Мы отправимся завтра, и если вы мне дадите перо и чернила, я вам буду очень обязан.

– Надеюсь, вы удовлетворены? – спросил Берджес.

– О, вполне, – ответил Фрер. – Но все-таки я рекомендовал бы вам усилить надзор на Острове Мальчиков. Не годится, чтобы эти молодые негодяи таким способом проскальзывали у нас между пальцев.

Вскоре после этого разговора аккуратно написанный отчет о событиях, в которых значились имена Уильяма Томкинса и Томаса Гроува, был подшит в папки. Макливен провел расследование, и больше никто об этом не беспокоился. Да и к чему? Тюрьмы Лондона были забиты такими мальчуганами, как Томми и Билли.

Сильвия провела все оставшиеся дни путешествия как в кошмарном сне. Происшествие с детьми потрясло ее, и ей хотелось как можно скорее покинуть место, где все о них напоминало. Даже Орлиный перешеек с его служебными собаками и «естественным покрытием» не заинтересовал ее. Любезности Мак-Наба докучали ей. Она содрогалась, глядя на кипящую пучину Чертовой Дыры, и вздрагивала от страха, когда «поезд» коменданта грохотал по опасным рельсам, огибающим пропасть по дороге в Лонг-Бэй. «Поезд» состоял из нескольких низких вагончиков, которые арестанты толкали и втаскивали на крутые подъемы, а когда вагончики стремительно летели вниз под уклон, они тормозили их ход. Сильвии казалось унизительным то, что ее везут люди, и она вздрагивала, когда щелкал кнут, и арестанты, как лошади, начинали тянуть сильнее под его ударами. Кроме того, лицо одного из «рабочих лошадей» показалось ей с детства знакомым, ей смутно мерещилось, что лишь недавно оно перестало посещать ее сны. Это лицо, как ей мнилось, смотрело на нее с ненавистью и презрением, и она почувствовала облегчение, когда во время полуденного привала этот человек получил приказ отделиться от остальных и вместе с четырьмя другими каторжниками был скован в отдельную связку и отправлен обратно в бараки. Увидев эту пятерку, Фрер, сказал:

– Ей-богу, малышка, это же наши старые друзья – Рекс, Доуз и остальные! Им не позволяют следовать с нами до конца, ведь они такие отчаянные головорезы, что могут попытаться удрать.

Теперь Сильвия поняла: то было лицо Доуза. Когда она поглядела ему вслед, он внезапно как-то странно вскинул руки над головой, и это ее испугало. На миг она была потрясена каким-то воспоминанием, вызвавшим в ней жалость. Провожая глазами группу, она – старалась вспомнить, где и когда Руфус Доуз – преступник, из когтей которого ее вырвал муж, – мог внушить ей чувство жалости, но ее затуманенная память отказывалась воспроизвести этот случай, и когда вагончики прошли поворот и группа исчезла из виду, она со вздохом очнулась от своей задумчивости.

– Морис, – прошептала она, – почему при виде этого человека мне всегда становится грустно?

Морис нахмурился и, гладя ее по голове, попросил забыть этого человека, это место и все ее страхи.

– Я напрасно настаивал, чтобы ты поехала со мной, – сказал он.

На следующее утро они стояли на палубе корабля, идущего в Сидней, и «естественная тюрьма» уже еле виднелась сквозь дымку тумана.

– Ты еще недостаточно окрепла, – ласково проговорил Фрер.

– Доуз, ты любишь эту девушку! – сказал ему Джон Рекс. – Теперь ты увидел ее женой другого, а тебя самого впрягли, как скотину, чтобы везти его в гору, а он держал ее в своих объятиях. Сейчас, когда ты все это понял и пережил, может быть, ты пойдешь с нами.

Руфус Доуз нетерпеливо передернул плечом, и лицо его исказилось болью.

– Подумай лучше, – продолжал Рекс. – Другим путем ты никогда не выберешься отсюда. Будь же мужчиной – присоединяйся к нам!

– Ни за что!

– Ведь это все, что тебе остается. Почему ты отказываешься? Ты что – собираешься провести здесь остаток жизни?

– Я не прошу сочувствия ни у тебя, ни у кого другого. Но к вам я не присоединюсь, Рекс пожал плечами.

– Если ты думаешь, что «расследование» чем-то поможет – ты здорово ошибаешься, – сказал он, уходя. – Увидишь, что Фрер уже нашел способ его прекратить!

И он был прав. О расследовании больше не было никаких толков, и только через шесть месяцев, находясь в Параматте, Норт получил официальное письмо, на которое было потрачено изрядное количество бумаги и сургуча. Письмо это извещало его о том, что «главный инспектор Департамента по делам каторжников считает излишним дальнейшее расследование по вопросу обстоятельств гибели арестанта, означенного на полях», и что джентльмен, поставивший внизу свою абсолютно неразборчивую подпись, «имеет честь оставаться его покорным слугой».

Глава 51

НИТИ СХОДЯТСЯ

Все надежды, которые Морис возлагал на поездку в Сидней, полностью сбылись. Его легендарное избавление от смерти в Макуори-Харбор, его брак с дочерью такого уважаемого колониста, как майор Викерс, и его репутация «укротителя каторжан» сделали его весьма заметной персоной. Он получил вакантную должность судьи, и слава о его твердости и хорошем знании каторжан распространилась еще шире. Арестанты называли его «чертовым Фрером» и клялись отомстить ему, а он только посмеивался над этими угрозами.

Вот пример того, как обращался он со своей «паствой», обрисовывающий его характер и смелость. Дважды в неделю обычно он посещал тюрьму возле Гайд-Парка. Всем посетителям тюрьмы, разумеется, вручалось оружие, и два пистолета, заткнутые у Фрера за поясом, привлекали много жадных взглядов. Как легко было бы какому-нибудь парню выхватить пистолет и пустить пулю в ненавистное улыбающееся лицо знаменитого «поборника дисциплины»! Фрер, однако, был безрассуден и никогда не прятал оружия. Он расхаживал по тюремному двору, засунув руки в карманы охотничьей куртки, а смертоносные игрушки торчали словно напоказ, соблазняя смельчака рискнуть овладеть ими.

Однажды пойманный им беглый арестант по имени Кэванаг, открыто поклявшийся на суде убить Фрера, бросился к нему, когда тот проходил через двор, и выхватил у него из-за пояса пистолет. Все арестанты затаили дыхание, а сопровождающий Фрера солдат, услышав щелканье взведенного курка, инстинктивно отвернулся, чтобы уберечь глаза от выстрела. Но Кэванаг не выстрелил. В тот момент, когда его палец уже лежал на спуске, он поднял глаза и встретился с властным взглядом Фрера. Одна секунда – и магнетизм мог рассеяться. Одно движение пальца – и враг его упал бы мертвым. Можно было нажать на спуск, но Кэванаг упустил мгновение. Храбрость Фрера приковала арестанта к месту. Он начал нервно поигрывать оружием, а остальные узники не сводили с него глаз. Фрер стоял, не вынимая рук из карманов.