Запретный город, стр. 76

Ведунья была скупа на слова, но изо дня в день она передавала ученице свой опыт, стараясь, чтобы та больше обращала внимания не на успехи, но на ошибки и извлекала из них уроки.

Нефер, после того как его допустили в «Дом Золота», работал, не зная отдыха, над порученным ему делом и стал еще неразговорчивее, чем прежде. Но Ясне было достаточно просто посмотреть в его глаза, чтобы понять, что он чувствует. Она поддерживала супруга во всем, и он знал, что может рассчитывать на нее в любой ситуации.

День выдался утомительным. Хотя ни одного тяжелого больного не было, но зато как началась с утра, так и тянулась до вечера нескончаемая вереница мелких будничных хлопот. Уставшая сильнее обычного, Ясна хотела лишь поскорее добраться до дома и рухнуть в постель.

Но ведунья решила иначе:

— Пойдем со мной.

Ясна собрала последние силы и поплелась за своей провожатой. Та же вышла из селения и направилась на запад, в сторону заходящего солнца.

В этот час змеи и скорпионы выползают из своих нор, но женщины их не боялись.

Всякий раз, когда ведунья оказывалась на извилистой горной тропе, она, казалось, сбрасывала с себя не только усталость, но и бремя прожитых лет. Она явно становилась моложе. Ясне же, как бы ни была она утомлена, было легко следовать за своей наставницей. Седая грива ведуньи сверкала, как солнце, освещая тропинку, уходившую все круче. Наконец дорожка уперлась в молельню, высеченную в скале.

Отсюда все окрестности Места Истины были как на ладони: не только селение, но и священные долины, где упокоены фараоны и их супруги, и заупокойные храмы, в которых живут и будут жить вечно царские ка.

Ведунья обратилась лицом к молельне и сложила на груди руки.

— Человеки суть слезы Божии, — сказала она, — одни только боги рождены улыбкой. Однако благословенны люди, как паства Божия, и пасет Бог стадо свое на нивах тучных. Ибо сотворил Он небо и землю для них и вдохнул Он жизнь в ноздри их. Но восстают они против Него и привносят беспорядок на место гармонии. Когда род человеческий истребится, смятение прекратится и безмолвие воцарится на этой земле. И ты, богиня тишины, вновь сотворишь исконную красоту.

Из молельни выползла огромная кобра, вид у змеи был очень гордый. Багровые глаза словно искрились жарким огнем.

— Поклонись Меретсегер. Окажи почтение Той, что любит тишину, богине заката и покровительнице Места Истины, — сказала ведунья Ясне. — И да станет она наставницей твоей, водительницей твоей и очами твоими.

71

Обучение Нефера Молчуна в «Доме Золота» подошло к концу, и теперь ему предстояло пройти заключительное испытание. Он познал самые сокровенные тайны Места Истины, которые отныне должен был хранить и передавать следующим поколениям. Но достоин ли он и в самом деле такой чести?

Чтобы выяснить это, братство потребовало от него сотворить такое произведение, которое не оставляло бы сомнений в наличии у него нужных умений и особого чутья. Его ничем не ограничили и дали полную свободу действий. Неферу предстояло подвести итог тех лет, что он провел в селении, извлечь уроки из полученного опыта и создать произведение, которое одобрили бы начальники артелей и прочие посвященные высшей ступени.

По своему обыкновению, Молчун долго раздумывал. У него было множество замыслов, и в конце концов он осуществил тот, что был ему больше всего по сердцу. Посоветовавшись с Ясной и получив от нее добро, он явился к Неби, который в тот же вечер отвел Молчуна в святилище Хатхор, построенное отцом Рамсеса фараоном Сети.

Нефер поднялся по лестнице, переступил через порог, пересек открытый двор и по выложенной плиткой дорожке перешел во второй двор. Там он совершил очищение и собрался с мыслями перед жертвенником.

Затем он прошел в крытый зал, пол которого был устлан плитками, а потолок поддерживался двумя колоннами. Вдоль стен стояли каменные скамьи, на которых сидели судьи. В глубине зала виднелись врата, обрамленные стелами с изображением фараона, обращающегося к Хатхор. За вратами находилось святилище, тайная обитель божества.

Нефер знал, что здешний суд снисходительным не будет, и страшился его приговора. Одна ошибка — и все его труды, начиная со дня вступления в братство, пойдут прахом.

— Чему ты научился у богов? — спросил начальник левой артели.

— Я пытался познать сияние Ра, творение Птаха и любовь Хатхор.

— Какие качества нужны, чтобы привести творение к совершенству? — спросил начальник правой артели.

— Знание жизни во всех ее проявлениях, широта души, цельность натуры, способность к совершенствованию в мастерстве и умение воплощать отвлеченное в действительном. Но все эти качества ничего не стоят, если они не приносят мир и благоденствие, и ни один мастеровой никогда не достигнет пределов искусства.

— Покажи нам твою работу.

Нефер Молчун снял покров и показал статуэтку из позолоченного дерева. Высотой она была примерно в локоть [15]и изображала Маат: восседающая богиня держала в руке знак жизни.

Унеш Шакал не напрасно носил свое имя. Длинное тонкое лицо походило на морду покровительствовавшего ему зверя, и передвигался рисовальщик с проворством и стремительностью хищника, основное предназначение которого состоит в очищении пустыни от падали и прочей мертвечины. Замкнутый, вечно начеку, глаза недоверчивые, — казалось, что Унеш зол на весь мир и не в силах этого скрывать.

Панеб всегда относился к нему с недоверием. И потому, стоя, скрестив руки на груди, перед закрытыми воротами мастерской, он был готов к неминуемому столкновению.

— Не пускаешь меня, Унеш?

— Вовсе нет.

— Я теперь полноправный член артели! Ну-ка пусти.

— А не хочешь ли узнать еще кое-какие тайны ремесла?

Панеб смерил Унеша Шакала взглядом, любопытным и недоверчивым одновременно.

— Одни учатся ремеслу в мастерских. Я предпочитаю иные места. Давай за мной, если не боишься.

Жар и не подумал трусить. Унеш шагал быстро, едва ли не бежал. Когда пески кончились, они пересекли поле, засеянное хлебами, и углубились в камышовые заросли на самой кромке канала.

— А теперь ложись-ка на живот и замри, — скомандовал он.

Панеб устроился по правую руку от рисовальщика. Комары так надоели ему, что пришлось обмазаться грязью. Вот мимо них проскользнула водяная змея.

— Гляди в оба, — посоветовал Унеш.

Панеб восхищенно уставился на ибиса: птица двигалась с таким изяществом, что можно было подумать, будто она разучивает какой-то замысловатый танец.

— Что видишь?

— Какая правильная походка… Ровный шаг.

— Шаг ибиса всегда равен одному локтю. Ибис — воплощение Тота, и он дал нам основную меру, которая начертана на предплечье бога. Слово локоть, иначе «мех», означает также «думать», «размышлять», «доводить до конца», и знание локтя позволит тебе постичь законы вселенной. А теперь можешь возвращаться в мастерскую.

Панеб Жар навсегда запомнил тот миг, когда ему была поведана история локтя, той самой меры, которой бог Тот измерил землю. Он быстро усвоил, что локоть делится на семь ладоней и двадцать восемь перстов. Когда же мастер вручил ему маленький складной локоть и сказал, что этот инструмент теперь его и Панеб будет пользоваться им в своей работе, юноша был счастлив, почувствовав себя хозяином великого сокровища.

Интересно получается: одна из важнейших тайн творчества и творения кроется в теле ибиса. Значит, Панеб раньше только глазел на эту птицу, а ничего не видел. Он понял, что боги непрестанно являют себя и, если открыть пошире глаза и уши, можно прочесть или услышать их послания.

Рисовальщики к нему относились теперь по-другому. Гау Точный читал наставления тем же бесстрастным голосом, но уже не цедил слова сквозь зубы, Паи Доброхлеб и вовсе охотно помогал новому товарищу, а Унеш Шакал обучал его работе с красками и цветом. Под руководством трех опытных мастеров Панеб с легкостью усваивал жесткие профессиональные правила, против которых его вспыльчивая натура, казалось бы, должна была бунтовать.