Секира и меч, стр. 86
А сегодня — как раз впору.
Мария так и сияла под его взглядом.
Глеб подал ей руку и посадил ее перед собой на коня. И сказал:
— Я возвращаюсь, Мария. И приехал за тобой.
Она прижалась всем телом к его груди и обняла его за плечи.
— Я знала, что ты вернешься, и сшила тебе пояс.
Взволнованный, очарованный, совершенно счастливый, Глеб плохо помнил, как они ездили на поле и говорили с Невеной, как плакала женщина, понимая, что расстается с Марией навсегда, как потом собирала старушка в корзину наряды Марии…
Глеб смотрел и смотрел на девушку и не верил своим глазам. Он забыл обо всем на свете и видел только Марию, а может, Мария стала для него — как весь свет…
Они медленно ехали из селения по дороге на север.
Вот-вот должен был показаться за лесочком, за холмами монастырь.
Мария спросила:
— Помнишь, давно-давно мне было видение, будто мы с тобой вдвоем едем на коне? И нам хорошо, и вокруг поют птицы…
— Помню. Это было, и правда, давно.
Мария засмеялась:
— И вот мы едем. И нам хорошо. И вокруг действительно поют птицы…
Все-таки она была еще ребенок. Так подумал Глеб.
А Мария продолжала:
— Меня не обманывают видения. И хотя у тебя было много женщин, жена у тебя одна — я.
Глеб смутился и не знал, что ответить. Потом предложил:
— Если хочешь, правь конем сама. Вот уздечка… А мне все равно, куда ехать, — лишь бы ты, красавица, была рядом…
Марию очень порадовали такие слова, и она, с нежностью заглядывая Глебу в глаза, ответила:
— Тогда я буду править в церковь.
Глеб отлично понимал, для чего невесте церковь, и передал Марии уздечку.
Они ехали некоторое время молча. Потом Глеб спросил:
— А не было ли в твоих видениях, душа моя, чего-нибудь о славных побратимах?
Мария посмотрела на него светло:
— Это было давно. Я не помню, — она опустила глаза и глядела теперь на дорогу. — А разве они не с тобой? Разве с ними что-то случилось?
Глеб все еще любовался своим вновь обретенным сокровищем:
— Думаю, что они погибли.
— Погибли? — девушка бросила на него недоуменный взгляд. — Тогда кто же там впереди? Кто это едет нам навстречу?..
Глеб посмотрел вперед. И сердце его тревожно забилось.
Был уже вечер, из долин выползал туман. Языки тумана пересекали дорогу. И по этим молочно-белым языкам, как корабли по морю, плыли два всадника. Поначалу они даже представились Глебу призраками — так плавно двигались, будто парили над самой дорогой, и так огромны они были, окутанные туманом.
Всадники тоже их заметили и остановились.
Конь под Глебом и Марией настороженно стриг ушами.
И были всадники все ближе. Глеб смотрел на них, силясь разглядеть их черты в клубах наплывающего тумана, силясь узнать. И, кажется, узнавал. Очень знакомыми были их лица.
Всадники, дабы мимо них нельзя было проехать, поставили коней посередине дороги. А Глеб все еще думал, не привиделось ли ему в тумане то, что он очень хотел увидеть. Говорят, так иногда бывает.
Но тут услышал впереди тихий говор. Потом…
— Стой-ка, приятель! — прорычал один всадник. — Отдавай нам девицу, если хочешь жить.
А другой блеснул небесно-голубыми глазами:
— Нам эта девица давно приглянулась…
И они рассмеялись легко, беззаботно.
Ясно, что призраки не рассмеялись бы так. Это были живые и невредимые Волк и Щелкун.
Все четверо очень радовались встрече. Сошли с коней, обняли друг друга.
Щелкун сказал:
— Не думал я, что мне доведется еще увидеть Глеба.
А Волк не мог глаз отвести от девушки:
— Трудно узнать в сей царевне прежнюю Марию, которую мы подобрали на дороге и которую оставили в монастыре. Девочка немного подросла.
Глеб переводил с побратима на побратима приветливый взгляд:
— Вышло все совсем не так, как, казалось, должно было выйти. А казалось мне, смерть следует за мной по пятам и косит моих ближних.
А Мария сказала:
— Мы должны благодарить Бога, что все для нас кончилось хорошо и мы вновь встретились…
Как в старые времена, они здесь же при дороге расположились на ночлег. Но глаз не сомкнули в эту ночь, ибо у каждого нашлось много чего рассказать.
Побратимы поведали о том, что с ними приключилось в Иерусалиме. Они потеряли Глеба в темноте каменной цистерны. И когда вышли из темных переходов на свет, Глеб был уже далеко впереди — вместе с Конрадом он бежал по площади. Побратимы хотели последовать за остальными латинянами, как вдруг увидели в узкой кривой улочке спешащий к своим на подмогу отряд сарацин — их было до полусотни. Волк, Щелкун и еще несколько рыцарей бросились сарацинам наперерез и долго сдерживали их в этой улочке. Когда же сарацины все-таки прорвались и латиняне вынуждены были отступить к своим, на площади уже творилось что-то несусветное, и в давке, в неразберихе боя, в общем кровопролитии побратимам не удалось найти ни Глеба, ни Конрада, главной их заботой в это время было — не сложить здесь головы. А потом крестоносцы прорвались на стены, и дело, как известно, кончилось благополучно для христиан… Волк и Щелкун несколько дней разыскивали Глеба по городу. Встретили Конрада, и тот поведал им печальную новость: вместе с другими славными рыцарями Глеба завалило в обрушившемся храме во время молебна. Побратимы разыскали то место. Латиняне как раз, укрепив на столбах блоки, разбирали развалины и до ставали из-под каменных плит трупы. Волк и Щелкун некоторое время помогали латинянам, пока не обнаружили в стороне смятые и окровавленные доспехи Глеба — те самые, доспехи декарха с виноградной гроздью на груди. И тогда они решили, что латиняне Глеба уже увезли и, верно, закопали. Что оставалось еще делать побратимам? Оставив Святую землю, они пустились в обратный путь. Триполи, Антиохия, Мараш, Иконий, Дорилей, Никея… Дорога их была полна опасностей, но все опасности побратимы превозмогли и к весне прибыли в Константинополь. Здесь они повстречали Бороду, и тот рассказал, как глупо погиб Трифон. В Константинополе Волк и Щелкун не задерживались, поскольку решили, что есть еще на этом свете один человек, которому они смогут помочь. И вот они у стен монастыря, и стучат в ворота, и строгая привратница им отвечает, что был уже здесь один воин и спрашивал про Марию. Кто бы это мог быть, если не Глеб?.. Так подумали побратимы и совершенно уверились в том, что не пройдет и дня, как они встретят Глеба и Марию. Это и вышло в действительности…
Все это рассказав, Волк и Щелкун спросили, что же произошло с Глебом там, в Иерусалиме.
Рассказ Глеба нельзя была назвать обстоятельным. Глеб сказал только, что да, правда, храм обрушился, а его, стоявшего при входе, только ранило. Одна добрая женщина вытащила его из-под камней и на тележке отвезла в горы, где и лечила с одним стариком по имени Захария.
Побратимам показалось довольно странным, что иудейка ни с того ни с сего вздумала спасать крестоносца. Но они не стали выспрашивать про это обстоятельство, решив, что если Глеб чего-то сам не говорит, то, наверное, так и надо; и больше, чем сказал, Глеб уже не скажет, даже если его сильно попросить.
Впрочем у друзей еще было много времени впереди, и они рассчитывали однажды выведать подробности.
На этом разговор закончился, и все сидели некоторое время молча. Задумчиво глядели на костер. И Мария тут повторила:
— Все завершилось благополучно. Мы вновь вместе. И должны благодарить за это Господа.
Трудно было с ней не согласиться.
За всякий благополучный исход следует возносить хвалы Создателю, ибо все в Его руках — как повернет, так и будет. Возблагодарим Его и мы и на этом завершим свое повествование…
Эпилог
К тому времени, как герои наши вернулись под Чернигов, они уже знали много новостей, поскольку новости, подобно людям, ходят по дорогам.
Старый Владимир уже умер — он не на много пережил своего неразумного сына Мстислава, другие сыновья Владимира, удельные князья, вконец рассорившись меж собой из-за черниговского княжения, в течение двух лет ходили друг на друга с бранью. Погрязая в кровавых распрях, эти молодые князья ничем не отличались от своих предков. Давно ведь известно: нет согласия на Руси. Пока друг друга княжичи не истребили, не было покоя на черниговской земле. Звенели на полях битвы, горели села… Наконец сел в Чернигове Ярополк и долго не вкладывал меч в ножны, все на разные стороны им поблескивал, оставшихся братьев пугал. Утихомирились…