Невидимый убийца, стр. 12
Мэйв слабо покачала головой и прошептала:
— Я не знаю.
Поднявшись с неимоверным трудом на ноги, она обошла людей и с великой радостью удостоверилась, что все в целости и сохранности.
— Пожалуйста, — попросила она, — посидите здесь и придите в себя, а я пойду выясню, что с дамами, которые остались у входа, и свяжусь с судном.
«Хорошая группа попалась, — думала она, бредя по туннелю. — Никто не предъявил мне претензий, не потребовал вынести его на руках из пещеры. Послушно остались на месте. Успокаивают друг друга, молодые помогают пожилым устроиться поудобнее…»
Солнечный свет ослепил ее. Она на секунду-другую зажмурилась, а когда посмотрела на старух у входа, остолбенела. Почтенные дамы лежали на земле, измазанные блевотиной. Глаза застыли, губы замерли в безмолвном крике.
«Мертвы!»
Мэйв пустилась бегом к «зодиаку», который по-прежнему держался кромки воды. На палубе валялся матрос без малейших признаков жизни. Донельзя потрясенная, Мэйв поднесла к губам портативный передатчик и вышла в эфир:
— «Снежная королева», говорит экскурсия номер один. У нас чрезвычайное происшествие. Прием.
В ответ — абсолютная тишина.
Мэйв снова и снова пыталась вызвать судно. В итоге ей показалось, будто нет и не было никогда на свете этого лайнера, будто его выдумал Ханс Кристиан Андерсен.
2
Тем не менее до одиннадцати часов вечера Мэйв каждые тридцать минут тщетно выходила на связь. Когда полярное солнце склонилось к горизонту, она прекратила слать вызовы на радиоволне судна, чтобы поберечь батарейки передатчика. Радиус действия портативной рации не превышал десяти километров, и переключаться на другую волну было бессмысленно. Даже к антенне аргентинской научно-исследовательской станции сигнал не имел шанса пробиться.
«Где же лайнер? — гадала Мэйв. — Неужели он пострадал от того же таинственного явления, что и мы?» Впрочем, предаваться пессимистическим размышлениям не хотелось. Пока она с группой находилась в безопасности.
Люди мужественно выслушали ее печальное сообщение, хотя были в преклонном возрасте: самой молодой паре далеко за шестьдесят, а самой старой туристке исполнилось восемьдесят три года — очевидно, она решила изведать приключений, перед тем как отправиться в дом престарелых.
Мэйв еще раз сбегала к морю и посмотрела на горизонт. Лайнера она не заметила, зато увидела, что небо обложили мрачные тучи — предвестники того самого шторма, о котором предупреждал первый помощник Тревор Хайнс. Мэйв на себе достаточно испытала погодные условия южных полярных широт, чтобы знать: прибрежный шторм сопровождается яростным ветром и ледяным дождем. Она принялась соображать, как получше организовать ночлег участников экскурсии. В первую очередь нужно было позаботиться о тепле.
Январь в Антарктике приходится на середину лета, дни стоят долгие, оставляя на сумерки не больше двух часов. Воздух порой прогревается до плюс пятнадцати градусов по Цельсию. Но как назло, стоило туристам сойти на берег, температура упала до нуля.
Мэйв перевела взгляд на китобойную станцию. Около музея лежала поленница сухих дров. Из них в пещере можно развести костер, только расположить его следует недалеко от входа — в противном случае люди задохнутся от дыма.
Мэйв вернулась в пещеру и призвала на помощь четверых физически крепких мужчин. Они перенесли в топильню тела старух и матроса, выволокли «зодиак» полностью на берег, перетаскали дрова в пещеру и заложили камнями вход, оставив отдушину. Воспользоваться валуном Мэйв побоялась — так можно было заживо похоронить себя и группу.
Разведя костер, Мэйв усадила туристов вокруг и велела поплотнее прижаться друг к другу.
Потянулись часы надежды на спасение. Уснуть оказалось не так-то просто. Ураган, бесновавшийся снаружи, завывал как привидение и гасил костер. Холод пробирался под одежду.
Но туристы держались стойко, лишь один или двое скупо посетовали на неудобство. А были и такие, в ком неожиданно беда вызвала прилив энергии. Австралийцы, совладельцы строительной фирмы, подтрунивая над собой и своими женами, отвлекали народ от унылых мыслей. «Все они на склоне лет остались добрыми людьми, — подумала Мэйв, невольно улыбаясь и обводя взглядом подопечных. — Стыд, нет, преступление, если они умрут в этой чертовой дыре».
Она погрузилась в дрему и увидела, как ее запихивают в расселину рядом с норвежскими учеными и британскими китобоями. «Бред! — тряхнула она золотистой головой. — Конечно, отец с сестрами люто ненавидят меня, но вряд ли лишат права быть похороненной на семейном кладбище». При этом она не забыла, что родственники отказываются признавать в ней свою плоть и кровь, особенно после ее родов.
Перед Мэйв выплыли из тумана, образованного тяжким дыханием людей, лица ее шестилетних близнецов. Пока она зарабатывала столь необходимые деньги в круизной компании, сыновья жили у ее друзей. Что будет с детьми, если она умрет? Она молилась, чтобы мальчики не попали в лапы к ее отцу. Этот человек не ведал сострадания и интересовался только деньгами. Но не из-за жадности. Он считал деньги орудием власти! Управлять всеми и всем — вот была его страсть. Обе сестры Мэйв унаследовали папашино безразличие к людям. А Мэйв пошла в мать, мягкую и благородную женщину, которую довели до самоубийства холодность и жестокость мужа. Мэйв тогда было двенадцать лет.
Она снова тряхнула косами и прислушалась. Студеный ветер угомонился. Мэйв обратилась к австралийским бизнесменам-строителям:
— Не хотите составить мне компанию? Нужно поймать парочку пингвинов. Это не трудно, хотя и противозаконно.
— Ты как думаешь, браток? — пробасил один мужчина.
— А это вкусно? — спросил баритоном другой.
— Сомневаюсь, что мясо пингвина понравится гурману, — улыбнулась Мэйв. — Но оно хорошо насыщает.
Они отправились к гнездовью, находившемуся километрах в двух от пещеры. Лил ледяной дождь. На расстоянии вытянутой руки было трудно что-либо разглядеть. Они надели солнечные очки и низко опустили головы. Вскоре оправу очков и ресницы опушила изморозь, пышная, как крем на торте. Мэйв свернула к воде. Это удлиняло путь на двадцать минут, но избавляло от напрасного блуждания. По дороге Мэйв размышляла об аргентинской научно-исследовательской станции. «Не перевести ли туда группу? Нет. Старики не выдержат тридцатикилометровый переход по гололеду. В лучшем случае лишь половина из них доберется до цели. А может быть, послать к аргентинцам строителей? — Мэйв искоса взглянула на своих спутников. — Эти дойдут. Но… Но что они обнаружат на станции? Вдруг аргентинских ученых постигла та же участь, что двух членов моей группы и матроса? Вполне вероятно. Ну и что? Пусть строители принесут со станции мощное средство связи».
Едва Мэйв решила расстаться на время с двумя подопечными, как в ней взыграло чувство долга: «Нет, согласно служебной инструкции, это я должна заботиться об экскурсантах, а не они обо мне или о себе. Но неужели „Рупперт энд Саундерс“ бросила нас на произвол судьбы?»
Ледяной ливень ослаб, видимость увеличилась. Тусклым оранжевым шаром проступило сквозь изморось солнце в ореоле, сиявшем разными красками, словно круглая призма. Мэйв не испытывала угрызений совести от того, что вознамерилась пустить пингвинов на жаркое. Однако и радости Мэйв от предстоящего обеда не испытывала. Пингвины были такими доверчивыми и дружелюбными существами!
Pygoscelis Adeliae, или пингвины Адели, — один из семнадцати видов настоящих пингвинов. У них спина покрыта короткими черными перьями, а грудь — белыми, глазки-бусинки пристально смотрят на мир. Археологи утверждают, что предки этих пингвинов появились на Сеймуре более сорока миллионов лет назад и что ростом они были с человека. Мэйв, привлеченная пингвиньими повадками и устройством жизни, похожим на человеческое бытие, как-то целое лето провела, наблюдая за гнездовьем; тогда-то и зародилась в ней любовь к забавным птицам. В отличие от более крупных императорских пингвинов, Адели способны передвигаться со скоростью до пяти километров в час, а то и быстрее, если катятся с ледяных пригорков ласточкой. «Дать каждому по шляпке-котелку да по тросточке, — думала Мэйв, — и заковыляют, точь-в-точь как Чарли Чаплин».