Осужден пожизненно, стр. 52
Морис Фрер оттолкнул ее с проклятием.
– Встань! – в ярости крикнул он. – Встань и прекрати молоть вздор. Говорю тебе, твой Рекс уже почти мертвец и ни черта я для него делать не стану!
После такого отпора чувства, дотоле сдерживаемые, наконец прорвались. Вскочив на ноги и откинув упавшие на лицо волосы, она вылила на него целый поток оскорблений:
– Ты! А кто ты такой, что смеешь так со мной разговаривать? Ты и мизинца его не стоишь! Он смелый человек, настоящий мужчина, а не трус вроде тебя. Да, ты – трус, трус, трус! Ты храбрец только против беззащитных людей и слабых женщин. Ты избивал меня до синяков, подлец! А разве ты посмел бы когда-нибудь поднять руку на человека, не связанного и не скованного цепями? О, я знаю тебя! Я видела, как ты измывался над арестантом у треугольника. Мне так хотелось, чтобы тот бедняга каким-то чудом порвал свои узы и убил тебя! Потому что ты, Морис Фрер, этого заслуживаешь. Помяни мое слово, час расплаты настанет и для тебя! Люди – из плоти и крови, а плоть и кровь вопиют против тебя, вопиют о муках, которым ты их подвергал.
– Ладно, хватит, – оборвал ее Фрер, бледнея. – Перестань беситься!
– Я знаю тебя, злобный негодяй! Не зря я была твоей любовницей – прости меня, господи! Я достаточно хорошо тебя изучила. Я видела все твое невежество и хитрость, знала твоих друзей, которые бражничали вместе с тобой, ели твой хлеб, пили твое вино и смеялись над тобой. Они называли тебя собакой, но собаки умнее тебя, а собачье сердце привязчиво и помнит добро. О, господи! И такие мерзавцы, как ты, управляют нами. Такие звери, как ты, держат в своих руках судьбы людей! Ты говоришь, что его повесят? Ну, так и я буду висеть рядом с ним. И да простит мне бог мое преступление – я убью тебя собственными руками!
Фрер съежился под этим потоком ярости; услышав, как она выкрикнула свою последнюю угрозу, он резким движением хотел схватить ее, но Сара сама кинулась на него со смелостью отчаяния.
– Ну, ударь меня! Нет, не посмеешь! Я презираю тебя! Позови сюда своих собутыльников, которые изучают дорогу в ад в этом проклятом доме, и пусть они посмотрят, как ты бьешь меня. Позови их! Ведь они старые твои друзья. Все знают капитана Мориса Фрера!
– Сара!
– Ты помнишь Люси Барнес – бедную маленькую Люси Барнес, которая украла всего на шесть пенсов коленкору? Она сейчас внизу. Узнал бы ты ее, если бы увидел? Это уже не девочка, какой она была, когда ее прислали сюда на «перевоспитание» и когда лейтенанту Фреру понадобилась новая служанка с фабрики. Позови ее, позови! Спроси о ней любого из этих зверей, которых ты порешь и заковываешь в кандалы. Тебе о ней все расскажут – и не только о ней, а и о многих других загубленных душах, попавших в лапы какого-нибудь пьяного скота, укравшего фунт стерлингов, чтобы потешить сатану. Боже всевышний, неужели ты не покараешь этого человека?!
Фрер задрожал. Он часто бывал свидетелем бурных взрывов ярости у этой женщины, но еще никогда не видел ее такой взбешенной. Это испугало его.
– Ради бога, Сара, успокойся. Чего ты хочешь? Что ты затеяла?
– Я пойду к этой девушке, на которой ты хочешь жениться, и расскажу ей все, что знаю о тебе. Я видела ее на улице – она отворачивалась, проходя мимо меня и подбирала подол своего муслинового платья, когда его касались мои шелка. Она презирает меня – меня, которая ее нянчила, которая слушала ее детские молитвы, – прости меня, господь! – и я знаю, что она думает о таких женщинах, как я. Она хорошая, добродетельная и холодная. Она содрогнется, узнав о тебе то, что знаю я. Она возненавидит тебя! А я скажу ей все, да, все! Ты хочешь быть порядочным, примерным супругом? Подожди, пока я не расскажу ей свою историю и не пошлю к ней других женщин, которые ей тоже кое-что расскажут. Ты убиваешь мою любовь – я задушу и уничтожу твою!
Фрер схватил ее за кисти рук и силой заставил опуститься на колени.
– Не смей произносить ее имени, – хрипло сказал он, – иначе тебе не поздоровится. Я понимаю твои намерения – не такой уж я дурак, как ты думаешь! Берегись! Мужчины убивают таких, как ты, и теперь я вижу, как их до этого доводят.
Несколько минут они оба молчали. Наконец Фрер отпустил ее руки и отошел в сторону.
– Я сделаю то, что ты просишь, но при одном условии.
– Каком?
– Чтобы ты отсюда уехала.
– Куда?
– Куда хочешь – чем дальше, тем лучше. Я заплачу за билет до Сиднея; останешься ли ты там или поедешь дальше – твое дело.
Она немного успокоилась, видя, что он сдается.
– А как же этот дом, Морис?
– Ты не должна за него?
– Нет.
– Ну, так оставь его. Меня это уже не касается. Уезжай.
– Можно мне повидать его?
– Нет.
– О, Морис!
– Ты увидишь его на скамье подсудимых. – Фрер было рассмеялся, но, увидев, как блеснули ее глаза, тут же оборвал смех. – Ну ладно, ладно, я не хотел тебя оскорблять.
– Ты меня не оскорбил. Говори.
– Послушай, – упрямо продолжал он, – если ты уедешь и обещаешь никогда не появляться и не впутываться в мои дела, я сделаю то, что ты просишь.
– А именно? – спросила она, не в силах удержать торжествующую улыбку.
– Я не скажу всего, что знаю об этом человеке. Я скажу, что он отнесся ко мне по-дружески. Я сделаю все, чтобы спасти его жизнь.
– Ты можешь спасти ее, если захочешь.
– Хорошо, попробую. Даю слово, что попробую.
– И я должна тебе верить? – спросила она с сомнением. И тут же добавила тоном слезной мольбы, казавшейся странной после вспышки столь бурной ярости: – Ты ведь не обманешь меня, Морис?
– Нет. Зачем мне тебя обманывать? Ты сдержишь свое обещание, а я свое. Договорились?
– Да.
Он пристально посмотрел на нее, затем круто повернулся и пошел к двери. Но она снова окликнула его. Отлично зная Фрера, она чувствовала, что он сдержит свое слово, но, будучи женщиной, не могла напоследок удержаться от насмешки.
– В нашей сделке нет такого условия, которое помешало бы мне устроить ему побег, – сказала она с улыбкой.
– Побег? Он уже больше не убежит, за это я ручаюсь. В Порт-Артуре на него наденут двойные кандалы, и никуда он не убежит.
В ответ на ее улыбку его мрачное лицо прояснилось.
– Спокойной ночи, Сара, – сказал он.
Она протянула ему руку, как будто между ними ничего не произошло.
– Спокойной ночи, капитан Фрер. Значит, договор заключен?
– Заключен.
– Тебе далеко идти до дому. Хочешь глоток бренди?
– Отчего бы нет? – сказал он, подходя к столу и наливая себе в стакан. – Желаю тебе счастливого пути!
Сара Пэрфой рассмеялась.
– Странные существа люди, – сказала она. – Кто бы подумал, что мы только что невесть какими словами называли друг друга. Да, я становлюсь ведьмой, если меня разозлить, – верно, Морис?
– Помни свое обещание, – сказал он с угрозой, направляясь к двери, – ты должна отплыть на первом же корабле.
– Не бойся, уеду.
Выйдя на прохладную улицу и глядя на тихие звезды и мирно спящее море, чей покой он не мог разделить, Фрер попытался отбросить страх и волнение, все еще владевшие им. Эта встреча испугала его, потому что заставила задуматься. Казалось жестоким, что в ту пору, когда он открывал новую страницу своей жизни, старая грязь просочилась на чистый лист, и прошлое, которое он упорно старался забыть, вдруг так грубо напомнило о себе.
Глава 32
ИСТОРИЯ ДВУХ СТЕРВЯТНИКОВ
Листая предыдущие страницы, читатель, несомненно, задал себе вопрос: «Что их связывало между собой – Джона Рекса и Сару Пэрфой?»
В 1825 году в Сент-Гелье, Джерси, жил часовщик по имени Урбан Пэрфой. Этот трудолюбивый ремесленник скопил немного денег – достаточно, чтобы дать своей внучке образование несколько лучше обычного для тех времен. В шестнадцать лет Сара Пэрфой была легкомысленна, настойчива и развита не по годам. У нее были большие темные глаза. Свой пол она презирала, но восхищалась молодыми и красивыми представителями другого. Соседи считали, что она держится чересчур высокомерно, неподобающе своему положению в обществе. Дед называл ее красавицей, говорил, что она очень похожа на его бедную любимую дочь. Сара была низкого мнения о своих женских чарах, но высокого мнения о своем уме. Девушкой она была жизнерадостной, чувственной, мало склонной к религиозным сантиментам. Нравственные добродетели она не слишком чтила, так как не придавала им значения. Зато она преклонялась перед храбростью и отвагой. Испытывая отвращение к своей унылой и однообразной жизни, Сара часто шла наперекор общепринятым условностям. Она приобрела известность своим пристрастием к эксцентрическим туалетам и была счастлива, когда люди превратно истолковывали ее поведение. Сара принадлежала к числу тех девушек, о которых женщины говорят: «Жаль, что у нее нет матери», – а мужчины: «Жаль, что у нее нет мужа», – сами же эти девушки думают об одном: «Когда же у меня будет любовник?»