Маски Тутанхамона, стр. 59

Все это не имело никакого смысла. Анкесенамон не знала математики, но беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что цифры не были расположены последовательно ни в одном, ни в другом столбце. Кроме того, она сомневалась, что Сати увлекалась расчетами на досуге.

— Что это за дощечка? — повторила она вопрос.

Сати вздохнула.

— Магический способ узнать судьбу.

— Узнать судьбу? Как?

— Надо знать дату рождения человека и имя, которое он получил при рождении. Затем подсчитываем количество лунных месяцев, которые он прожил, и количество дней, оставшихся до конца текущего лунного месяца. Если первая цифра в количестве месяцев, которые он прожил, оказывается среди цифр в верхнем столбце, он будет жить. Если она среди цифр в нижней части, он умрет. Если количество дней, которые остаются в лунном месяце, фигурирует вверху, этот человек будет жить. Если внизу, он умрет. [29]

Анкесенамон нахмурила брови.

— Для кого ты сделала эти расчеты? — спросила она.

— Ни для кого.

— Для меня?

— Нет, госпожа, я тебе в этом клянусь.

— Для кого тогда?

Сати подняла на нее опечаленный, но упрямый взгляд. Охваченная неистовой тревогой, Анкесенамон стала трясти опустившуюся на корточки кормилицу.

— Ответь мне! Я не уйду из этой комнаты, пока ты мне не ответишь!

Сати закрыла лицо руками.

— Я их сделала для мужчины, — сказала она наконец.

Анкесенамон отступила.

— Какого мужчины?

Сати покачала головой.

— Для мужчины.

Почему она отказывалась отвечать? Очевидно, это означало, что мужчина был важным человеком.

— Это мужчина, — упорствовала она.

— Царь? — выговорила Анкесенамон подавленно.

Сати поднялась с таким трудом, как будто ей было сто лет, и скрестила руки на груди.

— Царь? — повторила Анкесенамон, словно спрашивая саму себя.

Реакция Сати указывала на то, что это был действительно он.

Женщины посмотрели друг на друга. Выражение лица кормилицы было таким мрачным, что Анкесенамон бросилась к ней и схватила за руку, в ее глазах застыл немой вопрос. В красноватом свете ламп лицо Сати напоминало лицо статуи богини ночи. Анкесенамон пронзила дрожь.

— Он тоже?

Она вспомнила проклятую повязку и явившуюся кормилице ее мать.

— Сколько дней? — спросила она хрипло.

— Двадцать один.

Анкесенамон прислонилась к стене. Три недели.

— Я умру, — прошептала она.

— Нет, не ты. Кобры тебя защищают.

— Чем так жить, лучше умереть.

— И знание — тяжкий груз.

— Ты не могла ошибиться? — спросила Анкесенамон, снова беря в руки дощечку для письма.

— Он прожил пятьсот семьдесят лунных месяцев. Пять — в нижней части. И ему остается двадцать один день до конца текущего месяца.

— Но, может быть, это не для него?

— Какой еще есть стражник царства? Он единственный. Это на него указывала царица. Неужели ты думаешь, что ради какого-нибудь чиновника она явилась бы сюда?

«Как я смогу теперь посмотреть ему в лицо?» — думала Анкесенамон. Она попросила у Сати мазь и натерла себе лодыжку. Но это не принесло пользы: она почувствовала облегчение в лодыжке, но сон ушел.

Во дворце началась большая суматоха по случаю предстоящего визита в Фивы иностранного принца, преемника Азиру, царя аморитов. Этот царь был известен со времен Эхнатона своей трагической судьбой. Он оспаривал власть царства в Азии и начал с того, что объявил войну царю Библоса, Рибадди, союзнику Двух Земель. Затем он присоединился к бедуинам-грабителям, которые даже попытались напасть на Мемфис. Когда армия царя Двух Земель усмирила Азиру, его вынуждены были отправить в Фивы, где держали в качестве заложника. Так как он неистово бунтовал и угрожал своим тиранам, Хоремхеб велел выколоть ему глаза. Наконец Ай, посчитав, что он больше не представлял опасности, отослал пленника в его царство песков, где тот умер.

Больше известий об аморитах не было. И вот принц, представившийся наследником Азиру, сам явился просить милости у царя.

Но был ли он на самом деле преемником Азиру? У этих людей было многочисленное потомство, и достаточно трудно было установить, кто является наследником и обладает ли он достаточной силой, чтобы требовать корону своего народа. Не подписывать же договор с первым явившимся претендентом!

Он отправился к Маху, Хумосу и, очевидно, Пентью, чтобы те помогли установить законность его притязаний, что, впрочем, могло быть подтверждено пышностью, с которой его приняли бы, и подарками, сделанными ему, а также союзным договором.

Утром Пентью предоставил царю наиболее свежую информацию, собранную агентами в Азии. Начальник дипломатического ведомства был вызван в отдельный кабинет царя, находящийся на этаже, и поднимался за ним по лестнице в зал аудиенций, где должен был встретиться с Усермоном и Тхуту.

— У нас сложилось мнение, — говорил Пентью, следуя за царем, согласно протоколу, отставая на одну ступеньку, — что амориты всегда поддерживают союзнические отношения с бедуинами и делят с ними награбленное…

По какой-то непонятной причине трость, на которую опирался царь, скользнула по гладкому камню ступеньки и выскользнула из его рук. Тутанхамон потерял равновесие и стал падать. Лестница была крутой.

Он летел вниз головой, пытаясь схватиться за стены, и скатился по лестнице, не управляя своим падением, в большой зал цокольного этажа. Его голова ударилась об угол пьедестала опорной колонны.

Он лежал бездыханный.

Пентью был уже рядом с ним.

— Твое величество! Твое величество!

Шум заставил прибежать людей, которые оказались в большом зале. Он скоро разросся и охватил весь дворец.

Царь умер.

39

ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ДВОРЦА, ОХВАЧЕННОГО ТРЕВОГОЙ

Анкесенамон находилась в своих покоях в обществе двух придворных дам и Сати, когда Уадх Менех пришел сообщить ей новость. Вид придворного все сказал за него. Царица стала мертвенно-бледной.

— Твое величество… — проговорил он.

Она бросила на него ужасающий взгляд, полный безысходности. Начиная с той ночи, когда Сати сообщила ей о своих расчетах, она мало спала. Двадцать один день, до этого события.

— Царь умер.

Сати ее поддержала.

— Когда?

— Он упал с лестницы несколько минут назад.

Донесся шум голосов с нижнего этажа: слуги несли тело царя в его комнату.

Анкесенамон последовала за ними. Там были Усермон, Пентью, Тхуту, Майя, писцы, слуги, рабы. Словно змеи, изгнанные из своих дыр подземным толчком. Слуги положили тело царя на его ложе, натянули одеяние на ноги и подложили под них сандалии, потерянные во время падения. Хранитель гардероба хотел привести в порядок парик, тоже слетевший, но Тхуту его остановил, так как он скрыл бы рану. Придворные дамы, а затем и царевны, кормилицы, слуги столпились перед дверью.

Царица склонилась над своим супругом. У него были открыты глаза, словно он был чем-то удивлен. Он надел на свое лицо маску в последний раз. Она взяла его за руку, и слезы брызнули из ее глаз.

Очередной раз Осирис был убит.

Она стояла подле его ложа бесконечно долго, плача безмолвно. Затем пришел Сеферхор. Он взял руку монарха за запястье, чтобы прощупать пульс, и положил ее на прежнее место.

— Твое величество, ты хочешь, чтобы это была ты или я?

Она повернулась к нему, не понимая.

— Хочешь ли ты закрыть ему глаза?

Она склонилась к этому нежному и мечтательному лицу и опустила веки, чтобы он мог спать. Затем покинула комнату.

Без сомнения, в такие моменты из дворца посылали гонца, и вот он мчался во весь опор, направляясь на север, чтобы добраться в тот же день, ближе к вечеру в Ахмин. [30]Его срочно ввели к тому, кого он должен был проинформировать.