Отважное сердце, стр. 94

— Уходим! — закричал Ральф.

Среди деревьев замелькали огни факелов — это люди из города спешили узнать, что за шум поднялся в аббатстве. Вскочив в седло, Ральф возглавил процессию, и рыцари на облучке повозки щелкнули хлыстами, посылая коней в легкий галоп.

— Уходим! — выкрикнул Хэмфри, подбегая к своей лошади.

Повозка подпрыгивала на неровностях дороги, и кони влекли ее прямо на толпу монахов. Те бросились врассыпную. Двое попытались схватить ее за борта, когда она пролетала мимо. Один, сбитый с ног колесом, откатился в сторону. Другой сумел удержаться несколько мгновений, но потом повозка опять подпрыгнула на ухабе и он полетел наземь.

Рыцари прыгали в седла и давали шпоры своим коням, оставив человека, пронзенного мечом Эймера, истекать кровью на площадке перед входом в церковь. В суматохе капюшон Роберта соскользнул с его головы, и, хватаясь за повод Хантера и взлетая в седло, он встретил взгляд аббата. В лице старика не было узнавания, одна лишь бессильная ярость.

Роберт во весь опор поскакал вслед за Рыцарями Дракона. Впереди, в брюхе повозки, подскакивал вместе с нею на неровностях почвы Камень Судьбы. Перед внутренним взором Роберта всплыло лицо деда, и его черные глаза пылали неукротимым бешенством.

Часть 5

1297 год

Английский юстициар Шотландии, сэр Уильям Ормсби, стоял у окна в зале ратуши, глядя на королевский город Скоун. Из отверстий в крышах курился слабый дымок, исчезая в белом небе. Где-то там, наверху, затерялось солнце, пытаясь пробиться сквозь плотную завесу тумана. Ормсби чувствовал, как под мышками у него собирается пот. Его подбитая мехом мантия напоминала тяжелые доспехи, и ему хотелось скинуть ее поскорее, но сегодня утром у него было назначено еще много встреч. Очередной проситель, как ему доложили, уже ожидал внизу. Ормсби собирался заставить его подождать еще немного. Хорошо, когда они начинали нервничать и волноваться еще до того, как предстать перед ним. Он обнаружил, что после этого просители обычно тратят меньше слов на изложение своих жалоб.

А внизу люди занимались своими делами и месили грязь на непролазных улицах. Ормсби смотрел, как тощий свинопас загонял свое стадо в огороженный загон. Дальше по улице куда-то неспешно шествовал, шаркая ногами, монах нищенствующего ордена. Он остановился, когда из лавки мясника перед ним вышла женщина в потрепанной шали, прижимая руками к груди тонкий сверток. Тут и там среди горожан виднелись солдаты с пристегнутыми на бедрах мечами. В своей яркой военной форме они резко выделялись среди пообносившихся жителей Скоуна, и у каждого предплечье было перевязано белой лентой с красным крестом Святого Георга. Носить повязки предписал своим указом король Эдуард, чтобы англичане издалека узнавали друг друга. Красные кресты передвигались по улицам группами по два-три человека или прохаживались неподалеку от ратуши, положив ладони на рукояти своих мечей. В последние дни их количество увеличилось — из Бервика прибыли подкрепления после того, как стали распространяться слухи о начавшихся беспорядках. Правда, по большей части, беспорядки эти происходили в горной части Шотландии, в Хайлендсе, далеко к северу от Скоуна, да еще на западе, где Макруари захватили, разграбили и сожгли три патрульных корабля, курсировавших между островами. Макруари представляли собой печально известное семейство, все как один наемники и головорезы, готовые захватить любой корабль, отбившийся от каравана на их территории, под каким бы флагом он ни шел. Чиновники-англичане в Бервике не желали рисковать своими шеями и усилили все основные гарнизоны.

Пока Ормсби стоял у окна, двое солдат отделились от стены ратуши и направились к группе нищих оборванцев, которые вышли откуда-то из переулка и поплелись за горожанами с протянутой рукой. Они более походили на животных, чем на людей, завернутые в дырявые шкуры, прикрывающие их костлявые тела, со спутанными в колтун волосами и покрытыми слоем грязи лицами. Этих тоже стало больше, чем два дня тому. С тех пор, как Ормсби получил должность юстициара, зрелище нищих монахов или прокаженных с трещотками сменилось картиной бывшего вольного люда, лишившегося домов и лавок и теперь вынужденного просить милостыню на улицах. Хотя и лучше одетые, они явно терпели нужду и лишения, которые в ближайшие месяцы грозили накрыть их серым одеялом безысходности. Ормсби становилось не по себе при мысли о том, как быстро может низко пасть совсем еще недавно достойный человек, пусть и не являвшийся столпом общества.

Солдаты жестами приказывали нищим убираться с глаз долой и от греха подальше. Один из них даже толкнул бродягу, который, на его взгляд, двигался чересчур уж медленно. Отвернувшись от окна, Ормсби вернулся к своему столу, заваленному свитками пергамента. В просторной зале ратуши, заставленной прекрасной мебелью и украшенной гобеленами, заседали четыре клерка, согнувшиеся за своими столами, и два королевских чиновника, негромко совещающиеся о чем-то над очередным документом. Один из клерков, сидевший ближе всего к Ормсби, оглянулся на юстициара. На кончике носа у него сидели очки в толстой деревянной оправе, отчего он показался Ормсби похожим на большеглазую рыбу, тупо мигающую, глядя на него.

— Позвать следующего, сэр?

Ормсби сделал глубокий вдох.

— Зовите. — Он уселся за свой стол, когда клерк пересекал большую залу.

После короткого разговора с солдатом снаружи клерк вернулся на свое место и прицелился в свежий лист пергамента гусиным пером. Через несколько мгновений в залу в сопровождении двух солдат вошел человек, нервно сжимающий в руках свою шапочку.

Когда его подвели к Ормсби, юстициар заметил, что фетровая шапочка выглядит безнадежно погубленной, словно мужчина мял ее в руках уже некоторое время. Удовлетворенный увиденным, он одарил просителя фальшивой официальной улыбкой.

— Доброго вам дня, мастер Дональд.

— Сэр, — пробормотал мужчина, с опаской оглянувшись на двух солдат, которые вышли из залы.

— Шериф сообщил мне, что вы отказываетесь платить налог на содержание своего хозяйства в этом сезоне.

— Нет, сэр, — твердо ответил Дональд. — Я не отказывался. Мне просто нечем платить.

— Разве это не одно и то же?

Дональд коротко качнул головой, но ничего не сказал. В тишине был слышен лишь скрип пера чиновника, прилежно записывающего их разговор.

Ормсби ощутил укол нетерпения. Совершенно очевидно, эти неотесанные мужланы не представляют, с кем имеют дело. Сегодня это был уже четвертый за утро, который дал ему вот такой ответ, буквально слово в слово. И тут юстициар понял, что мужчина смотрит ему прямо в глаза, продолжая мять в руках свою шапочку. И первое дуновение тревоги нарушило безмятежное спокойствие Ормсби. Это что же, заговор против него, устроенный местными землевладельцами? Нет, так не пойдет. Хью де Крессингэм в Бервике недвусмысленно заявил, что подати должны быть уплачены вовремя. Лорды, подобные сэру Генри Перси, которому были пожалованы после оккупации земли Галлоуэя и Эйра во владение, еще не получили от них ни пенни дохода, и именно об этом следовало думать в первую очередь. Поговаривали, что сам сэр Джон де Варенн до сих пор не дождался причитающихся ему налоговых сборов. В общем-то, Ормсби не слишком жалел об этом. Прошлой осенью граф стал генерал-губернатором Шотландии, но всего через несколько недель после того, как король Эдуард пересек границу в обратном направлении, Варенн последовал за ним, предпочитая проводить время в своих владениях в Йоркшире. Крессингэм же, напротив, проявил себя требовательным надсмотрщиком, и не годилось злить человека, который, в отсутствие Варенна, стал фактическим правителем Шотландии. Воспоминания о нищих внизу на улице еще не успели выветриться из памяти Ормсби, и он натужно поднялся с места.